Круглая печать - Икрамов Камил Акмалевич - Страница 31

— Он не сердится, — сказал Закир. — Жена у него русская. Она доктор.

С приездом хозяев двор неузнаваемо изменился. Распахнутая дверь дома и растворенные окна, подушки и одеяла, вывешенные на солнце, сделали его совсем не похожим на тот пустынный двор, каким он был несколько дней назад.

Убедившись, что Талиб не сердится на него, Закир решился заговорить:

— Вы не думайте, дядя Талиб, мы все время только на чердаке были. Мы ничего не ломали. А собака у нас совсем недолго была. Она сейчас у Рахима. Это очень хорошая собака. Если хотите, можете поглядеть. Она совсем на других собак не похожа. За нее Саидмурад, приказчик, десять рублей давал. Несмотря что она маленькая. У нас за щенка-волкодава рубль дают. Если хотите, я ее приведу, мы ее вам отдадим. Вы любите собак, дядя Талиб? Она поноску носит.

— Я собак люблю, — сказал Талиб, — а вот моя жена — еще больше. Но ведь жить-то я здесь не собираюсь, уеду скоро.

«Значит, за собаку не сердится», — понял Закир, успокоился и продолжал:

— А насчет учителя Касыма вы не верьте. Что про него говорят, все неправда. Мы-то знаем.

Эти слова неожиданно для Закира очень заинтересовали Талиба.

— А что вы знаете про учителя? — спросил он. — И кто это — мы?

— Мы, — сказал Закир, — вся команда: Кудрат, Садык, я, Эсон и Рахим. Он никакую школу не организовывал, просто иногда с нами разговаривал, книжки давал. Очень интересные книжки, у нас Таджибеков их забрал. Потом Таджибеков нас всех отдельно допрашивал. Мы все сказали, что никакую школу он не организовывал. Просто Таджибеков на него злится, и все.

— Погоди, — сказал Талиб. — Ну-ка, расскажи все по порядку.

7

Отец внимательно слушал Садыка. Какой он толковый, про себя думал учитель, как связно, логично все рассказывает! И еще эта фотография.

Учитель опять посмотрел на снимок и ничего особенного в нем не увидел. Верно ли, что это тот самый дувал? Надо посмотреть самому.

Господи, думал он, у ребят, оказывается, тоже свои заботы и тревоги, даже свои преступления. Целая жизнь. А он как-то и не замечал этого. Шутка ли — кража печати, фальшивая справка. И бедный Кудрат — что с ним сталось?

Отец не стал ругать Садыка. Конечно, он мог бы сказать, что маленькое преступление всегда рождает большое, что «коготок увяз, всей птичке пропасть», но он не стал этого говорить. Во-первых, он понимал — сейчас не время для нотаций, а во-вторых, был уверен, что ребята давно сами все поняли. В рассказе Садыка о том, как вели себя ребята, учитель видел то детское благородство, которого так часто не хватает взрослым.

— Ну что ж, Садыкджан, — сказал отец, — отдохни немножко, и после обеда поедем в город. Не переживай, правда всегда побеждает.

После обеда один из жителей кишлака заехал за ними на арбе.

— Я думаю, сначала надо бы зайти в милицию, — сказал учитель Касым.

— Правильно, — сказал Садык, — надо им фотографию отдать, на ней же все видно.

Арба ехала медленно, слишком медленно. Это чувствовал и Садык и отец. «Конечно, пешком идти не быстрее, — думал про себя учитель, — но, когда идешь пешком, время быстрей проходит». И он бы, конечно, пошел пешком, если бы не жалел сына, который так устал, идя к нему всю ночь. А Садык думал, что идти пешком быстрее, но молчал, потому что жалел отца.

Солнце клонилось к горизонту. Тени тополей все вытягивались и вытягивались. В воздухе висела легкая пыль. Арба мягко катилась по дороге.

…Разговор с Талибом прямо-таки разозлил следователя. И почему это люди считают себя вправе давать советы в таком сложном деле! Почему вмешиваются! Только сегодня приехал, еще ничего не знает, а сразу идет в милицию. И не один пришел, а с женой. Совсем стыд потерял — привез себе дамочку из Москвы. Но как не стыдно приходить с ней в официальное место, в милицию! Как оторвутся от родных мест, так сразу забывают обычаи и теряют скромность. Вот, например, кто он сам? Студент. И не юрист совсем, а геолог. Геолог… Раз ты геолог, ну и копай себе землю. Нет, лезет с вопросами — что, как, почему. Так я ему все и выложу! Еще чего не хватало!.. Говорит — долго. А что долго? Семь дней всего. Некоторые преступления по году остаются нераскрытыми, а тут всего семь дней. Головой качает. Постыдился бы! А жена хотя и русская, но скромная. Обычаи лучше его понимает.

Не успел Акбарходжаев успокоиться, как его вызвал начальник милиции.

— Доложите, — сказал начальник.

Акбарходжаев рассказал все по порядку и сообщил, что в деле появилась справка с печатью, датированная следующим днем после убийства председателя махалинской комиссии. По мнению следователя, это доказывало, что печать находилась у учителя Касыма. Справка найдена у мальчишки, который особенно рьяно защищал учителя и теперь так же, как и учитель, бесследно исчез.

Начальник милиции выслушал его довольно хмуро и, вместо того чтобы похвалить, сказал:

— Прошла неделя, а вы так ничего толком и не сделали. Ваши подозрения никак еще не подтвердились.

Акбарходжаев возразил, что сделано очень много, но начальник его оборвал:

— Все это пока не версия убийства, а домыслы. Может быть, все так, как вы говорите, а может быть, совершенно иначе. Даю вам еще неделю. Хватит?

— Неделю много, — сказал Акбарходжаев. — Через три дня все точно доложу.

Он думал, что начальник милиции похвалит его за эти слова, но тот почему-то сказал:

— Товарищ Акбарходжаев, я давно хотел вас спросить: почему вы ушли из пожарной охраны?

Вернувшись в свой кабинетик с земляным полом, следователь опять принялся читать документы дела. Он очень верил в слова, написанные на бумаге. Это были покорные, тихие и скромные слова. Акбарходжаев давно уже заметил, что слова, произносимые людьми, вызывают в нем неприязнь и желание возражать. Кроме мысли, в них всегда было и чувство, а чувства в словах — лишние.

Характеристика из школы на учителя. Автобиография. Анонимка. Ребячьи показания, записанные Таджибековым. Все это следователь читал, наверно, в десятый раз и все-таки читал медленно. Чем больше он читал, тем больше убеждался в своей правоте, в том, что убил председателя махалинской комиссии именно учитель Касым. И рядом с этой уверенностью росла обида на начальника милиции. Раз он хочет, можно собрать еще показания. За доказательствами дело не станет. Жаль, что сегодня не пришел Таджибеков.

Где-то там, далеко от милиции, садилось солнце. В кабинетике стало темно. Акбарходжаев перестал читать и спрятал папку в стол. «Домой пойти или еще раз наведаться к Таджибекову?» — думал он.

В дверь постучали.

— Товарищ Акбарходжаев, — сказал дежурный милиционер, — тут к вам пришли.

— Кто еще? — недовольно спросил следователь. — Рабочий день уже окончен.

— Я им говорил, — сказал милиционер. — Я говорил: завтра придите, а они не уходят, говорят — важное дело.

— А что за люди?

— Мужчина и мальчик. Наверно, отец и сын.

— Ладно, зови.

Когда милиционер сообщил, что к следователю можно пройти, учитель Касым сказал Садыку:

— Тебе незачем ходить со мной. Ты же все мне рассказал, а я все запомнил. Подожди меня здесь, посиди на скамеечке.

Отец ушел, а Садык уселся на скамеечку возле дежурки и стал ждать. Время тянулось медленно. Чтобы как-то скрасить ожидание, Садык стал представлять себе разговор в кабинете следователя.

«Здравствуйте», — скажет отец.

«Здравствуйте», — скажет следователь.

«Я пришел рассказать вам об убийстве Махкам-ака», — скажет отец.

«Очень рад, — скажет следователь. — Мы давно интересуемся этим делом. Расскажите, пожалуйста. Да вы садитесь, почему вы стоите?»

«Дело в том, — скажет отец, — что во дворе милиционера Исы живут неизвестные люди, и это они убили председателя. А когда они перетаскивали железный ящик через дувал, мой сын случайно их сфотографировал».

И тут Садык вспомнил, что забыл отдать отцу фотографию. Он зашел в дежурку и попросил милиционера проводить его к следователю.