Новеллы моей жизни. Том 2 - Сац Наталья Ильинична - Страница 29

Накануне отъезда состоялось постановление Исполкома, а в двенадцать часов ночи ко мне домой позвонил заместитель председателя Моссовета Николай Трофимович Сизов, сообщил, что постановление Исполкома Президиумом Московского Совета утверждено, и поздравил меня.

Спасибо ему, Москве, 1965 году!

Какая это была необходимая точка, завершающая первый этап становления драгоценно нового. Уж не мечтала. Реальность, твердая почва начатого дела.

В Московском театре для детей был у меня закадычный друг: талантливый композитор и обаятельный человек Леонид Алексеевич Половинкин. Он был очень остроумным и заражал своей любовью к каламбурам и меня. Однажды я его спросила:

— В чем наша суть: в чем мы схожи и в чем различны?

Отец его до революции был очень богатым человеком, который начал свою карьеру как подрядчик. Мой отец, как известно, был композитором.

— Ну вот, Леонид, — сказала я ему, — у тебя отец был подрядчиком, а ты — • композитор, а у меня отец был композитором, а я — подрядчик…

Вспомнила это, когда садилась в самолет Москва — Париж.

Ну что ж! Если для театра нужно — я и подрядчик тоже.

Самолет уже заколыхался в воздухе, наша специальная туристическая группа, состоящая из работников театров юного зрителя многих городов, вместе со мной поднялась в воздух, а мысли мои все еще были в Москве, там, где должен был, невзирая на все строительные трудности, возникнуть наш Детский музыкальный театр. Первые минуты мысленно все еще что-то строила, доставала и, наконец, крепко заснула.

Спать пришлось недолго. Современная техника — чудо. Два часа тому назад была в Москве, а сейчас — Париж. Приземлились. Никак не пойму, неужели это происходит на самом деле. Вижу? Вижу Париж! Слышу французскую речь.

Едем в гостиницу. Небольшое собрание. Нам объясняют, что в Париже будет первая Международная конференция по детским театрам, что и в капиталистических странах сейчас возникают по примеру Страны Советов театры для детей. Среди наших работников театров юного зрителя я пока чувствую себя отчужденно.

Но размышлять некогда. Еле успела умыться и причесаться, и уже едем по улицам Парижа. Входим в большое полуподвальное помещение. Получаем изящные папки, программу на все дни конференции, ручку, блокнот, значок. Рассаживаемся в зале. Приехали позлее других, я устраиваюсь в заднем ряду, у стенки. Прислоняю к ней голову. Только сейчас поняла, как устала. Полусплю. Передо мной — в трех рядах члены нашей делегации. Они молчаливы, а зал гудит речью на самых разных языках.

Кто этот сухонький, подвижный за столом председателя? А-а, вспоминаю. Интересный человек, Леон Шансерель. Много лет тому назад он бывал в Москве. Чаще всего у К. С. Станиславского и в нашем театре. Сейчас он взял слово:

— …счастлив, что сегодня будет положено начало созданию Всемирной ассоциации театров для детей и юношества. Сокращенно по-французски эта организация получит название «АССИТЕЖ».

Шансерель перечисляет по алфавиту страны, делегаты которых присутствуют сегодня на конференции. Сквозь дрему нещадно ругаюсь: буква «ю» где-то в самом конце французского алфавита, значит, «Советский Союз» он скажет не скоро. Но ведь на нашей Родине впервые в истории был создан профессиональный театр для детей. И сейчас приехало более тридцати делегатов. Несправедливость…

Но вот Шансерель кончил перечисление стран и говорит, оторвавшись от бумажки и словно ища глазами кого-то в зале:

— Среди нас есть один делегат, без которого не было бы возможно наше сегодняшнее собрание, не был бы возможен расцвет театров для детей. Она сегодня здесь, с нами, и это наполняет наши сердца радостью. Привет вам, Наталия Сац!

В зале на разных языках громкие вопросы:

— Где же она?

— Не может быть — настоящая Наталия Сац?!

В мою сторону поворачиваются тридцать голов наших делегатов. Глаза у них круглые. Они так мало знают обо мне!

Я продолжаю сидеть, неясно понимая, что происходит.

А между тем все в зале уже встали.

Я встаю. Леон Шансерель просит меня пройти на сцену. Я медленно иду по проходу среди аплодирующих и разглядывающих меня людей самых разных национальностей. Наконец, все сели. Поток вопросов, почему так долго не было обо мне слышно, здорова ли я… Турецкая делегация вспоминает, как знаменитый в их стране Мухсин Эртугрул поставил «Негритенка и обезьяну», руководительница театра из Великобритании Карел Дженер выкрикивает слова приветствия и благодарности за те мои постановки в Московском театре для детей, которые вдохновили ее на создание похожего театра в Лондоне, делегаты чешского театра называют меня «матерью матери чешского детского театра»…

Я гляжу на эти приветливые, улыбающиеся лица прежде недоуменно, но потом беру себя в руки и отвечаю по-французски:

— Большое вам спасибо за привет. Я совершенно здорова, а что потолстела — это уже возрастное, раньше была моложе и тоньше. Долгое время работала над своей книгой «Дети приходят в театр», завтра ее принесу. Сейчас организую первый и пока единственный театр оперы для юных — Детский музыкальный театр. На этой конференции, если разрешите, расскажу о нем вот с этой трибуны подробно. Спасибо за внимание.

Буря аплодисментов. Шансерель усаживает меня рядом с собой на сцене, около меня на столе кладут розы.

Странная и неожиданная штука — жизнь!

Мой доклад — мечты о детском музыкальном театре — помогла мне набросать журналистка Нина Гурфинкель. Все же говорить час по-французски трусила. Эта ночь и следующие сутки понадобились, чтобы выразить свои мысли на французском. Устанавливать непосредственные контакты с аудиторией, пусть хоть в маленькой степени, я старалась научиться еще в молодости, слушая доклады Анатолия Васильевича Луначарского, которые он всегда несколько изменял и дополнял в зависимости от восприятия их слушателями.

Мой доклад приняли хорошо, поздравляли с началом «нового, такого нужного сейчас чудесного дела». Впрочем, была и возразившая мне женщина. Шведка, в косынке с красным крестом, в черной пелерине, — представительница христианского общества, в ведении которого находились приюты. Мое опасение, что молодежь слишком увлечена популярными песенками и джаз-оркестрами, мало интересуется классической и современной большой музыкой, она нашла неверным и под гомерический хохот присутствующих заявила:

— Мы прекрасно сочетаем в нашем приюте всякую музыку. Утром слушаем мессы, а вечером танцуем под джаз. Никаких проблем в вопросах музыки мы не ставим. «Pas de problemes!»

«Никаких проблем!» Эти слова очень часто слышали мы и от нашего переводчика, вместе с родителями уехавшего из России в первые годы революции. На пальце у него перстень старшего из сыновей, бывших давным-давно «великими» — князей Киева. Его фамилия — Карачаевский-Волк. Сейчас он существо безродное; жил мелкими куплями-перепродажами, не стесненный никакими принципами, то и дело повторяя любимое: «Никаких проблем!» Как чужды и жалки люди без родины и целей в жизни. Какое счастье, когда сохранено самое главное!

Тепло, которое почувствовала на этой конференции «в международном масштабе», означало, что меня помнят, помнят мои постановки двадцатых и тридцатых годов.

Особенно внимателен ко мне Леон Шансерель — режиссер, писатель, художник, историк театра, страстный его исследователь и «комедиант», как он сказал сам о себе с особой радостью. Маленького роста, с венчиком седых волос вокруг большой блестящей лысины, всегда улыбающийся и возбужденный, он не раз приводил меня в дом на бульваре Келлерман, в комнату «большой богемы». Обеденный стол сосуществовал рядом с письменным, кровать, диван с какой-то мудреной спинкой, старинное кресло дополняли садовые стулья из соломы; драгоценные картины и книги соседствовали с пожелтевшими афишами разных лет. Свою жизнь в искусстве Шансерель начинал как артист в театре «Старая голубятня» Жака Копо. Когда Копо оставил этот театр, Шансерель возглавил его как руководитель-режиссер, много играл сам. Обогатил этот театр и новым репертуаром и обращением к театру масок. Он был талантливым художником, сам оформлял многие свои постановки. Очень тянулся Шансерель к советскому театру; сохранилась его переписка с Константином Сергеевичем Станиславским. Живо интересовался успехами нашего театра для детей. При своем театре создал небольшой театрик для детей. Передвижной. Его называли «Комедианты в дороге», а сам Шансерель играл «дядюшку Себастьяна»: он был своеобразным конферансье, вернее, «веселым звеном», объединяющим сцену и зрительный зал, наполненный детьми. Дети очень полюбили дядюшку Себастьяна. Общаясь с юными зрителями, он умел зажечь в них интерес к искусству. Этот «дядюшка» был моим «родственником», ведь я — тетя Наташа. Только «тетя» была со своим лицом, а «дядя» — в смешной маске, которую Шансерель сделал себе сам.