Невидимый современник - Лучник Николай Викторович - Страница 10

Впрочем, судите сами: выходец из глухой провинции, да к тому же «инородец» (как в те времена шовинисты называли нерусских жителей Российской империи), в 46 лет становится действительным членом Академии наук — для этого, конечно, нужно иметь вполне определенные научные заслуги. Но дело даже не в этом. Достаточно познакомиться с научными трудами Тарханова (что, однако, не так легко — статьи Тарханова напечатаны давно, в редких, подчас малоизвестных изданиях), чтобы убедиться: он действительно был выдающимся ученым. А что теперь снова приходится «открывать» Тарханова, не удивительно — такие случаи достаточно часты.

Но прежде чем говорить о работах Ивана Романовича по исследованию действия рентгеновых лучей и радиоактивности на живые организмы, вернемся к его жизни. Мы его оставили в то время, когда, получив аттестат зрелости, он поступил на физико-математический факультет Санкт-Петербургского университета. Во времена Тарханова «физмат» университета был не таким, как теперь, — факультетом, где специализируются в физико-математических науках. Теперь, в эпоху узкой специализации, в некоторых университетах «физматы» даже делят на физический факультет и механико-математический. А в те времена физико-математический факультет объединял вообще все естественные науки. Разумеется, существовали разные отделения, кафедры, и факультет выпускал довольно разнообразных специалистов.

Тарханова с самого начала привлекали науки о жизни. Ему повезло. Лекции по физиологии он слушал у Ивана Михайловича Сеченова, а в особенно интересовавшей его гистологии им руководил Филипп Васильевич Овсянников. Но Тарханову не суждено было закончить университет.

9 апреля 1864 года его вместе с Николаем Николаевичем Миклухо-Маклаем и несколькими другими студентами исключают из университета за выступления на студенческих сходках. Тарханову удалось поступить в Медико-хирургическую академию, которую он успешно окончил. К этому времени молодой ученый уже имел четыре печатных труда.

Затем — защита диссертации, смерть отца, в связи с которой ему приходится уехать на некоторое время в Тифлис, потом подготовка к профессорской деятельности. В течение двух с небольшим лет Тарханов работает в лучших европейских лабораториях. Он посещает Вену, Берлин, Лондон, Оксфорд, Брюссель, Женеву, Цюрих, Турин…

И успешная работа в Медико-хирургической академии. Очень успешная. Слишком успешная! Блестящими лекциями он завоевывает популярность студентов, ученые труды создают ему известность в научном мире. Все это становится источником зависти для бездарных, но крепко сидящих на своих местах коллег. К тому же профессор Тарханов придерживается слишком прогрессивных убеждений… И происходит невероятное.

В 1895 году отмечается 25-летний юбилей научной деятельности академика Тарханова. Произносятся речи, преподносятся адреса…

Торжество продолжалось несколько дней. А когда оно закончилось, Тарханова уволили из академии. Формальный повод — выслуга лет, хотя в то время ему нет еще и пятидесяти.

Это был сильный удар, от которого Иван Романович, вероятно, не смог оправиться до конца своих дней. Он начал читать в Санкт-Петербургском университете необязательный курс физиологии животных, работал в Санкт-Петербургской биологической лаборатории. Но это уже не та деятельность, которой он желал.

В августе 1908 года Тарханов скончался.

Построить рентгеновский аппарат нетрудно. Это, конечно, не значит, что его может соорудить любой член кружка «Умелые руки». Но в физической лаборатории его собрать несложно. Главное — иметь высоковольтное оборудование и вакуумную установку. А в любой физической лаборатории они есть.

Поэтому, когда ученые узнали об удивительном открытии Рентгена, то сразу же в десятках лабораторий стали пытаться повторить результаты немецкого коллеги и провести какие-то дополнительные исследования. И почти всем желающим это удавалось.

Русские ученые не отставали от других. Как только пришло первое сообщение о новых невидимых лучах, наши физики стали собирать необходимые установки. Один из первых рентгеновских аппаратов был сделан академиком князем Борисом Борисовичем Голицыным в Санкт-Петербурге. Именно этой установке выпало на долю сыграть важную роль в рождении радиобиологии.

Иван Романович Тарханов интересовался всем новым. Поэтому, узнав о новых лучах, да к тому же свободно проникающих в глубь организма, он, естественно, захотел проверить их возможное физиологическое действие. Сказано — сделано. И Тарханов уговаривает Голицына уступить ему на время «приспособление для добывания X-лучей».

Поскольку Тарханов изучал тогда работу центральной нервной системы, его в первую очередь заинтересовала возможность действия новых лучей на головной мозг. Объектом опытов Тарханов избрал лягушку, у которой исследовал кислотные рефлексы. На заднюю лапку действовали кислотой и отмечали время, когда начнут сокращаться мышцы. Обычно рефлекс появлялся через 5–7 ударов метронома. Если же лягушку перед исследованием облучали в течение 15–20 минут рентгеновыми лучами, рефлекс наблюдался лишь через 30–50 ударов, а у некоторых облученных лягушек не проявлялся совсем.

Но хотя движения мышцы находятся под контролем головного мозга, эти опыты еще не доказывают, что рентгеновы лучи действительно тормозят деятельность «произвольно-двигательных центров мозговых полушарий», как говорят физиологи. Постановка четкого опыта, а тем более однозначное объяснение его результатов, дело не простое. Ведь облучался не только головной мозг, но и периферические нервы, и мышцы, и многое другое.

Есть анекдот, который особенно любят рассказывать люди, далекие от науки. Ученый решил установить, где находится орган слуха у таракана. Посадил на стол и свистнул — таракан побежал. Оторвал ноги, свистнул — таракан не убегает. Значит, орган слуха у таракана в ногах.

Среди ученых эта шутка не слишком популярна: больно уж неправдоподобна. Бывают, конечно, случаи неграмотной постановки опытов или неправильного их объяснения. Но существуют определенные правила проведения опытов, и большинство ученых достаточно строго им следует.

Академик Тарханов ставил свои опыты так, чтобы из них можно было сделать вполне определенные выводы. И, конечно, он не ограничился облучением целой лягушки. Он провел и другие, более специальные опыты. Например, всю лягушку закрывали свинцовым экраном, практически не пропускавшим рентгеновых лучей, открытой оставалась лишь одна лапка, которую предстояло раздражать кислотой. При таком изолированном облучении лапки даже более высокой дозой никакого изменения рефлекса не наблюдалось. Значит, дело не в местном действии лучей на лапку. Дальнейшие опыты не оставляют сомнений: да, рентгеновы лучи действительно оказывают влияние на работу центральной нервной системы.

Разумеется, Тарханов исследовал не только кислотный рефлекс и ставил опыты не только на лягушках. Особенно интересны, по-моему, опыты с икрой миноги, которые намного опередили свое время. Тарханов установил, что облученная икра теряет способность к развитию. Мальков из нее не получается.

Увы, рентгеновы лучи были открыты, когда Тарханова уже «ушли» из Медико-хирургической академии. Ни в университете, ни в биологической лаборатории не было возможностей для широкой экспериментальной работы. К сожалению, ученому не пришлось много экспериментировать с рентгеновыми лучами. Но он продолжает следить за всей литературой, выступать со статьями о новом виде лучей, об их значении в биологии и медицине. По-видимому, Тарханов был первым, кто указал на возможность применения ионизирующих излучений для лечения рака и других злокачественных новообразований.