Эра Лобановского - Аркадьев Дэви Аркадьевич - Страница 17

Я читал, что каждому человеку, не лишенному воображения, в той или иной степени доступен иногда исторический синхронизм — способность «жить мысленно разом в нескольких временных воплощениях, разделенных порой столетиями и тысячелетиями». Не претендую на способность разом переживать события, находящиеся в столь длительном временном разрыве, но через шестнадцать лет после того «загадочного» матча «Днепр» — «Спартак», во время одного разговора я вдруг (впрочем, может быть и не «вдруг», а, скорее всего — по ассоциации) как-то очень остро ощутил снова то, что взволновало меня тогда в Симферополе.

Один из наших замечательных игроков, покорявший всех своим артистизмом и честной игрой, простившийся с футболом в год испанского чемпионата мира, рассказывал мне, с чем он столкнулся, когда сам стал тренером. А говорил он — с горечью и болью — о девальвации взаимного доверия в советском футболе, о договорных ничьих, о тренерах, которые могут друг другу давать «в долг» очки, о падении «курса акций» некоторых судей и еще о многом другом, чем болен наш футбол. И хотя беседа наша была, как в ту пору модно было говорить, «не для печати», помню, посоветовал ему все же:

— Вы обязательно должны написать свою книгу! Честную и правдивую, как наш сегодняшний разговор.

— Нет,— покачал он головой. То, что я напишу, никогда у нас не напечатают.

— Ваши сыновья напечатают! Главное, чтобы было написано,— сказал я.

Замечу, что мы беседовали с ним вдвоем, в одном из номеров одесской гостиницы «Аркадия», где остановилась его команда, 9 мая 1985 года. Беседовали допоздна. В наш светлый праздник говорили о явлениях довольно грустных. Я чувствовал, что ему просто надо выговориться: наболело!

— ...Я вам могу назвать как минимум пять факторов, нейтрализовать которые тренеру практически очень трудно,— запальчиво сказал мой собеседник. И стал загибать пальцы: Есть судьи, которые берут, и способы воздействия на них давно лишены романтической тайны. Есть тренеры, которые этих судей знают и им дают. Прибавьте к этому работников управления футбола, которые влияют на судейские назначения и прочую «кухню». Любопытно, что зарплата у них сравнительно маленькая, но работу, похоже, они менять не собираются — десятки лет сидят на своих местах... Учтите и подпольный тотализатор, в котором ставки достигают цифр со многими нулями! А как, скажите, вычислить футболистов, которые могут быть втянутыми в эти «игры»? Он перевел дыхание и продолжал свой грустный монолог: Иногда, когда обо всем этом задумываюсь, просто в ужас прихожу! Ведь тренер порой бессилен бороться с такими явлениями. Как бороться? Какими методами и с кем раньше? Ума не приложу. Ну, допустим, вычислю я, что тренеру команды соперников как-то удалось «заинтересовать» судью. Предположим, что мне в самый последний момент удастся добиться замены арбитра. А разве могу я быть твердо уверен в том, что кто-то из моих игроков в том же матче не будет втянут в подпольный тотализатор и не сыграет против своей команды? Разве мало было в нашем футболе случаев, когда вопреки всем объективным факторам выигрывала именно та команда, которой это было нужно? Сколько угодно! И порой такие «сенсации» достигались усилиями определенных игроков...

В этой книге мне уже ничто не мешает назвать имя моего собеседника. В номере одесской гостиницы в тот вечер я беседовал с Давидом Кипиани — земля ему пухом, любимцу Грузии, озарившему светом своей личности и футбол и жизнь,— талантливому и честному Дато. В один из моментов нашего разговора с ним, в мае 1985-го, я вдруг мысленно перенесся в события, очевидцем которых был в Симферополе в ноябре 1969-го! Припомнились и довольно веселые, шумные компании каких-то сановных лиц из Северной Осетии, сопровождавших «Спартак» и занявших чуть ли не все «люксы» в гостиницах Симферополя. Всплыли в памяти и рассказы о крупных пари, заключенных приезжими накануне матча «Днепр» — «Спартак», пари, в которых, как вы уже, вероятно, догадались, дорогой читатель, ставка на команду из Северной Осетии (против более сильной команды «Днепр») не сулила проигрыша...

В футболе, как и в жизни, рано или поздно все тайное становится явным. Уже на следующий день среди специалистов и журналистов, съехавшихся в Симферополь, пошли разговоры о том, что несколько опытных игроков «Днепра» оказались «пятой колонной» в том матче: «сыграли» против своей команды. Разумеется, и — против Лобановского... Он по молодости тренерского стажа, скорее всего, даже не смог предвидеть — а тем более предотвратить! — такой поворот событий. Для него это было первое серьезное испытание игрой в футболе, а не игрой в футбол.

Помню очень хорошего нашего специалиста (с годами ему было присвоено звание заслуженного тренера СССР), с которым во время финальной пульки в Симферополе я часто обменивался впечатлениями, консультировался по чисто футбольным вопросам. Несколько лет спустя, беседуя с ним, я вспомнил о той злополучной для Лобановского «игре» в Симферополе. На лице собеседника появилась страдальческая гримаса. Обо всех привходящих событиях матча днепропетровцев со спартаковцами он даже не стал распространяться. Только коротко бросил:

— Таое вообще не должно иметь места в нашем футболе. Это надо выжигать каленым железом!

...О че же думал в ту осеннюю ночь в аэропорту Симферополя 30-летний Валерий Лобановский? Накануне нового для него футбольного сезона я задал ему такой вопрос.

— Мыли были разные,— грустно ответил он. Но, в основном, о «мелочах», которые в тренерском деле играют решающую роль. Думал о взаимоотношении людей в футбольном коллективе...

Он аверняка сделал из случившегося выводы, но, как говорится, для себя. Не стал открыто бороться против подобных явлений, не стал их ни с кем обсуждать (и осуждать). Принял это как реальность. Хотя, думаю, внутренне он восставал, возмущался, негодовал. Это ведь тоже был антифутбол. Но почему молчал? Почему не выступил, как год назад в том интервью газете «Советский спорт»? Может, боролся сам с собой: Лобановский против... Лобановского? Не знаю. У меня нет на эти вопросы готовых ответов. Но за это молчание я не осуждаю Валерия, которому в ту пору просто нечего было противопоставить сложившейся системе нашего «любительского» футбола с ее архинесовершенным аппаратом государственных и общественных органов управления. Начни он тогда борьбу — и кто знает, стало бы сегодня известно всему футбольному миру имя Лобановского-тренера?

К слову сказать, Давид Кипиани, возглавивший «Динамо» Тбилиси — команду, в которой с блеском когда-то играл сам, с кем мы так откровенно поговорили в номере одесской гостиницы в мае восемьдесят пятого, по собственной воле вскоре оставил свой тренерский пост. Не смог принять печальные реалии, но и не нашел способов борьбы с различными привходящими «факторами», с которыми столкнулся... Правда, спустя несколько лет, он вновь занял пост главного тренера этой же команды...

Почему сегодня я столь подробно об этом рассказываю? В пору, когда Лобановский только лишь начинал свою тренерскую деятельность, о подобных, скажем, «единичных» в то время явлениях, не принято было говорить вслух (впрочем, как и о многих других порочных вывихах, имевших место в жизни страны). Помалкивание сыграло свою роль, ибо с годами различного рода «игры» нашим футболом стали куда масштабнее, чем были прежде. Постепенно околофутбольных деятелей всяких мастей расплодилось столько и масштабы их «деятельности» стали до того велики, что об этом уже просто невозможно стало молчать. В апреле 1982 года обозреватель «Известий» Борис Федосов так и назвал свою публикацию: «Играть в футбол, а не играть футболом».

...Настораживает все возрастающая околофутбольная возня некоторых спортивных и хозяйственных руководителей,— писал он. За многими командами по городам и весям странствуют так называемые ответственные за матч. Приезжают заранее, изучают обстановку, знакомятся с судьями... Это футбольные «толкачи», беззастенчиво шастающие целыми свитами за командами... нагнетают ажиотаж, создают нервозную обстановку вокруг игр всесоюзного футбольного чемпионата... Причем этих любителей не играть в футбол, а неуклюже пытающихся играть футболом, становится с приближением лета все больше.