Боцман знает всё - Шманкевич Андрей Павлович - Страница 37

Валеко никогда не упустит случая посмеяться или поругаться. Такой у него характер.

«Может, попробовать сейчас? Ни Котии, ни Валеко…»

Вано посмотрел на стадо. Коровы рассыпались по наклонному лугу около седловины перевала. Даже Сатурн мирно щипал траву.

Арсо, завернув рыжую корову, теперь улёгся на большую глыбу гранита и наблюдает за стадом.

Вано сел на бурку, перемотал намокшие от росы портянки и затянул потуже верёвки постолов[7]. Солнце уже поднялось над горами и начинало припекать. Вано сбросил бешмет и сбежал вниз.

Вано — настоящий горец. Черноглазый, чернобровый, тонконосый. У него сильные ноги, цепкие руки, гибкая талия. И с приметинкой. Котия говорит, что его корова в детстве лизнула в лоб. Так и остались волосы над лбом полукруглым завитком кверху. Их не причешешь.

Вано перебрался через ручей и пошёл по лугу, к Красной скале.

Он шёл по траве и цветам. Вот и ромашки. Таких крупных Вано не видел даже в парке на берегу моря. Каждая ромашка величиной с его ладонь. Такие же крупные васильки, колокольчики; даже фиалки здесь больше обычных почти в три раза.

На склонах цвели заросли рододендрона — ползучего кустарника с крупными листьями, как у фикуса.

Вано всегда казалось, что эти листья не настоящие, что их сделали из бумаги, пропитали воском и выкрасили зелёной краской. От крупных бледно-розовых цветов рододендрона шёл одуряющий горький запах. Чабаны эти цветы не нюхают — от них болит голова.

Больше всех цветов Вано любил альпийские лилии. Они росли у ручья. Нежно-кремовые лепестки цветка как будто были сделаны из тончайшего стекла и расписаны изнутри, от пестика, бархатной краской тёмно-коричневого цвета.

Вано нарвал букет лилий и стал подниматься к скале. Если бы Валеко увидел его сейчас, он обязательно сказал бы: «Смотри, Котия, храбрый Вано не с пустыми руками идёт к своей красавице!»

«Ну и что ж? Я оставлю свой букет на скале. Он яркий, и его хорошо будет видно с коша. Я покажу его Валеко — пусть он вытаращит глаза».

Почти до половины скалы Вано взобрался легко. От ветров, мороза и солнечного зноя гранит потрескался, как высохшая глина.

Букет Вано прикрепил к поясу и, цепляясь обеими руками за выступы и пучки жёсткой травы, карабкался всё выше и выше. Потом Вано нашёл широкую трещину. Она шла почти до самого верха. Упираясь в одну стенку трещины ногами, а в другую руками и спиной, мальчик медленно лез вверх. Так поднимаются альпинисты. Вано видел это на снимке в журнале.

«Вот бы, — думал Вано, — сейчас меня сфотографировать, а потом напечатать на обложке журнала с надписью: «Храбрый чабан Вано лезет по трещине на вершину самой высокой горы».

До верха было ещё далеко, а Вано сильно устал. Громко стучало сердце, и дрожали колени. От пота намокли даже ресницы. Вано немного отдохнул и полез дальше. Трещина пошла наклонно, и подниматься стало легче. Мальчик добрался до удобного выступа и по выступу дополз до края верхней площадки. Последнее усилие — и Вано на верху скалы. Здесь дул порывистый ветер.

Вано сел меж двух камней, как в кресло, и подставил горячее лицо ветру.

Раньше Вано не думал, что скала такая высокая; это потому, что рядом были вершины хребта. Теперь Вано показалось, что он поднялся выше всех гор. Он видел и южные и северные склоны хребта. На юге Вано видел знакомые очертания красавицы Аибги с её ледниками. Рядом с ней возвышалась Агепста, а ещё дальше, левее Аибги, многоголовая Арабика. Вано казалось, что он даже море видит между гор.

Внизу, в глубоком ущелье, застряла серая туча. Она была огромная и никак не могла подняться. Вано даже показалось, что он слышит, как туча вздыхает не то от натуги, не то от обиды, что не может подняться. А может, это просто ветер шумит…

У подножия скалы, как пёстрый ковёр, раскинулся луг. Отсюда кош кажется забытой на лугу папахой. Вон на камне маленькое пятнышко. Это Арсо. Через весь луг, от самого ледника, сверкающей лентой тянется ручей. За ручьём по лугу медленно движутся серые, белые, жёлтые и чёрные комочки. Это стадо.

Вано поднял большой камень и бросил его вниз. Камень летел долго и, упав на покатый луг, понёсся к ручью, подпрыгивая, как бегущий заяц.

Вано хотелось, чтобы его кто-нибудь увидел здесь, на скале. Хотя бы Арсо.

— Ого-го-го! — закричал он. — Арсо-о-о! Арсо-о-о! Смотри, Арсо! Я добрался до вершины! Тебе сюда ни за что не подняться!.. Я оставлю здесь свой букет и буду смеяться над вами! Ого-го-го!

Ветер вырывал у Вано изо рта слова и нёс их к вершинам. Арсо их не слышал.

Туча в ущелье от злости почернела и тяжело стонала.

Если бы Вано было не двенадцать лет, а столько, сколько Котии, Вано поспешил бы вниз, услышав эти стоны. Но Вано тучи не боялся. Она застряла в ущелье, вот и злится… Ну и пускай злится! А он, Вано, сумел подняться на скалу, куда не могли подняться даже самые храбрые юноши из сказки Котии.

Но туча поднялась…

Словно разъярённый бык, отыскивающий врага для смертельного боя, с глухим стоном туча полезла по склонам вверх. Невидимый чабан ударил по спине быка огненным бичом — бык взревел. До Вано долетел всё нарастающий рёв и наконец трескучий громовой разряд.

Уцепившись руками за камни, Вано смотрел на тучу.

Она, вырвавшись из тесноты ущелья, неслась к седловине перевала, заполняя собой все ложбины и овраги. Казалось, туча сметала всё, что было у неё на пути. Ледники, камни, скалы — всё исчезло, подмятое ею, раздавленное…

Вылетев на перевал, туча через седловину ринулась вниз, на стадо. Вано вытянул вперёд руку, как будто хотел ладонью упереться в тучу и задержать её. Он знал, что сейчас произойдёт.

Ах, если бы Вано мог сейчас спрыгнуть со скалы туда, на луг. Он бы стал на пути стада и кричал бы до хрипоты, чтобы стадо услышало его голос, голос чабана, чтобы стадо сбежалось к нему. Когда коровы боятся чего-нибудь и бросаются в панике бежать, чабану нужно подать голос.

Животные знают силу чабана и придут к нему, под его защиту.

Сатурн промчался сквозь всё стадо. Стадо вывернулось, как выворачивается мешок, и помчалось за своим вожаком вниз, к лесу.

Вано видел, как Арсо кинулся наперерез стаду.

— Арсо! Арсо! Миленький! Останови, останови! — закричал Вано.

Ветер рвал слова на части. Он сорвал с головы мальчика папаху, и она, как подбитая орлица, полетела вниз.

Арсо пронёсся перед самым носом Сатурна, но остановить стадо не смог. Он едва успел отскочить в сторону, чтобы не быть раздавленным ревущей скотиной.

Туча неслась за стадом, как несметная стая осатанелых волков.

Вано больше не мог бороться с ветром. Он упал на живот за выступом скалы и уцепился руками за её острые края. Ему хотелось врасти в гранит, чтобы не сдуло ветром и не унесло вслед за папахой в эту страшную, клокочущую бездну.

Внизу уже ничего не было видно. Ни луга, ни коша, ни стада. Вано казалось, что он плавает на огромном каменном пароходе по бушующему морю.

Вдруг ветер неожиданно стих. Туча стала светлеть. Открылся перевал. Через седловину, как отставшие от стада коровы, торопливо бежали небольшие клочья тумана. Засверкал ручей, запестрел луг. Туча уже летела над ущельем Лабенка. Но стада, сколько Вано ни искал его глазами, на лугу не было.

Вано нашёл с другой стороны скалы удобный спуск. Но спускаться оказалось гораздо труднее, чем подниматься.

Вано расцарапал себе щёку об острый камень и сильно ушиб колено.

«Что теперь делать? — думал он. — Куда бежать? К Котии или догонять стадо? Нет. Сначала нужно всё рассказать Котии. Он знает, что нужно делать», — решил мальчик и побежал по мокрой траве к кошу.

Котия сидел у порога с закрытыми глазами. Вано показалось, что он уже не дышит.