Башня - Сафонов Дмитрий Геннадьевич - Страница 48

Марина решительно направилась к двери, волоча Валерика за собой. Она больше не оглядывалась.

Это показалось ей странным, но в холле никого не было. Вся Башня была построена однотипно: каждый этаж разделен на два крыла — западное и восточное. В каждом крыле — по две квартиры и на каждой площадке — два лифта.

В холле Марина задержалась, прислушиваясь к тишине в квартире соседей. Она подошла к их двери и попробовала толкнуть ее, но та была закрыта. «Может, их просто нет дома? Тогда им сильно повезло». Как бы то ни было, но Марина понимала, что у нее нет времени на раздумья.

Она пошла к двери, ведущей на лестницу. Плиты из мраморной крошки, которыми был выложен пол, растрескались и хрустели под ногами — почти как осколки зеркала в ее квартире. Марина изо всех сил старалась держать себя в руках и не побежать. Она знала, что достаточно только поддаться панике и остановиться будет очень тяжело. Поэтому она шагала быстро, но все же не бежала.

Они прошли мимо лифтов, и Валерик мимоходом надавил на кнопку вызова. Марина лишь покачала головой, не останавливаясь.

Она толкнула дверь ногой, но та не поддалась. Огромная тяжелая дверь, с толстым, словно подернутым морозом, непрозрачным стеклом. Марина толкнула еще раз, понимая, что это бесполезно.

— Ну хорошо, — грозно сказала она, обращаясь непонятно к кому. — Хорошо.

Она двинулась к зимнему саду, к большому фикусу. Это казалось ей правильным — попытаться разбить стекло. Хотя…

Марина отбросила сомнения. Сначала она попробует, а уж потом посмотрит, что из этого получится.

Растения только казались растущими рядом, в общем газоне; на самом деле у каждого имелся свой отдельный горшок, замаскированный пластами дерна и пучками сухой травы. Марина ухватилась за фикус, чувствуя, как стебель трещит у нее в кулаке.

«Интересно, кто-нибудь из охранников меня сейчас видит?»

«Ну, и даже если видят, что с того? Наверняка у них своих забот хватает».

Она усмехнулась, глядя на мраморную крошку под ногами, и стала раскачивать толстый стебель. Фикус — вместе с горшком — сдвинулся с места. Марина нащупала края горшка и взялась за них, почувствовав резкую боль в сломанных ногтях на правой руке.

Она охнула, но только крепче сжала пальцы. Горшок медленно вылезал из земли. Марина запустила руку глубже в землю и взялась за влажное дно горшка. Наконец ей удалось извлечь его из газончика, Марина прижала его к животу и, сдувая выбившиеся пряди с лица, потащила фикус к лестничной двери.

Мысль о том, что она, должно быть, очень нелепо выглядит (в самые неподходящие моменты возникают такие пустяковые, ненужные мысли), промелькнула в голове и тут же исчезла. Марина взвалила горшок на плечо и последние метры пробежала, пытаясь придать своему массивному тарану хоть какое-то дополнительное ускорение. Когда до двери оставался всего один шаг, она резко оттолкнула горшок от себя, с замиранием ожидая, что сейчас случится. Она была готова услышать звон разбитого стекла, но… Горшок с глухим стуком ударился в стекло и раскололся пополам. Отскочив и рухнув на пол, половины его рассыпались еще на множество мелких черепков.

Марина сжала кулаки и вскрикнула — от отчаяния и обиды.

— Мам, — раздался спокойный голос сына. — Мам, может быть, поедем на лифте?

— А? — она тяжело дышала, обтирая испачканные в земле руки о белую блузку. — На лифте?

Казалось, до нее никак не мог дойти смысл сказанного.

— Мам, давай быстрее…

Она оглянулась и увидела, что Валерик, стоя на площадке, удерживает рукой открывшиеся двери лифта — завозившись с фикусом, Марина и не заметила, как он подъехал.

Она сделала два быстрых шага вперед. Кабина лифта стояла пустая, но Марина почему-то не решалась войти.

— Убери руку! — сказала она, чувствуя, что если он сейчас же не отпустит дверь, то она закричит. Перед глазами возникла ужасная картина: раздвижные двери медленно, с тихим жужжанием, закрываются, защемляя тонкую загорелую руку, затем кабина трогается, и… Марина зажмурилась и закричала. — Сейчас же убери руку!

Она рванулась к сыну, но прежде, чем успела схватить его, Валерик вошел внутрь. Ее пальцы сомкнулись в считанных сантиметрах от его красного рюкзачка, болтавшегося за спиной. Она подумала, что все это происходит только с одной целью — отобрать у нее ребенка.

Мысль, такая страшная (но уже не казавшаяся невозможной), промелькнула в голове, как вспышка молнии. И еще до того, как она сообразила, что делает, Марина шагнула в кабину — вслед за сыном.

Приглушенный мягкий свет, льющийся с потолка, мигнул (легко и естественно, как кивает головой собеседник в задушевном разговоре), и затем послышалось едва уловимое жужжание — двери закрывались.

Марина резко повернулась к панели и хлопнула ладонью по светящимся кнопкам; затем она стала нажимать более целенаправленно: сначала «Стоп», потом, когда убедилась, что это не помогает, она надавила на кнопку с цифрой «1».

Кабина плавно пришла в движение, никаких рывков и подергиваний (ну а что еще можно ожидать от лифтов, установленных в ее любимой Башне?), но Марину это обстоятельство не обрадовало. Она прекрасно понимала, что все происходит совсем не так, как должно происходить.

Лифт проехал совсем немного — несколько этажей. Он выполнял последнее указание сервера: встать на прикол в самом низу Башни, подбирая по пути всех желающих. Случилось так, что единственными и последними желающими стали женщина с тридцать девятого этажа и ее двенадцатилетний сын.

Внезапно кабина сильно дернулась, будто с размаху ударилась о невидимое препятствие. Полозья, по которым скользили боковые ролики, от сотрясения Башни погнулись, и лифт намертво заклинило между тридцать четвертым и тридцать третьим этажами.

Марина и Валерик не удержались на ногах и упали на пол. Все это напоминало непрекращающийся дурной сон, который с каждой минутой становился все страшнее.

Кабина дрогнула и накренилась, женщина и мальчик перекатились по наклонному полу в угол. Сверху послышались глухие удары: что-то тяжелое методично било по потолку.

— Мама, что там? — Силы Валерика были уже на исходе. И без того перегруженный ужасом детский разум отказывался осознавать происходящее. Его губы прыгали, из глаз катились слезы…