Шериф - Сафонов Дмитрий Геннадьевич - Страница 96

Тамбовцев плотно запер дверь за Шерифом и Пинтом. Конечно, было бы спокойнее запереться всем вместе, занять круговую оборону, но ведь кто-то должен был остановить ЕГО? Кто, если не Шериф? И, конечно, Пинт. Его никак нельзя было сбрасывать со счетов.

Он поднялся в ординаторскую. Там по-прежнему стояло ружье Ружецкого, прислоненное к столу. Тамбовцев взял ружье — за отпечатки пальцев теперь можно было не беспокоиться, не до того — разломил его и положил на стол.

Перед уходом Шериф сунул ему коробку патронов. Он знал, что из Тамбовцева стрелок никудышный, в случае чего и в дверь попасть не сможет, но зато грохот выстрелов будет слышен на другом конце города, и Шериф поймет, что надо срочно возвращаться. От Тамбовцева требовалось только одно — подать сигнал. И постараться продержаться до тех пор, пока не прибудет подмога.

Тамбовцев сунул патроны в стволы, но закрывать ружейные замки не стал — боялся, что эта адская машина выстрелит сама собой. Ружье так и лежало на столе, разломленное пополам.

Он подумал, что неплохо бы принять успокоительных капель, которые хранились у него в сейфе, но взглянул на ружье и отбросил эту мысль: тут не до капель. Выпьет он потом, когда все закончится. Ух как выпьет!

Тамбовцев закрыл дверь ординаторской на замок и пошел по коридору.

Ружецкий лежал на кушетке и мирно посапывал. На полу перед ним стоял пустой тазик.

«Ну ладно, хоть с этим все нормально», — отметил про себя Тамбовцев и отправился на поиски Лены.

Лена всегда была странной девочкой. Похожая на Лизу как две капли воды, она сильно отличалась от нее характером.

Задумчивая, мечтательная, всегда погруженная в себя. Когда Тамбовцев приходил к ним в гости, Лиза бежала встречать его первой, а Лена могла не появиться и через полчаса.

Лиза больше играла, ей было тесно за низким забором, окружавшим их дом-развалюху, она все время норовила убежать, и, если бы не постоянное внимание со стороны матери, так бы оно и случилось. А Лена больше читала, пеленала кукол, лечила их, и вообще, она была тише и незаметнее.

Тамбовцев иногда думал, что именно Лизина непоседливость стала причиной трагедии, случившейся десять лет назад. Если бы она тогда не вышла к незнакомцу…

Если бы… Что теперь об этом гадать… Какой прок в гаданиях?

Сейчас главным было другое: там, за стеной, в ночной темноте разгуливал ОН. Шериф с Тамбовцевым всегда называли его ОН, и оба прекрасно понимали, о ком идет речь.

Эта история связала общей тайной всех жителей городка, но ее настоящий конец знали только Тамбовцев и Шериф. Знали — и молчали, будто узнанное навеки запечатало им рты. Так оно и было.

Не трожь лихо, пока оно тихо.

Но сейчас Тамбовцев надеялся, что Шериф расскажет обо всем Пинту. Обо всем — до конца. Просто обязан рассказать, ведь Пинт — человек не случайный. Он читает ЗНАКИ. Иначе… им без него не справиться.

— Лена! — громко окликнул Тамбовцев. Он не опасался разбудить Ружецкого, скорее наоборот, — опасался, что не сможет его разбудить, когда это потребуется.

Лена возникла перед ним внезапно, как привидение.

Она молча стояла и ждала, что скажет Тамбовцев.

— Фу! Напугала ты меня, девочка! Давно мы с тобой не виделись. Живешь, как затворница, одна-одинешенька. В город не выходишь, старика лишний раз не навестишь. Пойдем, расскажешь мне, старому дурню, что здесь происходит. — Он нежно обнял девушку за талию и повел в ординаторскую.

Там он усадил ее в свое старое кресло с обшарпанной дерматиновой обивкой, сам сел напротив. Лена опасливо покосилась на ружье. Тамбовцев подвинул его поближе к себе.

— Не бойся, это так… На всякий случай, — сказал он, не зная, кого хочет успокоить этими словами — ее или себя. — Леночка… Ты можешь со мной поговорить?

Он знал, что от Лены порой нельзя было добиться ни слова. Она словно уходила в себя и не хотела возвращаться, наверное, там, где она находилась в такие моменты, было спокойнее. А может, она видела мать? Или сестру? Кто знает? Лена об этом никогда никому не рассказывала. Даже Тамбовцеву.

Но сейчас она тихо кивнула, и Тамбовцев понял, что эту возможность упускать нельзя. Он старался говорить тихо и плавно, будто переходил быструю неглубокую реку вброд, боясь наткнуться на острый камень:

— Леночка… Ты знала о том, что ОН вернулся? Да? Ты же сказала доктору… Ну, тот человек, который привез тебя сюда вместе с Кириллом — это наш новый доктор, Оскар Пинт…

— Он читает ЗНАКИ, — ровно, без выражения, сказала Лена.

— Да, да, — подхватил Тамбовцев. — Он поэтому и приехал сюда, в Горную Долину. Так ведь? — Он подождал, но ответа не последовало. Тогда Тамбовцев потихоньку двинулся дальше: — Ты ему сказала про ОПАСНОСТЬ. Откуда ты узнала об этом?

— Я знаю. ОН вернулся. — Девушка стала разматывать тряпку на шее.

— Что ты делаешь?

Тамбовцев попытался ее остановить, но движения девушки становились все более и более резкими, от былой плавности и медлительности не осталась и следа. Лена сняла последний виток и отбросила тряпку в угол.

— Боже! — Багрово-синюшная косая борозда перечеркивала тонкую девичью шею, как… Как след от веревки. Однажды он уже видел такое. Десять лет назад.

— ОН вернулся, — повторила Лена, прикоснувшись к страшному следу.

— Откуда у тебя это? — Раньше у Лены не было этой борозды. Он готов был поклясться чем угодно, что борозды раньше не было.

Когда-то Тамбовцев прочел о стигматах — ранах, появлявшихся на теле фанатично верующих людей. Эти раны повторяли те, что были нанесены две тысячи лет назад римской солдатней одному человеку по имени Иисус: кровоточащие дырки на запястьях, щиколотках и на лбу. Видимо, и с Леной случилось то же самое. Это было очень похоже на стигматы — странгуляционная борозда, появившаяся на Лениной шее в точности повторяла такую же, которая была у Лизы.

Тамбовцев хотел протянуть руку и аккуратно дотронуться до багровой полосы, успокоить девушку легким прикосновением, и не смог… Он только едва кивнул:

— Давно это у тебя?..

— Сегодня.

— Это потому, что ОН вернулся? Лена кивнула.

— Лена, а ты знаешь, ПОЧЕМУ ОН вернулся?