Чиж-Королевич - Арро Владимир Константинович - Страница 2

Шурик, не оборачиваясь, сказал:

— Подговорились меня дразнить?..

— Да ничего там особенного, — сказала мать Шурика. — Ощенилась наша Рита. Вот взяли щенков на ночь в дом, чтобы спросонья не задавила.

И тут из угла послышался звук, как будто шипели в огне сырые дрова.

— Ты чего, Александр? — спросила мать.

Шурик не отвечал, а только всхлипывал и шипел.

— Не совестно тебе?

Шурик, вздрагивая спиной, горько плакал.

— Жаль, — тихо сказал отец среди общего молчания. — Прости нас, Шурик.

— Это я виноват, Шурик, — сказал Чиж-Королевич, — ну зачем я захотел всё узнать!..

Все вздохнули и вышли из кухни.

— Ох уж этот Шурик! — сказала мать, провожая их до крыльца. — Я ведь хочу одного утопить, а уж другого оставить ему для забавы.

— Щенка? Утопить? — спросил Чиж-Королевич, когда они вышли на дорогу. — А зачем она хочет щенка утопить?

— Ну, как тебе сказать… — начала было мама. — Зачем, Королёв?..

— Я не знаю, — сказал отец.

— Наверное, держать негде, — вздохнула мама.

Чиж-Королевич остановился.

— Так давайте мы возьмём одного!

— Вы же уходите, — сказала мама. — Когда вернётесь, тогда и будете просить.

Чиж-Королевич ещё раз оглянулся на дом Шурика и посмотрел на отца.

— Мы ведь не очень долго там будем?

Отец пожал плечами:

— Как знать.

Вдруг впереди зажглась спичка. Пламя осветило траву и курносое, обгоревшее на солнце лицо.

— Кто это здесь возле дороги ползает? — спросил отец. — И спички зачем-то жжёт.

— Семихин Николай-старший… Вы поаккуратней, тут у меня велосипед.

— Конечно, выползков тут ищешь?

— Не выползков, — сказал Николай. — Педаль…

— Велосипед-то, наверное, отцовский.

— Угу…

— А отцу рано утром на работу ехать, или на покос, или ещё куда?..

Семихин Николай-старший насовсем замолчал.

— Да-а, дело дрянь…

— Давайте и мы поищем! — сказал Чиж-Королевич и присел в траву.

— Да что же тут найдёшь, когда темень такая, — сказала мама.

— А как он домой без педали пойдёт? Николай, — позвал Чиж-Королевич, — ты пойдёшь домой без педали?

— Нет, — сказал Николай.

— Вот видишь!

— Нельзя ему домой без педали, — вздохнул отец.

Чиж-Королевич, отец и Николай-старший стали ползать у дороги в траве, отбрасывать в сторону деревяшки и мелкие камни. А мама ходила рядом с ними и каждую минуту спрашивала: „Ну как, не нашли ещё?“

Вдруг мама сказала:

— Вот у меня что-то об ногу стукнулось.

— Тут камней много, — сказал Николай-старший.

Чиж-Королевич подбежал и крикнул:

— Да это ж педаль!

Николай-старший вырвал у него из рук педаль, засуетился, поднял велосипед и покатил его по дороге.

И уже из темноты крикнул:

— Эй, как тебя… Чижик!

— Не Чижик! Чиж-Королевич!..

— Приходи завтра на мост ершей ловить!..

— Я приду! — ответил Чиж-Королевич и спросил у отца: — Мы вернёмся до завтра из некоторого царства?..

— Не знаю… — сказал отец.

Слышно было, как стукнула за Николаем-старшим калитка. И опять всё затихло. В доме, мимо которого они проходили, потух свет. Между деревьями блеснула река. Долгий деревенский вечер кончался, и скоро всё должно было погрузиться во тьму.

— Как хорошо! — вздохнула мама. — Ну куда ещё люди могут стремиться?.. Я бы, кажется, всю жизнь прожила здесь.

— А мы бы всё шли и шли, правда, Чиж? — сказал отец. — Пока не завиднелось бы царство…

— Некоторое, — пояснил Чиж-Королевич.

— Всё равно какое, — сказал отец.

Вдруг Чиж-Королевич сжал его руку.

— Тише!..

— А в чём дело?

— Возле того дома кто-то сидит!..

— Ну и что? — вполголоса спросил отец.

— Дом-то тот заколочен. В нём же никто не живёт! Все трое остановились.

На фоне неба чернела крыша. Рядом стояли, низко опустив ветви, несколько белых берёз. На тёмном фасаде, где должны были блестеть окна, можно было различить три одинаковых остроугольных креста.

— Где сидит?.. — шепнул отец.

— Да вон, под второй берёзой….

— Да нет, это пень старый…

— Ой, шевелится! — шепнула мама.

— Спокойно, — сказал отец. — Ну и пусть шевелится.

— Что-то белое у него…

— Встаёт, смотрите…

И вдруг голос от заколоченного дома сказал:

— Нет ли у вас папирос?

Все помолчали.

— Папирос спрашивает, — шепнул Чиж-Королевич.

— Я не курю, — сказал отец и пошёл навстречу человеку.

— Он бросил недавно, — сказала мама дрожащим голосом, и они с Чижом-Королевичем пошли вслед за отцом.

Перед ними сидел высокий старик в чёрном костюме. На груди, в вырезе пиджака, у него лежала белая борода.

— Вы на дачу приехали? — спросил Чиж-Королевич.

— Нет, — сказал старик. — Я насовсем. Буду жить в этом доме.

— В заколоченном?..

— Зачем же… Расколочу.

Чиж-Королевич видел, как отец внимательно разглядывает старика, и тёмный дом, и берёзы.

— А мы в тридесятое царство идём, — сказал Чиж-Королевич.

Старик кивнул головой.

— Очень правильно поступаете. Я и сам в него шёл.

— Сначала по проводам, потом по реке, потом по тропинке? — обрадовался Чиж-Королевич.

— Нет, — сказал старик. — Совсем не так. Сначала по камням, потом по трясине, потом сквозь колючки… — И он посмотрел на них строго. — Тебя как зовут?

— Чиж-Королевич.

— Через чёрточку пишется?

— Через чёрточку.

— Покажешь мне завтра ваши места?

— Конечно, покажет, — сказала мама. — И я покажу. И Королёв покажет.

Старик сказал:

— А вы здесь, граждане, великодушно простите, ни при чём.

— Чижа всегда больше любят, чем нас, — сказала мама, прижимаясь к отцовской руке.

— Я ведь про вас всё знаю. А про него — ничего.

Старик говорил так строго, что все сразу поняли, что перечить ему нельзя.

— А колокольчики у вас растут? — спросил он Чижа-Королевича.

— Растут! Ещё сколько!

— А голубые или фиолетовые?

— Всякие!

— Я люблю голубые. И чтобы в букет ещё жёлтого горицвета вставить. Лет сорок колокольчиков не собирал.

— Сколько? — спросил Чиж-Королевич.

— Сорок лет.

— Неужели! А я позавчера…

— А я только спустя десять лет родился после того, как вы в последний раз собирали колокольчики, — сказал отец. — А потом полжизни прожил, а вы всё ещё их так и не собирали.

— Жалко… — сказал Чиж-Королевич.

— Да-а… — вздохнул старик. — Жаль.

— Ну, я вас завтра на вырубку сведу, — пообещал Чиж-Королевич. — Там есть крупные, с кулак.

— Спасибо. А теперь идите, — сказал старик.

Всем троим не хотелось уходить, но ослушаться было невозможно, и они пошли.

Деревня кончалась. Впереди, на синем скошенном лугу, теряла свой свет и дорога. Внизу, слева, куда опрокидывался луг, заблестела вода. Там трещал коростель.

Чижу-Королевичу очень хотелось поговорить про того старика, но он знал, что отец и мама не любят после встречи с каким-нибудь человеком его обсуждать.

— Вы всё-таки и дальше пойдёте? — спросила мама.

Отец сказал:

— Конечно.

Он перепрыгнул через придорожные камни и побежал по траве.

Чиж-Королевич вырвал у мамы руку и погнался за отцом.

— Вы не подумали, что я одна могу заблудиться! — сказала откуда-то с дороги мама.