О молитве - Святогорец Паисий - Страница 27

— Если у тебя болит нога и в этот момент ты порежешь себе ножом руку, то забываешь о боли в ноге и думаешь о руке. Так и когда болит голова и ты не можешь молиться, то думай сначала о собственных грехах, потом о страданиях людей и тогда у тебя начнёт болеть сердце. Боль сердца нейтрализует головную боль, и ты станешь молиться сердцем о себе самой и обо всём мире.

— Геронда, что нужно делать, чтобы ум не блуждал тут и там?

— Трудно обуздать ум, который носится со скоростью, большей скорости света. Нужно «взять его за ручку» и повести к страждущим, больным, покинутым, усопшим. Тогда ум, который всё это видит, стучится в сердце, и оно, каким бы чёрствым не было, умягчается, и молитва становится сердечной. Потом человек со слезами просит Бога о помощи. Но если человек думает обо всём этом и не сострадает — не трогают его ни людские беды, ни муки осуждённых усопших, ни страдания их душ, тогда это значит, что у такого человека всего в изобилии, он живёт в пресыщении, и плотское мудрование и ветхий человек в нём очень сильны.

— Геронда, часто во время службы мой ум устремляется не к небесному, а к страданиям людей.

— Одно с другим связано. Вопрос не в том, чтобы просто говорить молитву или только иметь ум свободный от помыслов; нужно, чтобы «моторчик» работал, чтобы сердце соболезновало тому, о чём молишься.

— Геронда, когда я прихожу в келью после послушания, то пытаюсь сосредоточить мозг, освободить от мыслей о работе и разных образов, но чувствую в голове тяжесть и напряжение.

— «Сосредоточить ум» надо говорить. Но ты верно сказала «сосредоточить мозг», потому что молишься головой. Когда человек молится головой, естественно, что мозг напрягается и болит голова. То же самое вижу и у других: занимаются чем‑то душеполезным, к примеру, читают какую‑нибудь душеполезную книгу и работают не умом, а мозгами, а потом болит голова. Как и те, кто механически подходят к сердечной молитве[125], и потом болит сердце. Когда я хочу помолиться и стараюсь сосредоточиться, ум должен обратиться ко Христу. Тогда он не рассеивается — тут же направляет телеграмму сердцу, и тут же ум соединяется с сердцем. Другое дело — работа рассудком, потому утомляется. Почему говорю, что чужую боль нужно сделать своей? Ум должен обратиться к боли другого и тогда молиться. Иначе получается что‑то безжизненное. К примеру, говоришь рассудком, что есть больные люди и нужно о них помолиться, а ни ум, ни сердце в этом не участвуют. Но если у тебя самого что‑то болит, тогда ум постоянно об этом думает. То же самое, если сделаешь своей боль другого человека, тогда ум неотступно будет в ней.

— И не будет отвлекаться?

— Может и отвлекаться. Это зависит от того, насколько сильно чувствуется боль. Например, в доме, где есть больной, которому вырезали аппендицит: родные и посидят немного рядом с ним, могут и попеть, и поплясать, а потом каждый займётся своими делами. Другое дело, если человек болен раком, после операции: здесь великое горе, о котором никто ни на минуту не может забыть. Только тот, кто не понимает всей серьёзности положения, может забыться. Вот я, когда был маленьким и однажды привезли домой мою тяжелобольную сестру, почти при смерти, взял гармошку, сел рядом с ней и стал играть — не понимал, в каком критическом положении она находится.

— Геронда, наш мозг — это телесный орган, а ум — духовный?

— Да, как алкоголь: главное — спирт, который в нём содержится, он действует, а не вода. Так и ум — это суть мозга, лучшее, что есть в человеке.

— Значит, геронда, сердце не работает от того, что не работает ум?

— Конечно, дорогая! В нём вся сила.

— А рассудок, геронда, совсем не нужен?

— Нужен до некоторой степени; нужен, чтобы сказать, что ум должен обратиться к боли другого человека. Только это, а потом начинает работать ум. Подумать о скорбящих людях, почувствовать к ним сострадание и начать молиться.

Любовъ Божия собирает ум в сердце

— Геронда, иногда во время молитвы, чтобы ум не рассеивался, я говорю: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, я Тебя люблю».

— Как ты можешь любить Христа и при этом ум твой рассеивается во время молитвы? Один–два раза так сказать — ничего страшного. Но если повторяешь всё время, тогда это ложь. Нельзя одно иметь в сердце, другое в уме, а третье произносить языком. Тогда к нам применимы слова Писания: «Приближаются мне людие сии усты своим и устнами чтут мя: сердце же их далече отстоит от мене»[126].

— Геронда, почему я молюсь без теплоты?

— Потому что рассеиваешься на внешнее, сердце твоё в другом месте; нет взыграния, любви к Богу, поэтому и молитва выходит слабая. Любовь Божия собирает ум в сердце, и потом человек теряет разум.

— Геронда, как добиться того, чтобы постоянно стремиться к Богу и творить молитву сердцем?

— Если человек постоянно имеет в уме благодеяния Божии и собственную неблагодарность, тогда сердце уязвляется и начинает работать. Сердце само любочестно угнетается, и молитва сама неотступно следует за человеком. Потому всегда имей любочестные и смиренные помыслы. Так войдёт в тебя благодать Божия, потому что Господь обитает в сердце смиренных[127], тогда сердце услаждается и молитва становится сердечной.

— Тогда может, геронда, прийти злой помысел?

— Нет, не может. Чтобы пришёл злой помысел, нужно прекратить молитву. Но если и прекратишь творить молитву умом, если её творит сердце, всё равно не может прийти, потому что её творит сердце.

— Геронда, пожелайте мне что‑нибудь и скажите, как собрать ум.

— Желаю, чтобы ум твой собрался в сердце. Что мы имеем в виду, когда говорим «сердце»? Сердце — это не сосуд, куда мы кладём ум; сердце — это то, что мы чувствуем. Следовательно, когда говорим «чтобы ум собрался в сердце» — имеем в виду, чтобы он собрался в любви, доброте, желании, трепете, в этом сладком взыгрании… Бог есть Любовь, и сердце имеет любовь; если сердце чисто, тогда человек имеет в себе Бога. «Возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею мыслию твоею»[128]. Возлюби Его всем своим существом. Если ум усладится любовью и добротой сердца, когда говорит «Господи Иисусе Христе, помилуй мя», весь придёт в умиление и трепет.

Всё основание духовной жизни — чтобы человек очистил сердце, дабы принять Христа и обуздать ум, усладить его в сердце. Если ум усладится в сердце, тогда не захочет уходить из сердца, как ребёнок, если привести его в кондитерский магазин, он не захочет оттуда уходить.

ШЕСТАЯ ЧАСТЬ

БОГОСЛУЖЕБНАЯ ЖИЗНЬ

ГЛАВА 1

Периоды церковного года

«Христос рождается»[129]

— Геронда, после всенощной на Рождество мы не ложимся спать?

— Рождество — и будем спать! Моя мать говорила: «В эту ночь только евреи спят». В ночь, когда родился Христос, крепким сном владыки спали, а пастухи бдели[130]. Стерегли овец ночью и играли на свирели. Поняла? Пастухи, которые бдели, увидели Христа.

— Геронда, а как выглядела пещера?

— Это была пещера в скале, и в ней была одна только кормушка; ничего другого не было. Туда приходили одни бедняки и укрывали своих овец. Божия Матерь вместе с Иосифом пришли в эту пещеру[131], потому что все постоялые дворы были переполнены. В ней были ослик и бычок, которые своим дыханием согревали Христа! «Поз на вол стяжавшаго и, и осел ясли господина своего»[132], — не так ли говорит пророк Исаия?