Безжалостный убийца - Саберхаген Фред - Страница 22

– Не знаю, что я испытываю к нему. Не могу сказать, что скучаю. Я едва помню его.

– Уверен, что в памяти вы можете вызывать что угодно. Абсолютно все из вашего прошлого.

– Да, возможно, если бы захотела сделать усилие. Дженевьев вздохнула. Казалось, что она пыталась взять себя в руки.

– Я и Дирак никогда серьезно не ссорились. Думаю, он хорошо ко мне относился в те немногие дни, что мы прожили вместе. Но, откровенно говоря, я ужасно боялась... боюсь его.

Она опять замолчала, глядя в лицо спутнику, голова которого четко вырисовывалась на фоне витражного стекла.

Дженевьев:

– Скажите, что случилось с моим ребенком?

– Ребенком?

– Я была беременна.

– Вы сами знаете. Вы отдали его... вашего... прото-ребенка, думаю, что это самое подходящее слово, для колониальной программы. Или вы хотели узнать, что произошло после?

Оба стояли. Глядели друг другу в глаза. Уже не прикасаясь руками. Оба молчали.

Наконец, леди оборвала его:

– Ник, скажите правду. Что произошло?

– С вами? Вы находитесь здесь, со мной. И вы в безопасности. Возможно, этого пока достаточно. Но если вы решите копнуть глубже...

Леди не могла говорить. Она вспомнила прежнее ощущение, когда, вдохнув достаточно воздуха, на выдохе не могла произнести и слова. Но на сей раз было еще труднее.

И вдруг она закричала:

– Нет! Не говорите ничего. Ничего страшного!.. Мы можем выбраться из этого здания? Эти памятники вокруг нас — это все могилы?

Спутник сохранял спокойствие. Ответил:

– Многие из них могилы. Они встроены в стены, в пол. Но могилы такие старые, что не думаю, будто могут нечто значить для вас. Пугать вас...

– Мы можем пойти еще куда-нибудь?

– Здесь много мест.

Он взял руку леди и погладил ее, успокаивая. Дженевьев все еще как-то странно воспринимала прикосновение. Хоксмур:

– Для начала пойдемте по этой дороге.

Ник галантно предложил руку, леди с удовольствием приняла ее. И пара направилась из западного конца нефа в комнату с каменными стенами, которая, как прошептал Ник, являлась часовней Святого Георгия. Затем по узкому коридору прошли через стену потрясающей толщины туда, где явно находились жилые помещения.

Когда зашли в комнаты, отличающиеся от других, Хоксмур, беспокоясь за леди, спросил, о чем она думает.

Прежде чем он решил, что это место готово для приема, Ник несколько раз его проектировал и обставлял последовательно гарнитурами, следуя изменениям диктата своего вкуса.

И все же он был еще очень молод.

Часть его версии Аббатства, включая основы сооружений и множество красивых деталей в работе по камню и стеклу, существовала за несколько месяцев перед тем, как он встретил или услышал о леди Дженевьев.

Все это являлось личным увлечением Ника, а так же частью его работы, которой он глубоко интересовался.

Но вся суматоха последних поспешных переделок, конечно, имела единственную цель: доставить удовольствие Дженни.

На самом деле, как он признался позднее, Хоксмур имел очень небольшое представление, как в действительности выглядели эти внутренние полуофициальные комнаты столетия назад. Но его это не волновало. Был великий проект, работа с камнем и стеклом, отделка. Все Ник находил наиболее очаровательным, по крайней мере, до недавнего времени.

А сейчас, леди Дженни сидела на удобном современном стуле.

Каменные стены комнаты были завешены абстрактными гобеленами.

Окна находились слишком высоко, чтобы через их стекло разглядеть, что там снаружи.

– Странный храм, Ник.

– Это очень старый храм.

– Вы живете здесь?

Он продолжал беспокойно ходить между двумя, грубо сплетенными ковриками. Нарушал тишину лишь стуком ботинок о голый камень. И старался внимательней разглядеть впечатление, которое производит обстановка на Дженевьев.

– Я? Думаю, что здесь провожу не больше времени, чем в остальных местах.

– А какому богу или богине предназначен служить храм?

– Единственному. Христианскому богу. Вы верите, моя леди?

Она покачала головой, чуть тряхнув медными кудрями.

– Право, нет. Когда я была ребенком, у моих родителей были резкие разногласия в религии. Отец верил в единого бога, а мать... трудно сказать, во что она верила. Она умерла пять лет назад.

– Мне очень жаль.

– Ну, а как я понимаю, весь храм принадлежит вам?

– Да, думаю, я имею право заявить это,— Хоксмур откинулся на спинку большого сиденья, изобразив театральный жест.— Все, что вы видите вокруг... ваше. Абсолютно все к вашим услугам.

Трогая пальцами материю на стуле, леди нахмурилась от странного ощущения: что-то в этом прикосновении оставалось по-прежнему неестественным.

Хоксмур, сжав обитые ручки кресла, уставился на Дженевьев, как ей показалось, беспомощно.

– Чувства мои к вам, моя леди, мне не легко описать. Я думаю, что с вашей точки зрения мы едва знакомы, ко... я преклоняюсь перед вами.

Дженевьев, пытаясь прийти в себя от такого утверждения и найти способ ответить, подняла глаза и была сбита с толку, вдруг заметив случайно через приоткрытую дверь в дальней стене совершенно современный закрытый бассейн.

Уж он-то совсем не вписывался в обстановку.

Поверхность воды ровная, как зеркало... если вообще это вода.

Сине-зеленые плитки бассейна и окружающие его современные металлические стены утопали в мягком модерновом освещении.

Хоксмур оживился:

– Вижу, вы заметили бассейн. Это мой эксперимент.

– Ник,— оборвала его леди и замолчала. Она ничего и не хотела говорить. А все, чего хотела, так сгладить ситуацию.

– Да, леди Дженевьев. Дженни... Можно вас так называть?

– Конечно. Почему бы и нет? Вы спасли мне жизнь.

– Дженни, я не должен возлагать на вас груз своих чувств. Еще не время. Мы сможем поговорить об этом позже.

– Чувства? Это очень хорошо.

– Да. О, да! — закивал он серьезно.

– Мы действительно находимся на Земле, Ник?

– Не совсем понимаю, что означает слово “действительно”, но отвечу. Большинство людей подтвердили бы, что именно сейчас я и вы — не на Земле.

– Понимаю. Спасибо. Ник, вы когда-либо на самом деле бывали на Земле?

– Нет. Хотя... может быть, да.

– Разве вы не знаете?

– В некоторой степени знаю. Но я должен вернуться к своему вопросу, который не менее важен, чем чувства: что означает “действительно”?

Страх, который легко представлялся леди Дженевьев в образе мышей и крыс, иногда пробивался через защитную мысль того, что Ник так любезно предлагал ей, а она принимала.

Не дав внятного ответа, леди поняла, что этот мужчина будет ее единственной компанией на определенный срок. Но что же это, в самом деле, за Аббатство?

Страх удерживал ее от окончательного ответа на любой вопрос Хоксмура.

Ник почувствовал ее волнение:

– Разве вам здесь не нравится? По-моему, это одно из самых прекрасных мест. Но если вам не нравится, поедем куда-нибудь.

– Ваше аббатство прекрасно, Ник. По-своему. Оно прочное и безопасное, достаточно защищенное.

– Я и надеялся, что это для вас будет так. Леди внимательно посмотрела на своего спутника.

– Позвольте мне рассказать, что помню. И очень ясно. Я и вы находились на маленьком корабле, космическом курьере, где уже произошла трагедия. Нас окружала смерть и... и... вы не отрицаете?

– Нет, моя леди. Я не могу этого отрицать. Хоксмур помрачнел. Леди повысила голос:

– Я больше этого не вынесу! Скажите, умоляю вас, скажите вразумительно, что произошло? Как мы выбрались оттуда?

– Моя леди,— в его голосе звучала мольба,— то, что я сделал, когда обнаружил вас на том маленьком корабле, единственное, что можно было сделать. Спас вас от смерти. Поверьте, я все сделал для вас.

– Еще раз выражаю благодарность, Ник, за спасение. Но расскажите, как вы меня спасли?

Заметно было, как он решался, выражая любопытную смесь страсти и нежелания.