Божественный кулак Масутацу Ояма - Горбылев Алексей - Страница 18

Сэнсэй Ояма был моим сэмпаем в школе Годзю–рю. Но поскольку я был капитаном команды клуба Годзю–рю каратэ-до университета Нихон, я задумался, а могу ли я вообще появляться в додзё сэнсэя Оямы, который откололся от Годзю–рю. Однако сэнсэй очень просил меня и сказал, что он хотел бы, чтобы я обязательно стал инструктором в его зале…

Однако, по тем причинам, которые я изложил выше, я не мог ответить сразу. Но сэнсэй Ояма своим обычным тоном сказал: «Ну, что? Нужно что-то решать»! И так, и сяк я думал, и, в конце концов, поскольку я тогда жил в Ноката в районе Накано, я сказал: «Ну, давай поступим так. Скажем, что я шел по улице и решил зайти к своему сэмпаю…

В конце концов, я стал преподавать в «Ояма–додзё» под предлогом визитов к своему сэмпаю…

Поскольку у меня в то время было довольно много свободного времени, я, когда мне было нечем заняться, приходил туда и с чувством даосского мага–отшельника обучал ката и другим аспектам каратэ…

Сэнсэй Ояма хорошо понимал мое положение. В одной из своих книг он упомянул и обо мне. В частности, он пишет: «Исибаси–кун[8] был не столько мне учеником, сколько ценнейшим помощником в руководстве додзё во время моих поездок заграницу». Кроме того, сэнсэй Ояма вручил мне 7–й дан Кёкусинкай».

Исибаси организовал систематические занятия каратэ. «Я стал преподавать каратэ по полной программе: от базовой техники к отработке техники в перемещениях, и далее к ката и расшифровке ката (бункай), через обусловленный учебный бой к вольному бою. Для обучения каратэ как виду боевого искусства существует базовая техника. Выражением каратэ как боевого искусства являются ката, а его средством — соревновательный поединок. С этих позиций я и преподавал каратэ…», — вспоминает он.

Когда Исибаси стал проводить занятия в «Ояма–додзё» там, по его словам, уже «занималось человек триста, хотя постоянных учеников было человек тридцать». Месячная плата за занятия равнялась 300 иенам. Впрочем, многие, кому нечем было платить за тренировки, занимались бесплатно. На личность учеников Ояма не обращал никакого внимания. Он считал, что всякий ученик хорош, каков бы он ни был. Неудивительно, что в зал попадало немало людей, так или иначе связанных с криминалом. «Случалось, что, когда я шел по улице, меня приветствовали местные якудза. Я очень удивлялся этому: «Вот странно! Вроде, у меня среди якудза никаких знакомых не было»! — но потом соображал, что это ученики из додзё Оямы», — вспоминает Исибаси.

Исибаси Масаси преподавал в «Ояма–додзё» почти все 8 лет, которые просуществовало это додзё. Только в конце этого периода из-за загруженности актерской работой он перестал его посещать, хотя и сохранил контакты с Оямой.

«Когда у Оямы выходили книги, он всегда присылал их мне в подарок со своим автографом, часто звонил мне по телефону и приглашал сходить куда-нибудь перекусить — настолько у нас были теплые отношения. Когда в декабре месяце, за год до кончины Оямы, был организован званный обед, получивший название «Футабакай» — «Собрание семян», на котором собрались члены Кёкусинкай периода зарождения этой организации, он позвонил по телефону и пригласил меня на него. Но поскольку я как раз был на съемках, и меня не было в Токио, я не смог принять участие в этой встрече. А через год мне позвонили, чтобы сообщить о кончине сэнсэя Оямы. Я был поражен», — вспоминает Исибаси.

Из воспоминаний самого Исибаси и воспоминаний учеников Оямы следует, что этот, практически неизвестный большинству наших последователей Кёкусин, человек, занимаясь постановкой базовой техники, по сути, заложил фундамент для развития большинства знаменитых ныне мастеров Кёкусин старшего поколения: братьев Ояма, Асихара Хидэюки, Накамура Тадаси, Соэно Ёсидзи, Рояма Хацуо и др.

Запомнился он и как блестящий кумитист, обладатель необычайно элегантного стиля. Об этом подробно рассказывает Рояма Хацуо:

«В то время, когда я пришел в додзё Оямы, сэнсэй Исибаси уже не появлялся там, но после того, как мы перебрались из старого додзё Оямы в современное здание Кёкусин кайкан, он некоторое время преподавал там, и я занимался под его руководством. Тогда я уже имел квалификацию 4–й кю и носил зеленый пояс. Как-то раз, стоя рядом, я случайно стал свидетелем разговора сэмпаев — обладателей черных поясов, среди которых был Одзава Итиро. Из разговора я узнал о существовании некоего наставника Исибаси.

Сэмпай Одзава в то время был обладателем 1–го дана. Он был действительно силен, мощь его прямого удара кулаком сэйкэн–дзуки и маэ–гэри признавали все. И вот, сэмпай Одзава, склонив голову, говорил другим черным поясам: «Я ничего не мог поделать…» Оказывается, недавно додзё навестил сэнсэй Исибаси, помощник кантё[9] Оямы. Он выбрал Одзаву себе в партнеры по кумитэ, но тот в ходе боя совершенно потерялся. По словам сэмпая Одзава, когда он нанес сэнсэю Исибаси удар кулаком, тот блокировал его одной рукой и одновременно контратаковал ударом уракэн–ути другой, да так, что Одзава удара и не заметил.

Я тогда в некотором сомнении сам себе задавал вопрос: «Неужто и такие сэнсэи бывают»? Подстрекаемый своим природным любопытством, я стал подумывать, как бы мне поскорее повстречаться с сэнсэем Исибаси.

В то время я решил, что по воскресеньям, после окончания общей тренировки, буду ходить в додзё и тренироваться самостоятельно. И вот однажды я, как обычно, после окончания утренней тренировки в 3 или 4 часа дня снова отправился в додзё и обнаружил, что там в одиночку тренируется сэнсэй Исибаси. Он оказался очень худым и высоким и фигурой совсем не походил на каратиста, но при этом, к моему удивлению, с легкостью жал на скамейке штангу в 70 или 80 кг. Вспомнив слышанный незадолго рассказ сэмпая Одзава, я сразу сообразил, что это и есть сэнсэй Исибаси. Я напрягся, поздоровался и, отойдя в угол зала, стал тренироваться, стараясь не обращать на себя внимания, когда сэнсэй вдруг позвал меня.

Сэнсэй Исибаси, оказывается, знал, как меня зовут, и веселым голосом велел мне поработать с ним в спарринге: «Эй, тебя Рояма, кажется, зовут… Давай-ка теперь поспаррингуем!» Сэнсэй Исибаси был очень худой и чрезвычайно гибкий. Такой же была и его атака, например, он одним разворотом колена переводил удар ногой с маэ–гэри на маваси–гэри в голову. Я с первого же раунда получил этим маваси–гэри по лицу, но сэнсэй был человеком очень мягким. Он тут же приблизился ко мне и с беспокойством в голосе спросил: «Эй, ты в порядке?» Впоследствии эти слова — «Эй, ты в порядке?», которые он произносил со своим специфическим тембром голоса, я слышал еще бесчисленное число раз, так что у меня самого вошло в привычку задавать этот вопрос, и, когда я спарринговал с кем-то из товарищей по занятиям, стоило мне попасть в противника, как я уже чисто автоматически спрашивал: «Эй, ты в порядке?» После этой встречи каждое воскресенье в одно и то же время в додзё стал приходить сэнсэй Исибаси, и каждый раз он приглашал меня поспарринговать с ним. В точности, как и говорил сэмпай Одзава, стиль кумитэ сэнсэя Исибаси был таков, что он, защищаясь от моей атаки, одновременно атаковал сам. При этом он отнюдь не принимал атаки на тело, как это делал сэнсэй Куросаки, а, ловко используя специфическую гибкость своего тела, то отклонялся назад, то ускользал в сторону.

В спарринге его противник совершенно не мог распознать его замыслов. Пойдет в атаку спереди — и тут же отпрыгнет в сторону, отступит назад — и мгновенно бросится в атаку, в общем, его тактический замысел прочитать было совершенно невозможно. Порой во время спарринга с сэнсэем Исибаси я начинал ощущать себя куклой, которой он ловко манипулировал с помощью ниточек. И, разумеется, он бесчисленное число раз «гладил» меня своим руками и ногами по лицу. При этом сэнсэй после каждого спарринга давал мне советы: отмечал, что я сделал неправильно, указывал, что мне следовало сделать в том или ином эпизоде. Думаю, что своей абсолютной уверенностью в круговом ударе ногой в голову я целиком обязан этим урокам сэнсэя».