Заклятый враг - Саберхаген Фред - Страница 38

Малори пододвинул к себе стул. Он тщательно взвешивал каждое слов:

— На борту есть несколько персоналий, которые меня очень интересуют. Пойдемте!

Он встал. Гринлиф последовал за ним в комнату Малори.

Когда они пришли, то историк с удивлением обнаружил, что здесь все по-старому, это показалось даже странным. Над кушеткой висела скрипка, на столе — лежало несколько книг и стояли кассеты с записями любимых композиторов. И здесь же, аккуратно упакованные в кейсы из гофрированной кожи, — некоторые персоналий, которым Малори отдавал предпочтение. Малори взял верхний кейс из стопки.

— Вот здесь — скрипач, как и я. По крайней мере, я себя таковым считаю. Я думаю, его имя, вряд ли, скажет вам что-нибудь.

— Я никогда не интересовался музыкой. Но расскажите подробнее.

— Он жил на Земле, в двадцатом веке по стандартному календарю. Религиозный человек, как мне кажется. Мы сможем вызвать его и спросить, что он думает о войне и мире, если вы хотите.

— А это возможно?

— Конечно!

— Тогда вызывайте!

Малори указал на нужные гнезда подключения на компьютерной памяти, Гринлиф сам подсоединил провода.

— И как же общаться?

— Просто. Говорите!

Гринлиф обратился к кожаному кейсу. Голос его был отрывист и, как показалось Малори, немного взволнован:

— Ваше имя?

— Альберт Волль, — голос, донесшийся из компьютерного говорителя, казался более человеческим, чем голос ушедшего берсеркера.

— Как вам нравится мысль о том, чтобы принять участие в войне, Альберт?

— Отвратительная мысль.

— Вы хотите сыграть нам на скрипке?

— С удовольствием.

Лицо Гринлифа перекосилось от негодования. Наступила минутная пауза. Но никакой музыки не последовало. Малори пояснил:

Необходимо подключиться к более сложному компьютеру. Тогда можно будет слушать и музыку.

— Не думаю, что она нам так уж нужна.

Гринлиф отключил Альберта Волля и начал просматривать другие кейсы, хмурясь при виде незнакомых имен. В комнате Малори было всего двадцать — двадцать пять кейсов.

— Кто они? — спросил Гринлиф.

— Современники Альберта Волля. Исполнители, музыканты, — Малори, чтобы хоть немного расслабиться, присел на кушетку. Он чувствовал постоянное головокружение. Но затем он вновь поднялся и подошел к стопке с персоналками.

— Это — Эдвард Маннок. Он был слеп на один глаз. И не мог пройти комиссию, которая отбирала людей для службы в армии. А здесь, — Малори указал на другой кейс, — человек, который крайне недолго служил в кавалерии, но однажды лошадь его сбросила, и он был переведен в интендантский взвод. А здесь — персоналия молодого человека, который умер в возрасте двадцати трех лет.

— Отчего он умер? — внезапно спросил Гринлиф, глядя на свой прибор.

— От туберкулеза.

Гринлиф сделал резкий выпад и ударил Малори своим огромным кулаком в живот. Тот сложился пополам, ожидая нового удара. Если так будет продолжаться, и дальше, то он скоро отойдет в “лучший” мир.

— Да, — пробормотал Малори. — Он умер по другой причине. Его убили. Но у него действительно был туберкулез.

— Хорошо, — сказал Гринлиф с хмурой ухмылкой, вновь взглянув на детектор лжи. Затем он улыбнулся. Как это ни странно, улыбка придала его лицу доброжелательности.

— Хорошо. Музыканты, и я предполагаю, терпеть не могут войну. Если машины одобрят, то мы сможем установить их и отправить истребители. Иан Малори, я увеличу ваше жалованье, — его улыбка стала еще шире. — Мы сможем, я думаю, выкупить еще один год жизни, если, конечно, все пройдет хорошо.

— Рад стараться, сэр, — Малори попытался при этом молодцевато стукнуть каблуками, но потерял равновесие и чуть было не упал. Боли в голове и животе давали о себе знать.

— Ничего, ничего, — в голосе Гринлифа послышалась, чуть ли не отеческая забота. — Присядь, отдохни.

Когда берсеркер-хозяин вновь появился у них перед глазами, Гринлиф поклонился и попытался объяснить ему суть проекта. Малори, маячивший у него за спиной, с удивлением обнаружил, что тоже кланяется.

— Приступайте, — сказал берсеркер. — Если вы не поторопитесь, то корабли могут попасть в космическую бурю, которая бушует впереди по курсу нашего полета.

Затем машина вышла. Видимо, у нее были какие-то свои дела.

Гринлиф и Малори принялись за дело. Страх перед смертью придал им новые силы.

Установка персоналий, проводимая в четыре руки, шла довольно быстро и гладко.

Необходимо было открыть кабину истребителя, вставить персоналию в адаптатор, настроить режим, присоединить все кабели и провода, все проверить и вновь закрыть кабину.

Поскольку необходимо было торопиться, то тестирование персоналий свелось к получению ответа от каждого испытуемого уже после того, как он был установлен в кабине.

Большинство вопросов на ответы касалось погоды (в те дни, которые уже давно стали прошлыми), устаревших меню, а также примитивный обмен любезностями (например, расспросы о здоровье).

Все кажется, шло хорошо. Но все же Гринлиф несколько колебался. Он сказал об этом Малори.

— Я надеюсь, эти чувствительные джентльмены выстоят в суровых условиях, когда узнают, что от них требуется.

Это будет для них захватывающий опыт. Машины не ожидают хороших бойцов, но ваши персоналий все же не должны впадать в кому

Малори, страшно измотанный, устанавливал номер восемь. Внезапно голова его закружилась. И он чуть не свалился с покатой обшивки.

— Малори, если вы немедленно не очнетесь, то я вас убью.

Одну минуту отдыха, сэр.

— Нет, нам надо торопиться. И они продолжали трудиться.

— Они должны осознать ситуацию через несколько минут после запуска. Но только в общих чертах. Я не думаю, что они смогут понять: вокруг них — межзвездное пространство. Вы, наверное, были военным. Если они согласятся сражаться, то я оставляю на вас решение вопроса, как поступить с неповинующимися солдатами.

После того, как в корабль номер восемь была установлена персоналия, раздался голос испытуемого:

— Я хочу, чтобы мой аэроплан покрасили в красный цвет

— Сейчас, сэр, — быстро сказал Мал ори и закрыл люк, направившись к кораблю номер девять.

— Что все это значит? — нахмурился Гринлиф, глядя на свой прибор.

— Я думаю, что маэстро уже осознал, что он в каком-то средстве передвижения. И ему показалось приятным, если его средство передвижения будет красным, потому что... — Малори стал открывать люк номер девять и не закончил фразу.

Наконец все корабли были готовы. Положив палец на “пуск”, Гринлиф посмотрел на Малори.

— Мы уложились вовремя. Нас должны наградить, если все сработает, — его голос перешел на торжественный шепот, — должно сработать. Вы когда-нибудь видели, как с живого человека сдирают кожу?

Малори вздрогнул. Оперся на пульт

— Я сделал все, что мог.

Гринлиф включил “пуск”. Раздались шорохи открываемых воздушных камер. Девять истребителей стартовали, одновременно ожила голограмма перед пультом управления. В середине ее маячили “Юдифь”, обозначенная зеленым значком. Девять маленьких светлых точек зажглись рядом. В отдалении маячили красные точки — флотилия берсеркеров, которая преследовала “Надежду” и ее эскорт. Малори хмуро отметил, что красных точек не меньше пятнадцати.

— Главное, — Гринлиф говорил, словно обращаясь к самому себе, — чтобы они боялись врага, не меньше, чем своих хозяев. — Он нажал на клавиши и командным голосом произнес: — Внимание! Номера с первого по девятый. На вас нацелены мощнейшие пушки, любая попытка неповиновения или побега будет пресечена самым суровым образом...

Он продолжал инструктаж, а Малори в это время смотрел на экран; он увидел, что космический шторм, предсказанный берсеркером, приближается. Поток атомных частиц направляется в их сектор и должен был вскоре пересечь траекторию “Юдифи” и той необычной “гибридной” флотилии, которая двигалась рядом с нею. “Надежда” же может использовать эту бурю к своей выгоде и постараться увеличить разрыв между собой и преследователями, если те не смогут развить большую скорость.