Три банана, или Пётр на сказочной планете - Слабый Зденек - Страница 16

За стойкой стоял гигантский официант. Он походил на официанта из кафе, откуда Пётр прилетел на Шепелявую улицу, но только был на две головы выше и намного плотнее.

– Цто вам угодно? – спросил он, улыбаясь, у моряка и Петра.

– Лимонаду, – сказал Пётр. Моряк и официант удивились.

– Этого у наш нет, – сконфужено признался официант. – Таких крепких напитков мы не дерзим. Мозет быть, вы хотите штаканчик молока или кефира? У наш ешть такзе превошходные шливки.

– Два штакана шливок! – загудел моряк низким голосом и ударил кулаком по стойке так, что зазвенели все стаканы.

У одного из столиков сидела девушка, лицо которой прикрывала зелёная вуаль.

Моряк, очевидно, был с ней знаком, потому что обратился к ней с приветствием;

– Привет, Наумофелия!

– Ждравштвуй, ижборождивший вше моря, – прошепелявила ему в ответ девушка под зелёной вуалью.

Петр прислушался внимательнее. Вот как! Hay преследует его и на Шепелявой улице! Она определённо боится, чтобы он не убежал из сна.

– Кто это? – спросил он моряка.

– Наумофелия? – Моряк едва не захлебнулся от смеха. – Это экшкуршовод по ждешнему паноптикуму. Жнаете, што такое паноптикум? Это крашивый дом, в котором находятшя одни только шкажочные першонажи. Давайте попрошим её и она наш туда проведёт.

Он подошёл к Наумофелии, но в этот момент с треском отворились двери, в помещение вбежали четыре обезьяны, которые начали скакать и прыгать друг через дружку. За ними с достоинством вошла старая обезьяна в сборчатой юбке и силоновой блузке и сказала:

– Дайте этим ожорникам цетыре штакана кокошового молока. – Потом она глубоко задумалась. – А я, позалуй... Што бы мне такое выпить? – Она несколько раз подпрыгнула. – А я, позалуй, выпью бананового шоку.

Когда моряк и Пётр опомнились от суматохи, которую наделали обезьяны, они увидели, что Наумофелия исчезла. Просто испарилась.

– Мозет быть, она узе вернулашь в паноптикум и здёт наш там? Посли, – сказал моряк, но в его гулком голосе чувствовалось удивление.

Паноптикум

Дом с надписью.

выглядел покинутым. Висячий замок на воротах и опущенные жалюзи свидетельствовали о том, что паноптикум не работает. Но моряка не так-то просто было провести. Он начал бить в дверь тяжёлым кулаком.

Ничего. Ни шороха, ни единого звука.

Моряк продолжал колотить в дверь.

Снова ничего. Ни слуху ни духу.

Моряк нажал на двери так, что петли заскрипели.

– Цего вы ломитешь? – послышалось за их спиной. Они быстро оглянулись. На тротуаре стояла девушка в зелёной вуали.

– Мы хотим... – начал моряк. Но девушка прервала его:

– Паноптикум ведь переехал.

– Ах, вот оно цто! – удивился моряк. – А куда?

– На Шошеднюю уличу, – сказала девушка нежным голоском. – Я провозу ваш туда. Моряк очень растерялся:

– Нет... Не надо… В конче кончов, нам не обяжательно шмотреть паноптикум. Правда, пан Пётр?

– Я бы хотел пошмотреть паноптикум, – твёрдо сказал Пётр.

– Тогда идите туда шами, – пробормотал моряк. – Не то цтобы я боялшя, но у меня шегодня ешть ещё дела. Так до швидания!

– До швидания! – ответила девушка в зелёной вуали и засмеялась, увидев, что моряк удирает от них длинными прыжками. – Он боится! – сказала она пренебрежительно.

– Вас? – поинтересовался Пётр.

– Меня? Нет, не меня, хотя многие меня изрядно боятся. Но на Соседней улице запрещено шепелявить, и моряк боится, что над ним там будут смеяться.

– А почему на Шепелявой улице шепелявят?

– Знаете, я об этом никогда не думала. Наверное, потому, что она так называется.

– А что, если бы её переименовали? – продолжал мальчик.

Наумофелия засмеялась:

– Представьте себе, что её переименовали в улицу Заик.

– Или в Немую улицу.

– Или в Рифмованную.

– А почему вы здесь не шепелявите?

– И вы тоже.

– Но я шепелявил.

– Я тоже. Когда говорила с моряком. Пётр понизил голос:

– Вы Hay, правда?

– Совсем нет, я – Наумофелия, девушка под зелёной вуалью.

Пётр мигом подскочил к ней и поднял зелёную вуаль. Но под ней была оранжевая вуаль. Когда он поднял и эту, то увидел синюю вуаль.

Наумофелия только тихонько смеялась:

– Я девушка с тысячью вуалями. Не хотите ли продолжить?

Пётр опустил синюю, оранжевую и зелёную вуали:

– А где ваше лицо?

– Под тысячью вуалями.

– Тогда оно не больше булавочной головки.

– Что вы, вуали очень тонкие.

– А чёрная вуаль у вас тоже есть?

Но девушка сказала:

– Вот и паноптикум. Войдём.

– Если разрешите, – сказала девушка под зелёной вуалью (вернее, под вуалью любого известного вам цвета), – я буду вашим гидом. – Её голос отдавался под сводами, и эхо дважды его возвращало.

Пётр изумлённо остановился в дверях первого же зала. Дело в том, что он увидел чёрта, водяного, Белоснежку и семь гномов, Красную Шапочку и волка, принца и принцессу, короля и королеву, лешего, Петрушку, Шпейбла и Гурвинека, Гаяю и почтальона Каэтана, Бабу-Ягу и многих других персонажей из сказок.

– Не пугайтесь, – мягко сказала Наумофелия. – Все эти фигуры сделаны из воска. Вы можете их рассматривать сколько угодно. Если вы захотите, чтобы какая-нибудь из них заговорила, надо повернуть выключатель у неё на спине.

Пётр осмотрелся по сторонам. Он увидел Спящую красавицу, увитую розами и шиповником, Иванушку-дурачка, двенадцать месяцев, Кота в сапогах, барона Мюнхгаузена. Возле Мюнхгаузена он остановился, обошёл его и повернул выключатель.

Барон Мюнхгаузен сразу же начал рассказывать:

– ...и заперли меня в маленькой каморке на высокой башне. Окна, разумеется, были зарешечены. Но это мне не помешало. Я сломал решётки; как будто они были пряничные. Но башня была слишком высока. Что же делать? На моё счастье, я увидел под потолком паучка. Я спросил у него немного паутины, связал из неё длинную нить и по ней спустился вниз. Но увы! Я упал прямо в наполненный водой ров, окружавший замок. Хотя жажды я не испытывал, не оставалось ничего другого, как выпить воду. Я выпил её и выплюнул в тучу, которая висела на горизонте. Туча сразу почернела, и полил дождь. Я поднялся на башню и воспользовался её куполом вместо зонтика…

Щёлк. Это Пётр повернул выключатель, и барон Мюнхгаузен остановился на полуслове.

Они пошли в следующий зал.

Пётр увидел девятиглавого дракона, ведьму-полудницу, волынщика Шванду и Всадника без головы.

– А есть здесь Чёрная дама? – спросил он лукаво. Девушка под зелёной вуалью остановилась. Помедлив, она сказала:

– Есть.

– А где?

– В самом последнем зале. Хотите её увидеть?

– Хочу! – уверенно сказал мальчик. Он, конечно, не испугается.

– Но вам придётся войти туда одному. К Чёрной даме я не смогу вас проводить. – Голос Наумофелии слегка дрожал.

– Хорошо. Я пойду к ней.

Девушка с тысячью вуалями исчезла в одной из боковых дверей. Но Пётр и не заметил её отсутствия. Его волновала встреча с Чёрной дамой... Он совсем перестал рассматривать восковые фигуры, а сколько их тут было!

Наконец он дошёл до последнего зала. Шторы на окнах были задёрнуты – в зале царил полумрак.

Зал был пуст. Лишь в самом углу стояла тёмная фигура. Пётр знает, что это только манекен. Пётр не боится, но всё же сердце у него бьётся сильно-сильно.

Водяной, или баба-яга, или чёрт – скажите, пожалуйста, кто их теперь боятся? Мы уже столько о них читали, столько раз узнавали, как простой парень надул дьявола или как дети подшутили над колдуньей, что мы над ними только смеёмся. Но Чёрная дама...

В скольких обличьях мы её уже видели и все же её не знаем. Жестока ли она? Добра ли? Красива ли? Безобразна ли? Вызывает ли она ужас? Это нам ещё неизвестно.