Открытия, войны, странствия адмирал-генералиссимуса и его начальника штаба на воде, на земле и под з - Титаренко Евгений Максимович - Страница 34

И так это легко было представить себе: вечер… Синева. Речка. Не Тура, а другая — чистая-чистая, синяя. И месяц над нею. Будто два месяца: один вверху, а другой — в речке. И тихо-тихо. Только песня откуда-то:

Путешественники — каждый про себя — стали подпевать ей.

Но слов они, к сожалению, не знали.

А после обеда, когда женщина запела чуть громче и Никита с Петькой обрадовались, что услышат песню до конца, хлопнула дверь на крыльце. Рявкнул Прокопка:

— Ты чего распелась!..

И песня оборвалась.

— Что же мне — даже петь нельзя?..

— Вижу, как поешь! — зло отрубил Прокопка. — Дома от тебя слова не услышишь, а как на выход — пение начинается! Шалава…

— Соб-бака… — Петька зажал в кулаке штык и сильно ткнул им в тряпье.

— Иди домой! — приказал Прокопка.

— Я еще не все сделала…

— Сказано, домой! — оборвал Прокопка.

— Мироед… — выругался Петька.

Женщина скрылась в избе. А Прокопка остался на крыльце. Дощатый настил поскрипывал под его сапогами. Было непонятно, зачем он угнал жену, если та стирала.

Но вдруг зарычал Шерхан, потом залаял, и в калитку постучали:

— Кто? — громко спросил Прокопка.

— Свои… — послышался неуверенный голос из-за забора.

— С делом или так опять?

— Не все равно тебе — сегодня или завтра… Может, договоримся?

— Я с пустыми руками не говорю! — яростно отрезал Прокопка. — Синица в руках лучше журавля в небе!

— Хороша синица!.. Заломил!.. — опять послышался просительный голос из-за калитки.

— А ты что ж думал?.. — хохотнул Прокопка. И разозлился опять: — Ладно! Больше я не толкую! Сказал, не ходи покуда! Дело так дело, нет так нет!

— За ерунду ведь…

— Если за ерунду — не приходи! А если надо… Зазря не шастай тут! У тебя свое, у меня — свое!..

— Торгуется, ворюга… — неслышно разъяснил Петька.

— Сашу бы пасечника сюда… — отозвался ему Никита.

За калиткой умолкли.

Чем-то взбешенный Прокопка ушел в избу.

А во дворе опять появилась женщина. И к друзьям опять долетела чуть слышная, радостная песенка:

К вечеру у путешественников кончились продукты. Воду они тоже — по глотку, по глотку — выпили всю. Петька в совершенстве овладел тайнами женского очарования. Никита мог бы запросто наниматься в частные сыщики. А когда пришла новая ночь, кончился керосин. И путешественники остались в кромешной темноте.

Свобода

— Мальчики!

Они вскочили, как по команде. Ударились в темноте головами и долго не могли сообразить, в чем дело.

— Мальчики! — опять донесся к ним из темноты веселый голос: — Я уже минут десять зову вас!

Петька, зажав на груди библию, кубарем перемахнул через тряпье. Никита следом. Оба дрожали спросонок, так что зуб на зуб не попадал.

На лестнице, в темном квадрате открытой дверцы, проглядывал силуэт женщины.

— Ну, вот! Я же боюсь туда залазить, а вы не слышите… — пожаловалась она.

— А вы не бойтесь! — посоветовал Петька.

— Мыши! — сказала женщина.

— Фу! Они же маленькие! — удивился Петька, наспех зашнуровывая ботинки.

Женщина чему-то тихонько засмеялась, спускаясь на землю.

— А… Прокоп где? — спросил Никита.

— Нет Прокопа! У него свои дела по ночам… — ответила женщина.

Петька не спустился, а буквально слетел вслед за ней. Но Никита проделал это еще быстрее, так что, если бы не кепка, Петьке не избежать шишки на голове от Никитиного каблука.

Женщина, заложив руки за спину и прислонившись к калитке, поджидала их у выхода.

Друзья остановились против нее. И бывает же: опять, как тогда, со Светкой, Петьке захотелось сказать своей избавительнице что-нибудь такое… необычное. А что — он не нашел. Это же не Светка все-таки… Переступил с ноги на ногу.

Женщина улыбнулась в темноту.

— Нашли свою тайну, кладоискатели?

— Вот… — показал Петька библию.

— Не заблудитесь в темноте?

— Не! — сказал Петька. — Мы же путешествуем!

Женщина опять улыбнулась. Но улыбнулась уже не так весело, как раньше.

Из-за тучи проглянула луна, и в лунном свете лицо женщины показалось путешественникам грустным-грустным…

Помолчали.

— Теть, а вы по-французски не умеете читать?.. — спохватился Никита.

— Нет, мальчики… — сказала она. — Я ничего не умела в жизни…

И теперь друзья определенно заметили, что в то время, как губы ее улыбались, в глазах влажно поблескивали слезы.

Обоим стало отчего-то неловко и грустно.

— Вот, возьмите на дорогу, — сказала она, вытаскивая руку из-за спины, и сунула Никите газетный сверток. — Пленники маленькие…

Никита сначала пробормотал «спасибо» и сначала взял сверток, а уж потом сказал:

— Нет! Что вы! Нам не надо!..

Губы ее все время улыбались в темноте.

— Возьмите, возьмите…

Друзья уже нерешительно хотели идти, она спросила:

— Да, как, вы говорили, пасечника зовут?

— Саша! — обрадовался Петька. — Вы с ним познакомьтесь! Он хор-роший!

Она кивнула, думая о чем-то своем.

— А как вы ключ нашли?.. — спросил Никита.

— Ну, это уж моя забота! — тихонько засмеялась она. — Бегите! А то еще нас вместе запрут!

Друзья сделали по три шага в сторону тайги, когда Петька опять быстро вернулся.

— Теть, а как дальше эта песенка, ну, про месяц?..

Она легонько дернула его за козырек кепки.

— Это взрослая песня, про любовь… Но я и сама не знаю, как дальше. Я давно уже не пела…

Друзья пересекли поляну и скрылись в кустах, а она, прислонившись к столбу, все еще стояла у открытой калитки.

Женщина есть женщина, несмотря на все ее тайны

С трудом разыскали в темноте свою котомку, втиснули туда библию, подарок жены Прокопки, и завязанный четырьмя узлами мешок Петька вскинул за спину, а Никита еще раз проверил сзади, не выскочит ли их драгоценная находка в какую-нибудь прореху.

Ночная тайга дышала ровно, спокойно.

Вот ведь она какая — тайга! Сегодня она тебе — как враг, а завтра — как самый лучший друг на земле!

После долгого плена путешественникам, когда они, спотыкаясь о корневища, углубились в чащу, тайга показалась родным домом…

Они удалялись от хутора молча, стараясь производить как можно меньше шорохов, и лишь после того как, отшагав порядочное расстояние, вышли на случайную поляну в соснах, к ним окончательно возвратилось ощущение безопасности.

Петька сел на широкий пень в самом центре поляны. Глаза Петьки блестели от радости. Он хотел дотянуться до мешка за спиной, чтобы пощупать библию, но не дотянулся. Пощупал за него Никита.

Надо было ждать утра.

Выспались они на Прокопкином сеновале до отвалу. Костер разжигать не решились.

Никита тоже сел на пенек, и, прислонившись друг к другу спинами, вернее — к мешку между ними, они решили бодрствовать до утра.

Луна скоро спряталась за горизонтом. Где-то близко проухал филин.

Потом какая-то птица долго носилась через поляну, то припадая низко к земле, то взмывая выше деревьев.

Раз она пролетела так близко от Никиты, что Никита не выдержал и замахнулся на нее:

— Кш-ш!.. — Птица улетела.

Оба и не заметили, когда начало светлеть небо на востоке. В какой-то момент разом глянули друг на друга и поняли, что можно идти: уже светло.

Петька вытащил из кармана и надел на руку компас.

До самой Туры почти бежали.

Долбленка их была на месте.

И блеклое, раннее солнце, и желтая река, и даже камыш в устье Мусейки выглядели до того родными, что Петька, не выдержав, прокричал негромкое «ура».