Десять вечеров. Японские народные сказки - Автор неизвестен - Страница 7

Однажды надо было отвезти годовой оброк хозяину. Взвалил старик отец тяжелые мешки с рисом на спину лошади и горько вздохнул:

— Услышал бог воды наши мольбы и послал нам желанного сыночка. Уж как мы обрадовались! А только сыночек-то наш — улитка. Какая польза от такого детища! Всю жизнь я работал, не жалея сил, и теперь на старости лет приходится одному без всякой помощи кормить семью.

И вдруг откуда-то донесся голос:

— Не печалься, отец, сегодня я вместо тебя повезу хозяину мешки.

Посмотрел батрак вокруг, в доме нет никого. Что за чудо! Спрашивает он:

— Кто со мной говорит?

— Это я, отец. Долго ты меня кормил. Настала пора и мне о тебе позаботиться, и себя людям показать. Сегодня я вместо тебя отвезу нашему хозяину оброк.

— Как же ты, сынок, погонишь лошадей?

— Не тревожься, отец. Посади меня на мешок с рисом, вот увидишь, лошадь сама послушно пойдет, куда надо, а за ней и другие две,— ответил сынок-улитка.

Удивился старик. Сын его за двадцать лет ни единого слова не вымолвил, а теперь вдруг так бойко заговорил, да мало того! Сам хочет оброк хозяину отвезти. «Но ведь это говорит сын, посланный мне богом воды. Грех было бы мне противиться»,— подумал он и нагрузил мешки с рисом на трех лошадей. Потом снял с божницы чашку, в которой жил сынок-улитка, и поставил ее бережно на спину одной лошади посреди мешков с рисом.

Сказал сынок-улитка:

— До свиданья, отец, до свиданья, матушка! — да как крикнет на лошадей, будто всю жизнь их погонял: — Хайдо-о, хайдо-о! Эй вы, кони, ну-у, пошли!

Лошади тронулись и вышли из ворот на дорогу. Сынок-улитка едет на передней.

Отпустил батрак сына, а у самого родительское сердце так и щемит, так и ноет. Стоит он в воротах и смотрит вслед.

А той порой сынок-улитка знай себе коней понукает. Как подъедут они к водоему или мосту, кричит, словно заправский погонщик:

— Хай-хай, сян-сян!

Да вдобавок еще затянул он песню погонщиков. Красивый голос так и льется, кони в лад выступают, колокольчиками позвякивают.

Встречные на дороге и крестьяне на полях только диву даются. Слышен звонкий голос, а никого не видно. Ведь это кони батрака! Сразу можно узнать эти заморенные клячонки. Но кто же песни поет? И кто лошадьми правит? Удивляются люди: «Каких только чудес на свете не бывает!»

Посмотрел отец, посмотрел, как сынок-улитка ловко лошадьми правит,— и бегом домой. Склонились батрак с женой перед божницей и молят оба:

— Внемли нам, бог воды на рисовых полях! До сих пор не ведали мы, какого прекрасного сына ты послал нам, и не так ценили его, как надо. Просим тебя охранять его в пути.

А сынок-улитка знай себе коней понукает. Так и подъехал к воротам богача. Вышли навстречу слуги, ворота отпирают. А как отперли, глазам своим не верят. Стоят клячонки с тяжелой поклажей, а при них и нет никого.

Вдруг со спины коня донесся голос, будто мешок заговорил:

— Эй, слуги! Привез я оброк хозяину. Помогите мешки с лошадей снять.

— Кто это голос подает? Никого словно не видать.

Смотрят, а между мешками примостилась маленькая улиточка.

Говорит им улитка человечьим голосом:

— Сами видите, ростом я не вышел. Не могу снять мешки с лошадей. Уж потрудитесь за меня. Да осторожно положите меня на край веранды. Не раздавите ненароком.

Слуги перепугались:

— Хозяин, хозяин, выйдите поглядеть! Улитка оброк привезла.

Вышел на их зов сам хозяин. Видит, истинная правда! Улитка трех лошадей пригнала. Высыпали тут из дому все домочадцы, ахают, удивляются.

Слуги по приказу улитки снесли мешки в кладовую и лошадей накормили как следует. А улитку пригласили честью в дом и поставили перед ним столик с разными кушаньями[3]. Взобрался сынок-улитка на самый край столика. Как он ел, никто не видел, палочки[4] с места не сдвинуты, а в чашках ни одной рисинки не осталось. Глядят, и миска с похлебкой стоит пустая. Исчезла и рыба.

Наконец молвил сынок-улитка:

— Спасибо хозяевам за вкусное угощенье. Теперь бы я чайку выпил!

Хозяин и раньше слыхал, что есть у батрака с женой сынок-улитка, вымоленный у бога воды. Говорили, что за весь свой век он слова не вымолвил и ни к чему не пригоден, лежит себе в чашке воды на божнице. А выходит не то,— и разговаривает он человечьим голосом, и работать умеет.

«Мне бы в дом такое бесценное сокровище! — думает богач.— Надо как-нибудь залучить его к себе даром»,

И повел он речь ласковым голосом:

— Господин улитка, господин улитка! Наши два дома дружили между собой еще с дедовских времен. Нехудо бы нам породниться. Есть у меня две дочери. Бери себе в жены любую!

Услышал эти слова сынок-улитка, обрадовался. Спрашивает он:

— Вправду ли ты это говоришь, хозяин, или шутишь со мной?

— Верное мое слово. Хоть сейчас отдам за тебя любую из моих дочерей,— поручился ему богач.

А отец его и мать места себе от тревоги не находили: «Что-то долго наш сынок не возвращается? Уж не случилось ли с ним чего-нибудь в пути?»

Вдруг зазвякали за воротами колокольчики. Вернулся сынок веселый-развеселый, на одной клячонке сам едет, двух других подгоняет. Собрала мать поужинать. За ужином стал сынок-улитка рассказывать:

— Отдает за меня хозяин одну из своих дочерей.

Родители так и ахнули: может ли это быть? Но потом рассудили: сын у них не простой, а чудесный, с таким все может случиться.

— Ну что ж,— говорят,— пошлем к хозяину сваху. Тогда узнаем, правду ли он сказал.

Послали свахой тетушку сынка-улитки. Не стал богач отнекиваться, позвал обеих дочерей и спрашивает у них:

— Которая из вас согласна идти замуж за улитку?

Старшая так ногами и затопала:

— Что же я, безумная какая или последняя на свете, чтобы взять себе в мужья погань ползучую, гада водяного? Да по мне — помереть лучше!

А младшая ласково молвила:

— Не огорчайся, отец. Уж если обещал ты выдать меня замуж за улитку, то я согласна.

На том и порешили. Поспешила сваха к батраку с радостной вестью. Вскоре доставили приданое на семи лошадях, да еще носильщики принесли сундуки и укладки на семи шестах. А уж ручной клади и не счесть было.

Не нашлось в бедной хижине места для такого богатства, и построил для него отец невесты особую кладовую[5].

В доме батрака одни голые стены. Некого было и на свадьбу позвать. Встречали невесту только свекор со свекровью да тетушка-сваха. Всего-то гостей пришло: одна соседняя старуха.

Видят родители, досталась им невестка красивая и приветливая. Порадовались они, что сынку-улитке такое счастье выпало. Стала невестка служить старикам как преданная дочь. И на поле она работала не покладая рук. Хорошо зажили старики.

По обычаю, молодая должна была вскоре после свадьбы навестить родной дом. Выбрали восьмой день месяца зайца[6], когда справляется праздник Будды Целителя, чтимого в той деревне. Вишневые цветы только-только начали распускаться.

Вот пришел назначенный день. Хотелось молодой полюбоваться на праздник. Набелилась она, нарумянилась, достала из сундука самое свое нарядное платье и так стала хороша, что ни одной небесной деве с ней не сравниться.

Кончила она наряжаться и молвит своему мужу-улитке:

— Пойди и ты со мной поглядеть на праздник!

— Ну что ж, пожалуй, пойду. Денек нынче выпал хороший. Засиделся я дома зимою, приятно будет на свет поглядеть.

Спрятала молодая улитку в узел своего нарядного пояса и отправилась на праздник, а по дороге с мужем беседует. Кто ни пройдет мимо, всякий на нее оглянется: «Такая красивая девушка, а сама с собой говорит и смеется. Видно, помутился разум у бедняжки!»

Пришла молодая к священным воротам перед храмом Будды Целителя. Вдруг говорит ей улитка: