Республика девяти звёзд - Попов Василий Алексеевич - Страница 64

— А, Любаша, с пополнением! — закричали они. — Ну-ка, берите, ребята, ложки, показывайте, как умеете работать!

— Умывайтесь! — предложила Люба.

Как это приятно — после работы вымыть разгорячённое лицо и усталые руки прохладной, свежей водой! А потом усесться в тени на травку и получить полную миску наваристого, жирного, красного от помидоров борща и большой кусок хлеба! Кажется, ничего вкуснее не может быть этого борща и хлеба!

После обеда Люба повела ребят на опытный участок. Здесь рос виноград другого сорта. Очень крупные, чуть удлинённые, золотистые ягоды его кое-где казались припудренными беловато-жемчужной пыльцой.

— Вот он, наш новый сорт! — с гордостью сказала Люба. — Мы хотим назвать его Жемчуг Советский…

Еле заметный ветерок чуть-чуть шевелил крупные листья. Под яркими лучами солнца виноградные гроздья переливались, словно отлитые из жёлтого стекла.

— А как вы получили этот сорт? — спросил Алёшка.

— Ну, это даже рассказывать долго! — ответила Люба, — Мы уже почти четыре года работаем над новым сортом. В общем, есть такой венгерский сорт винограда Жемчуг Саба. Созревает он значительно раньше других сортов. Мы скрестили этот виноград с некоторыми нашими сортами. И получили вот этого красавца… Конечно, не сразу получили. Было у нас много неудач, много трудностей…

Издали донёсся резкий гудок автобуса.

— Ну, пора, ребята! — взглянув на часики, сказала звеньевая. — Большое вам спасибо за помощь!

Когда ребята уже сели в автобус, девушки втащили туда три корзины винограда.

— Жемчуг Советский! — крикнул Алёшка, взглянув на удлинённые золотистые ягоды.

— Да, Жемчуг Советский! — кивнула головой Люба Светлая. — Это вам за вашу работу дирекция совхоза в премию посылает. Попробуйте наш новый сорт, стоит ли его называть Жемчугом Советским… До свидания, ребята!

Автобус помчался по узкой дороге между виноградниками.

— Надо устроить сбор дружины и пригласить на него все звено Любы Светлой! — предложила Зина Симакова. — Пусть девушки расскажут о своей работе, о том, как выводили новый сорт…

— Этот сорт прежде всего надо попробовать, — предложил Игорь. И облизнулся, поглядев на золотистые грозди. — Тогда и решим — стоит ли приглашать…

— Нет! — возразил Алёшка. — Я предлагаю, ребята, передать этот виноград в столовую. Пусть хоть по маленькой грозди, но всем, всему лагерю будет! И пусть объявят — вас угощает виноградом шестой отряд! Чтобы все знали, весь лагерь!

— Правильно! Всех угостить! Пусть знают наш шестой! — закричали ребята.

Автобус выскочил на шоссе и понёсся вниз. А далеко впереди нежной живой синевой переливалось море…

48. Происшествие

А в пионерском лагере «Спутник» в это время разыгрывались бурные события. Незадолго до обеда в комнату начальника лагеря влетела тётя Тонна. Её маленькая панамка сбилась на самый затылок, круглое лицо стало кумачовым, а бесцветно-серые глаза сверкали ледяным полярным светом.

— Вот! Доэкспериментировались! — выдохнула тётя Тонна, швыряя на стол перед Николаем Серапионовичем свёрнутый в трубку плакат. — До подпольщины дошли!

— Что?! — удивился начальник лагеря.

— А вы разверните и посмотрите! Полюбуйтесь!

Она грузно села на заскрипевший стул и принялась вытирать вспотевшее лицо панамкой.

Николай Серапионович развернул плакат и удивлённо разглядывал неправдоподобно-красные языки пламени, прилепленные к краю стола, кукольную круглоглазую ребячью физиономию и крупные буквы: «Берегите спички от детей!»

— Ничего не понимаю! — Начальник лагеря передёрнул покатыми плечами, — Зачем вы притащили мне это произведение пожарно-прикладного искусства?

Антонина Михайловна пожала плечами.

— А вы на обороте посмотрите, Николай Серапионович! — посоветовала она.

Начальник лагеря перевернул плакат и присвистнул.

На обратной стороне красовалась целая карикатурная композиция, раскрашенная цветными карандашами. В самом центре бумажного листа были изображены весы и виде долговязой, остроносой женщины. Растопыренные согнутые руки выполняли роль коромысла и чашечек, конец острого носа стрелкой опирался на огромный рот, возле которого выписаны цифры. Лицо женщины-весов имело самое сухое и беспощадное выражение и кого-то сразу напомнило Николаю Серапионовичу. На двух ладонях-чашках стояли огромные гири — одна похожая на грушу, увенчанную дужкой-лицом. Вокруг этого лица торчали жёлтые соломки волос, прикрытые сверху маленькой панамкой. На гире стояла жирная надпись: «Тонна». Другая гиря, совершенно круглая, с круглой же дужкой-головой, увенчанной тюбетейкой. В самом широком месте гири написано: «Пуд». Под обеими чашечками корчились полураздавленные жалкие фигурки с красными галстуками.

Оплывшее, усталое лицо Николая Серапионовича вдруг оживилось и повеселело. С явным удовольствием он прочитал текст, выписанный крупными печатными буквами:

— Да это же просто здорово! — Николай Серапионович восторженно пристукнул ладонью по рисунку. — Ну и ребятки! Это же и остро, и просто талантливо! Не подозревал я, что в нашем лагере имеются такие артисты!

— Хм! — недовольно фыркнула тётя Тонна. И ткнула пальцем в круглую гирьку. — А кто это такой — дядя Пуд, вы понимаете, Николай Серапионович?

Начальник лагеря захохотал так шумно и весело, что затряслось его тучное тело и слёзы выступили на глазах.

— Ну конечно же, понимаю! — насмеявшись, ответил он. — И тётю Злою, узнал… — Он прищурился. — Ну, и тётю Тонну с её маленькой шапочкой-нашлёпкой я тоже узнал…

Антонина Михайловна поджала губы.

— Что же будем делать, Николай Серапионович?

Лицо начальника лагеря стало серьёзным.

— Цэ дило треба разжуваты! — ответил он и задумчиво забарабанил пальцами по столу. — Очевидно, надо сделать вот что! — Он ещё мгновение подумал. — Надо собрать весь педагогический состав лагеря… Пригласить наших ребят — активистов. И вместе с ними обсудить, как мы станем жить дальше… — Тётя Тонна снова начала краснеть и хмурить брови. Но Николай Серапионович не замечал этого. Он смотрел на карикатуру. — Опыт шестого отряда, по — моему, оказался очень удачным. Молодец, Алла! Но, к сожалению, мы не учли своевременно опыт этого отряда, не перестроили в соответствии с ним работу лагеря… Ну, и теперь сами ребята напомнили нам об этом…

Старшая вожатая возмущённо передёрнула плечами.

— Я вас не понимаю, Николай Серапионович! По-вашему выходит, что нам следует чуть ли не благодарить авторов этой мазни! — Она брезгливо ткнула пальцем в карикатуру. — Это же… Это же чёрт знает что! Это же, можно сказать, чрезвычайное происшествие! По нему следует принимать совершенно другие, срочные меры!

— Какие же? — с интересом спросил Николай Серапионович.

— Ну, в первую очередь следует установить авторов этой подпольщины!

— А вы, Антонина Михайловна, слыхали когда-нибудь о принципе критики и самокритики? — тихо спросил Николай Серапионович.

— При чём здесь критика и самокритика?! — возмутилась тётя Тонна. — Ещё не хватало, чтобы мальчишки и девчонки стали нас критиковать! Мне думается, что мы, педагоги, должны быть защищены от подобной критики!

— Лучшая защита от ребячьей критики — это хорошая работа, отсутствие поводов для такой критики. Ну, а поскольку поводы имеются… — Николай Серапионович слегка повысил голос: — тогда мы должны показывать пример, образец правильного отношения к критике. И ни в коем случае мы не можем зажимать эту критику, поступать по принципу городового…