Газонокосильщик [сборник] - Кинг Стивен - Страница 24

Биллингс медленно покачал головой, потом на его лице вновь появилась странная, неестественная улыбка.

— Рита так рыдала. Она даже пыталась взять Денни на руки и баюкать, но я не разрешил. Полиция не любит, когда кто-то трогает улики. Уж я-то знаю…

— Тогда вы и поняли, что это Бука? — тихо спросил Харпер.

— Нет, нет. Не тогда. Но кое-что я заметил. Сразу не придал значения, но в память как-то врезалось.

— Что именно?

— Дверь чулана была открыта. Чуть-чуть, щелочка в палец шириной. Но я, понимаете, точно помню, что закрыл ее. Там у нас лежали пакеты из химчистки. Если ребенок до них доберется — кранты. Наденет на голову и задохнется. Вы знали об этом?

— Да. Что было дальше?

Биллингс пожал плечами:

— Мы его похоронили.

Он отрешенно посмотрел на свои руки, бросавшие землю на три крошечных гробика.

— А расследование проводилось?

— Конечно. — В глазах Биллингса промелькнут сардонический блеск. — Прислали какого-то деревенского хмыря с горы со стетоскопом, саквояжем, полным мятных леденцов, и дипломом какого-то коровье-бараньего колледжа. Младенческая смерть, сказал он! Вы когда-нибудь слышали такую чушь? Мальчишке было три года!

— Синдром внезапной детской смерти чаще всего отмечается в первый год жизни ребенка, — осторожно произнес Харпер, — но такой диагноз встречается в свидетельствах о смерти детей до пяти лет…

— Полная хрень! — яростно рявкнул Биллингс.

Харпер вновь раскурил трубку. Биллингс продолжил:

— Через месяц после похорон мы устроили Ширл в комнате Денни. Рита, правда, вцепилась в нее, возражала, но последнее слово осталось за мной. Конечно, мне было неприятно. Господи, мне нравилось, что малышка спала с нами. Но не стоит слишком усердствовать с опекой, так можно и жизнь ребенку искалечить. В детстве, когда мы бывали на море, моя мать себе голос срывала. «Не отходи далеко! Туда не ходи! Осторожнее в воде! Ты ел только час назад! Не кувыркайся!» Даже велела остерегаться акул, представляете? И чем это обернулось? Я к воде и близко подойти не могу. Честное слово. Как только подхожу к пляжу, у меня начинаются колики. Однажды, когда Денни еще был жив, Рита уговорила меня поехать всей семьей в Сейвин-Рок. Меня там всего трясло. Так что я знаю: нельзя чересчур опекать детей. И себя жалеть тоже не надо. Жизнь продолжается. Ширл переселилась в кроватку Денни. Его старый матрас мы, конечно, выкинули. Я не хотел, чтобы моя малышка подцепила заразу. Прошел примерно год. И как-то раз укладываю я Ширл в кроватку, а она как завоет, закричит: «Бука, папа, там Бука, Бука!» Меня словно током дернуло. Точь-в-точь как Денни. Я сразу вспомнил о приоткрытой двери чулана в ту ночь, о той маленькой щелочке. Я хотел взять девочку на ночь к нам.

— И взяли?

— Нет. — Биллингс снова посмотрел на свои руки, и лицо его исказилось. — Как я мог сказать Рите, что был не прав? Мне следовало быть сильным. Она всегда была размазней… Вспомнить хотя бы, как легко она легла со мной в постель, когда мы еще не были женаты.

— Но и вы легли с ней в постель не менее легко, — заметил Харпер.

Биллингс замер и медленно повернулся к Харперу:

— Умника из себя строите?

— Нет, что вы, — ответил Харпер.

— Тогда дайте мне рассказать все, как я хочу, — резко бросил Биллингс. — Я пришел к вам, чтобы снять груз с души. Я не собираюсь рассказывать о своей интимной жизни, как бы вы этого ни ждали. У нас с Ритой с сексом все было в порядке, без всякой грязи. Я знаю, многим нравится об этом разглагольствовать, но я не из таких.

— Хорошо, — кивнул Харпер.

— Хорошо, — с нажимом отозвался Биллингс. Он, казалось, потерял нить разговора и постоянно косился на плотно закрытую дверцу стенного шкафа.

— Мне открыть его? — спросил Харпер.

— Нет! — поспешно ответил Биллингс и нервно хохотнул. — Зачем мне пялиться на ваши галоши?… Бука забрал и ее. — Биллингс потер лоб, словно освежая воспоминания. — Где-то через месяц. Но до этого кое-что произошло. Однажды ночью я услышал шум. Когда она закричала, я быстро открыл дверь — в коридоре горел свет, — и… она сидела и ревела в кроватке, и… что-то шевельнулось. Там, в темноте, у чулана. Что-то скользнуло туда.

— А дверь чулана была открыта?

— Едва заметно. Чуть-чуть. — Биллингс облизнул губы. — Ширл не унималась, все кричала про Буку. И еще что-то, вроде «зверь». Правда, она выговаривала только «вель». У всех детей бывают проблемы с буквой «р». Рита тоже прибежала и спросила, что случилось. Я сказал, что ребенка напугали тени на потолке от раскачивающихся деревьев на улице.

— Двель? — спросил Харпер.

— Что?

— Двель… дверь. Может, она пыталась сказать «дверь»?

— Может, — отозвался Биллингс. — Может, и так. Но не думаю. Я думаю, она сказала «зверь». — Он снова стал поглядывать на дверцу шкафа. — Зверь, плохой зверь. — Он почти шептал.

— Вы заглянули в чулан?

— Д-да. — Биллингс так сильно сжал руки на груди, что на всех костяшках проявились белые полумесяцы.

— И что там было? Увидели что-нибудь необыч…

— Ничего я не увидел! — внезапно закричал Биллингс.

И тут его прорвало, слова полились из него, словно кто-то вытащил черную пробку из дна его души:

— Когда она умерла, я нашел ее, всю черную. Всю черную. Она проглотила собственный язык и стала черная, как негры на ярмарке, и… она смотрела на меня. Ее глаза, пустые, как у чучел животных, блестящие, страшные, словно стеклянные шарики, и они говорили: «Оно добралось до меня, папа, ты дал ему убить меня, ты убил меня, ты помог меня убить…»

Поток слов иссяк. По его щеке скатилась единственная слеза, крупная и безмолвная.

— Это была судорога. У детей такое случается. Неправильный сигнал из мозга. В Хартфордской больнице сделали вскрытие и сказали, что из-за судороги язык перекрыл ей дыхание. А мне пришлось возвращаться домой одному, потому что Риту оставили в больнице под капельницей с успокоительным. Она совсем обезумела. И мне пришлось возвращаться в тот дом в одиночестве, и я знал, что у детей просто так судорог не бывает, нечего все валить на мозг. Можно напугать до судорог. И мне пришлось возвращаться в дом, где оставалось это. — Он перешел на шепот: — Я спал на диване. С включенным светом…

— Что-то произошло?

— Мне приснился сон, — сказал Биллингс. — Я попал в темную комнату, и там было что-то, что я… я не мог рассмотреть… что-то в чулане. Оно издавало звук — вроде чавканья. Вспомнились комиксы, что я читал в детстве. Кажется, «Байки из склепа». Господи! Там был парень, Грэм Инглс, так он мог изобразить самую кошмарную тварь этого мира — и кое-что из других миров. В одном рассказе женщина утопила своего мужа. Привязала к ногам бетонные блоки и сбросила в затопленный карьер. А он вернулся. Весь в гнили, зеленый, рыбы у него глаза выели, в волосах тина. Он вернулся и убил ее. И я, проснувшись посреди ночи, почувствовал, будто нечто склонилось надо мной. Нечто с длинными, звериными когтями…

Доктор Харпер взглянул на цифровые часы, врезанные в крышку его стола. Лестер Биллингс говорил уже почти полчаса.

— Когда ваша жена вернулась домой, каким было ее отношение к вам?

— Она по-прежнему любила меня, — с гордостью сказал Биллингс. — По-прежнему слушалась меня. Жена должна знать свое место в семье, верно? От всей этой эмансипации одни проблемы. Главное для человека — знать свое место в жизни. Свое… свою…

— Пристань?

— Точно! — Биллингс щелкнул пальцами. — Точно сказано. И жена должна подчиняться мужу. Ну да, первые четыре-пять месяцев после похорон она была бледная, как тень, бродила по дому, не пела, не смотрела телевизор, не смеялась. Но я знал, что она оправится. К младенцам не так сильно прикипаешь — через какое-то время, чтобы вспомнить, как они выглядели, приходится брать фотографию с комода. Она хотела еще ребенка, — добавил он мрачно. — Я говорил, что это плохая идея. То есть не вообще, а в то время. Я сказал ей, что нам нужно выдержать паузу, чтобы пережить случившееся и научиться радоваться друг другу. Раньше у нас такой возможности не было. Если мы хотели пойти, например, в кино, требовалось искать няню. Нечего было и думать о том, чтобы выбраться в город на бейсбол, если ее предки не согласятся забрать детей на ночь — моя-то мамаша с нами вообще дел иметь не хотела. Она говорила, что Рита — бродяжка, обычная панельная подружка. Мама их всех панельными подружками называла. Представляете? Она как-то усадила меня и принялась рассказывать про всякие болезни, которые можно подхватить, если пойти к б… к проститутке. Как на твоем хре… на твоем пенисе появляется маленький прыщик, и на следующий день, глядишь, уже почернел и отвалился. Она даже на свадьбу не пришла.