Двуликий адмирал - Черная Людмила Борисовна - Страница 12

Вершина власти

Накануне назначения на пост начальника абвера Канариса принимали фашистские фюреры. На одном из таких приемов присутствовали заместитель Гитлера Рудольф Гесс, министр пропаганды Геббельс и бывший начальник военной разведки полковник Николаи. Геббельс изложил нацистскую точку зрения на задачи разведки, подчеркнув, что агент должен быть одновременно и диверсантом, и полицейским, и карателем. Полковник Николаи, прервав Геббельса, спросил: «А где мы найдем таких людей?» В разговор вмешался Рудольф Гесс. «Если мы их не найдем, — сказал он, — то создадим».

Канарис, по-видимому, хорошо запомнил этот наказ. Тем более, что он соответствовал его честолюбивому желанию расширить сферу деятельности разведывательной службы.

На протяжении долгих лет фашистский адмирал вторгался в области, не имеющие ничего общего с задачами военной разведки. Он сделал абвер не только орудием агрессии, но и орудием укрепления кровавого «нового порядка» на оккупированных территориях. Но при этом адмирал столкнулся с другой нацистской организацией — службой безопасности (СД) и с ее главой Гейдрихом, который считал, что властелином оккупированной Европы должна стать подведомственная ему машина террора. В результате долгих споров и интриг Канарис и Гейдрих выработали специальное соглашение «о разделе сфер влияния», которое вошло в летопись абвера под названием «десять заповедей». Из этих «заповедей» явствует, что Канарис фактически взял верх над своими соперниками из СД.

Отныне в компетенцию абвера входила не только «тайная служба информации за границей», т. е. шпионаж, но и борьба со всеми организациями, «угрожающими нацистскому режиму», развертывание саботажа и диверсий, выявление связей групп Сопротивления с иностранными разведками и т. д.

СД сохранило за собой контроль над внутренней политикой оккупированных государств, все дела, касавшиеся их политического положения, и т. д.

С 1939 года машина абвера работала на полный ход. Фашистская теория разведки обернулась жестокой и кровавой практикой. Казалось, абвер, а вместе с ним и Канарис достигли вершины власти.

Но именно в этот период выявилось с полной очевидностью, что сложная, хитроумная и жестокая машина абвера была, по сути дела, бессильна перед могучим антифашистским движением народов. Как ни свирепствовали фашисты в оккупированных странах, «крамола» поднимала голову то в одной, то в другой стране. На место одного павшего борца становились десятки и сотни новых. Вдохновленные победами советского народа, бойцы великой армии Сопротивления наносили удар за ударом по гитлеровской военной машине и по нацистским карательным организациям, в том числе и по абверу.

Абвер во Франции

Канарис, который предстает сейчас на страницах многих ученых трудов, выпущенных в ФРГ, да и не только в ФРГ, как друг и почитатель западных стран, в свое время рьяно помогал Гитлеру в осуществлении его планов захвата Западной Европы и в проведении оккупационной политики. Перед началом блицкрига на Западе Канарис фактически перестроил свою шпионскую сеть, нацелив ее на выполнение диверсионных, а потом и чисто карательных функций.

Так же как и в ходе польской кампании, отряды абвера проникали на территорию очередной жертвы гитлеровской агрессии, нарушали коммуникации, сеяли панику, дезорганизовали жизнь страны. Абвер шел впереди регулярных войск.

Иллюстрацией к этой тактике может послужить операция, которая с восторгом превозносилась сотрудниками абвера как «опытно-показательная». Она была разработана в ноябре 1939 года в имперской канцелярии, где проходило совещание под председательством фюрера. На этом совещании Канарис предложил силами диверсионных отрядов абвера захватить мосты через Маас и Альбер. Правда, голландцы все же успели взорвать большую часть мостов. Но железнодорожный мост у Геннепа попал в руки немцев нетронутым.

Произошло это так: на шоссе, которое вело к мосту, появилась колонна немецких военнопленных, конвоируемых людьми в голландской военной форме. Как только колонна приблизилась к мосту, «военнопленные» и «конвоиры» кинулись на солдат, охранявших мост, и перебили их. Вскоре через мост промчались немецкие танки. «Военнопленные» оказались диверсантами из дивизии абвера «Бранденбург», голландские «конвоиры» — агентами Канариса в Голландии, участниками муссертовского движения[4].

Примерно так же действовали команды абвера и в портовых городах Западной Европы: с моря и суши они совершали пиратские набеги на береговые укрепления и корабли. Таким набегам подверглись Роттердам, Антверпен, Булонь, а затем Дюнкерк, Дьеп, Гавр, Руан и Брест.

Во Франции подразделения абвера в дни блицкрига также врывались в города и населенные пункты часто раньше передовых частей армии. Одна из задач, которую они должны были решить, — это захват секретных документов. В руки агентов Канариса попали целые вагоны секретных бумаг, которые потом по приказу адмирала тщательным образом изучались.

Бывший руководитель филиала абвера во Франции Оскар Райле рассказывает в своей книге «Тайный фронт на Западе», что Канарис, прибыв во Францию вместе с видными сотрудниками абвера полковником Пикенброком и Бентивегни, остался чрезвычайно доволен действиями своих подчиненных. «Он был в отличном настроении», — пишет Райле.

Действительно, размах и эффективность действий абвера превзошли ожидания самих фашистских главарей.

Через шесть-семь дней после оккупации Парижа в столице Франции был создан специальный пункт абвера — КО. Его штаб-квартирой стал отель «Лютеция». Уже самый факт создания КО в Париже показывал, что Канарис решил всерьез и надолго осесть во Франции. И действительно, фашистский адмирал сразу же начал приспосабливать машину абвера для нужд оккупации, сосредоточив главное внимание на борьбе с движением Сопротивления.

Абверовцы вели себя в поверженной Франции как истые грабители. Они пьянствовали и развратничали не меньше, чем их «конкуренты» из гестапо и СД. «Шампанское, — пишет в своих мемуарах бывший сотрудник абвера, — лилось рекой… В «Лютеции» была великолепная кухня, вина лучших марок доставались нам по баснословно дешевым ценам».

Однако за попойками сотрудники Канариса не забывали и о своем гнусном «деле».

С первых же дней оккупации они повели жестокую войну против французского народа. И тут Канарис опередил своих коллег из СД. Дело в том, что начальнику абвера, обладавшему громадной агентурной сетью в Европе, было ясно: капитуляция правительства Франции вовсе не означает, что французский народ поставлен на колени. Колонизация европейских стран, превращение их в покорных вассалов нацистской Германии были легко достижимы лишь на бумаге, в хвастливых статьях Геббельса, в бредовых трудах Розенберга. Но Канарис знал, что фашисты вступили в борьбу с народами Европы не на жизнь, а на смерть. И он прилагал все силы к тому, чтобы создать для гитлеровцев наилучшие, по его мнению, исходные позиции в этой борьбе: расправиться с движением Сопротивления, отрезать Западную Европу от остального мира, уничтожить руководителей антифашистского движения, разложить патриотические силы, основать во Франции опорные пункты из предателей-коллаборационистов.

С лета 1940 года по указанию абвера во Франции находились под неусыпным контролем аэродромы, железные и шоссейные дороги, а главное, побережье. Все рыбачьи шхуны, которые могли быть использованы для переправы французов через Ла-Манш, подвергались тщательному осмотру. Часть их была конфискована. Лица, подозреваемые в помощи патриотам, подвергались жестоким репрессиям. Абвер вел переговоры с военным министерством Виши, добиваясь полной легализации своих действий и в неоккупированной Франции.

Одним из первых мероприятий Канариса была попытка полностью «закупорить» французскую территорию, лишить Францию связей с внешним миром.

Одновременно абвер по указанию Канариса расширял свою агентурную сеть в оккупированных странах, привлекая для работы местных фашистов, авантюристов всех рангов и мастей, а также уголовные элементы. «Миллионный город, — пишет начальник КО в Париже Райле, — имел достаточно авантюристов и темных личностей, которые за хорошую плату или за другие материальные блага были готовы к сотрудничеству с нами…»