Открытия, войны, странствия адмирал-генералиссимуса и его начальника штаба на воде, на земле и под з - Титаренко Евгений Максимович - Страница 38

Наконец, было решено сохранить для потомков также и копии собственных писем: как в Свердловск, так и в Москву, Главному Академику. Путешественники помнили их наизусть. В довершение этого Никита записал в тетрадь все подробности первого путешествия, и тетрадь зарыли вместе с остальной документацией.

Скрывая следы, друзья притоптали землю за сараюшкой, присыпали клочьями соломы и щепой и с минуту постояли друг против друга в торжественном молчании. Поиски, начатые ими из-за пустяка, благодаря счастливой догадке Никиты имели теперь самое прочное — документальное основание и не могли не закончиться успехом.

Крепко пожали друг другу руки и, забравшись на чердак Петькиного дома, решили устроить небольшое совещание.

Во-первых, им надо было определить линию своего поведения по отношению к вражескому лагерю в лице Мишки и Владьки.

Во-вторых, следовало позаботиться о том, чтобы разведка противника не могла пронюхать ничего определенного о делах и планах отряда.

В-третьих, прятаться днями напролет дома — скучно, а потому надо было как-то распланировать недели предстоящего ожидания.

Петька выглянул в чердачное окошко и без труда разыскал в кустах малинника за огородом блестящий глазок подзорной трубы.

Враг не дремал.

По первому пункту единогласно постановили до поры до времени не ввязываться ни в какие стычки с противником: это могло отвлечь отряд от главных задач. Все хитроумные Мишкины попытки на сближение — игнорировать. Провокаций — не замечать. Отряд должен беречь свои духовные и физические силы для более важных дел. Однако, чтобы противник знал, что отряд жив и не складывает оружие, а лишь дает ему отдохнуть, решено было выставить флаг над Петькиным чердаком, где отныне и будет располагаться штаб отряда.

Петька полез в кладовку, чтобы найти среди тряпья более или менее цельный кусок материи. Красного не нашел, синего тоже. Нашел зеленый — от старого материного платья, в котором — говорила мать — она еще на вечёрках пела. Это было в те времена, когда Петьки даже и на свете не было, в чем, кстати, Петька очень и очень сомневался всегда. Что мать ходила на вечёрки — это понятно, и что молодой она была — это еще можно допустить, а чтобы вот его — Петьки — не было, не было, а потом бы он — раз — и появился — это как-то не укладывалось в голове. Мать просто могла не знать, а где-то, как-то он уже существовал и тогда, когда она пела на вечёрках.

Зеленый кусок порядком выцвел, но зато флаг из него получился сантиметров шестьдесят в длину и сантиметров пятьдесят в ширину.

Никита красным свекольным соком написал через все полотнище новый девиз отряда: «Поиски, странствия, победы!» Петька четырьмя гвоздями приколотил флаг к сломанному черенку граблей и, распахнув чердачное окошко, выбросил флаг над крышей. Никита видел, как замельтешил при этом блестящий глазок подзорной трубы в кустах. Противник был приведен в явное смятение.

Приколотив древко флага так, чтобы никакой ветер не сломил его, Петька захлопнул окошко, и совещание продолжалось.

Чтобы ввести в заблуждение разведку корсаров, постановили (опять же единогласно) делать вид, будто ничего в жизни не произошло и никаких новых открытий не предвидится: ходить купаться, заглядывать в библиотеку, загорать.

То же самое решено было и по третьему пункту совещания.

Новые поиски могут потребовать от членов отряда новых больших усилий, а поэтому надо подготовить себя к любым трудностям, и отныне в отряде вводился обязательный, железный распорядок: только спорт и никаких поблажек собственным слабостям.

Бурные прения развернулись по самому первому пункту распорядка: во сколько часов надо производить отбой. Для здоровья, говорят, полезно ложиться рано, а потому в конце концов решили производить отбой не позже двенадцати часов ночи. Лишь в особых случаях — не позже половины первого.

Подъем — в шесть часов. С шести до семи — физзарядка. Потом завтрак — не досыта. Ныряние на реке по шестьдесят раз. Затем бег с препятствиями по тайге — на пять километров. Обеда — нет. Снова ныряние — по тридцать раз. Снова — бег. Борьба. Подтягивание на канате. В восемь часов ужин — не досыта. Вода — всегда в ограниченном количестве. С одиннадцати часов вечера до двенадцати — снова гимнастика. В двенадцать — отбой.

Распорядок вступал в действие с сегодняшнего дня, и потому, раздевшись до трусов, путешественники тут же, на чердаке, приступили к физзарядке. Поподтягивались на стропилах, повыжимали старый, надтреснутый чугунок.

Было немножко пыльно, но польза от физзарядки была явной. Друзья почувствовали в себе небывалую силу и, если бы не постановили они игнорировать противника, могли бы теперь померяться силами с кем угодно.

Ныряние

Возле Туры — никого, только солнце. Желтый песок обжигал пятки. И Тура была желтой, как песок.

Проверив долбленку, отправились вниз по берегу, к обрыву, откуда можно было нырять. Пока шли к Туре, заметили вдалеке Семку Нефедова с подзорной трубой. Сделали вывод, что противник сильно растерян, если привлекает в свои ряды таких никудышных парней, как Семка.

Прихватили с собой луки и по две стрелы, поэтому нападения не боялись.

У обрыва сделали еще одну физзарядку. Потом Петька нырнул первым. Хотелось поплавать. Но к реке они пришли не ради забав, и, выкарабкавшись на берег, Петька снова нырнул с большой задержкой дыхания. И до пятидесяти держался у самого дна, потом еще до двадцати колыхался на волнах с опущенной в воду головой.

Так они сделали по двадцать нырков. И плавать уже расхотелось — до того устали оба. Но это свидетельствовало лишь о том, что закалка была отряду совершенно необходима. Сдвинув брови и не говоря ни слова, чтобы не растрачивать дыхание на разговоры, сделали еще по десять нырков. В последний, тридцатый, раз Петька плюхнулся в воду животом, так что даже сквозь коричневый загар живот покраснел. А Никита на двадцать девятом нырке ушибся о воду головой. У Никиты это самое больное место — голова. Петька, пока силы не растрачены, входит в воду без всплеска, как стрела с острым наконечником, а Никита всегда таранит ее своим шаром — только брызги летят.

Обманчивая это штука — вода. Месяц прыгаешь в нее, половину лета прыгаешь — она принимает тебя, что та материна перина. А потом чуть-чуть не так повернешься, и она ударит тебя, будто доской, так, что кажется, все внутренности оторвутся.

После тридцати нырков сделали перерыв. Петька подставил красный живот солнцу, а Никита обложил свою голову мокрым песком.

Дыхание быстро восстановилось, и, чтобы напомнить себе о жесткости распорядка, Никита выцарапал на обеих своих руках острым березовым сучком: «Поиски, странствия, победы!»

Петьке, с животом, прогретым жгучими полуденными лучами, удобнее было писать на груди, и он выцарапал девиз отряда на коричневой груди.

А когда пришла в нормальное состояние круглая Никитина голова, продолжили ныряния. Сначала прыгали по очереди, как до перерыва, потом поныряли вместе — кто пробудет под водой дольше, но раз столкнулись у самой воды и решили, из предосторожности, парным нырянием больше не заниматься.

После шестидесятого нырка оба с трудом вскарабкались на обрыв, и, так как сил отползти от обрыва уже не было, минут пять они так и лежали друг против друга на краю обрыва, моргая покрасневшими от воды глазами и глубоко дыша через широко открытые рты.

Впрочем, настроение у обоих было при этом отличное: все пока шло по намеченной программе, и первое испытание они выдержали.

Да и вообще, великое это дело — закалка! Если после физзарядки они готовы были встретиться с любым из противников один на один, отдышавшись после ныряния, каждый из них почувствовал себя готовым на рукопашную с любыми двумя соперниками: нет, не с Мишкой и Владькой одновременно, но, к примеру, с Владькой и Семкой Нефедовым сразу.

Необходимо было выполнять следующий пункт дневной программы.

Быстрота, меткость, выдержка

Примерно пять километров сильно пересеченной местности — это если бежать по берегу Туры до Курдюковки и обратно. На двух с половиной километрах в одном направлении нужно было пересечь шесть оврагов, дважды — заросли тальника, одно болото, три старицы — одну по колено в воде, две другие — вплавь.