Тупое орудие (др. перевод) - Хейер Джорджетт - Страница 1

Джорджет Хейер

Тупое орудие

Глава первая

Легкий ветерок теребил занавески на стеклянной двери и нес в кабинет аромат глицинии, обвивающей стену дома. Услышав шелест занавесок, полицейский повернул голову. Мутные голубые глаза его смотрели мрачно и подозрительно. Он стоял посреди кабинета, склонившись над человеком, что сидел за письменным столом с двумя тумбами, а тут выпрямился, подошел к стеклянной двери и глянул на вечерний сад. Луч фонаря ощупал силуэты цветущих кустов, но обнаружил лишь невзрачную кошку; сверкнув зелеными глазами, она шмыгнула в кусты. Других признаков жизни не наблюдалось. Полицейский внимательно осмотрел сад и вновь подошел к столу.

Сидящий за столом человек не обратил на это ни малейшего внимания: он был мертв. Голова покойного лежала на раскрытом бюваре, в гладких напомаженных волосах запекалась кровь.

Полицейский тяжело вздохнул. Дрожащая рука застыла над телефоном. Он отдернул ее, стер кровь с ладони и лишь потом взял трубку.

В коридоре послышались шаги. Не выпуская трубку из рук, полицейский повернулся к двери.

Вошел немолодой дворецкий с подносом, на котором стояли сифон, графин с виски и стаканы. Увидев констебля, дворецкий вздрогнул и устремил взгляд на хозяина. Стакан покачнулся, звякнул о графин, но поднос Симмонс не выронил, а по-прежнему держал его в руках, вперив глаза в спину Эрнеста Флетчера.

Констебль Гласс продиктовал телефонистке номер участка. Его ровный, бесстрастный голос заставил Симмонса оторвать взгляд от покойного.

— Господи, он мертв? — пролепетал дворецкий.

— Не поминай имени Господа Бога твоего всуе, — строго пробасил Гласс.

Симмонс принадлежал тому же религиозному течению, что констебль Гласс, поэтому понял его лучше, чем телефонистка — барышня обиделась. Недоразумение разрешили, номер участка повторили, а Симмонс тем временем поставил поднос и боязливо приблизился к телу хозяина. Один взгляд на размозженный череп, и дворецкий отступил. Бледный как полотно, он посмотрел на констебля и дрожащим голосом осведомился:

— Кто мог такое совершить?

— Это выяснять не нам, — ответил Гласс. — Мистер Симмонс, будьте любезны, закройте дверь.

— Если не возражаете, мистер Гласс, я закрою ее с другой стороны, — отозвался дворецкий. — Зрелище весьма неприятное. Признаюсь, мне не по себе.

— Вы останетесь, пока я не исполню профессиональный долг и не задам вам пару вопросов.

— Что я могу рассказать? Я тут ни при чем.

Гласс не ответил: его наконец соединили с участком. Симмонс нервно сглотнул, закрыл дверь и застыл неподалеку, чтобы видеть лишь спину мистера Флетчера.

Констебль Гласс назвал свое имя, месторасположение и доложил сержанту об убийстве.

«Бездушные полицейские! — думал Симмонс, возмущенный спокойствием Гласса. — У нас что, трупы с проломленными головами на каждом шагу встречаются? Этот Гласс, сухарь бесчувственный, стоит в шаге от трупа и соловьем по телефону заливается, точно на суде показания дает. И все это, глядя на покойника. Нормального человека стошнит от такого зрелища!»

Гласс положил трубку и спрятал носовой платок в карман.

— Вот муж, который уповал не на милость Господню, а на богатство свое, — произнес он.

Мрачное утверждение вывело Симмонса из задумчивости — он захрипел в знак согласия.

— Святая правда, мистер Гласс. «Горе венцу гордыни»![1] Но как это случилось? Как вы сюда попали? Вот так история, не чаял, что окажусь в самом центре подобного!

— Я пришел по дорожке. — Гласс показал на стеклянную дверь, потом достал из кармана блокнот, огрызок карандаша и пригвоздил дворецкого типично полицейским взглядом. — С вашего позволения, мистер Симмонс, начнем.

— Что толку начинать, мистер Гласс? Я не знаю ровным счетом ничего.

— Вы знаете, когда в последний раз видели мистера Флетчера живым, — гнул свое Гласс, не замечая паники дворецкого.

— Пожалуй, когда проводил сюда мистера Эйбрахама Бадда.

— Когда это было?

— Точно не скажу. Наверное, час назад. — Дворецкий не без труда собрался с мыслями и добавил: — Около девяти. Не позднее: я как раз убирал посуду в столовой.

— Вы знакомы с этим мистером Баддом? — спросил Гласс, не отрывая взгляда от блокнота.

— Нет, прежде я его не видел… кажется, не видел.

— Ясно. И когда он ушел?

— Не знаю. Он, наверное, ушел через сад, той же дорожкой, что пришли сюда вы, мистер Гласс.

— Это у вас в порядке вещей?

— Да… то есть нет, — ответил Симмонс. — Мистер Гласс, вы понимаете, о чем я?

— Нет, — категорично заявил Гласс.

— У хозяина были знакомые, которые ходили к нему через сад. Симмонс тяжело вздохнул. — Женщины, мистер Гласс.

— «Ты живешь среди коварства»[2], — проговорил Гласс, с неодобрением оглядывая уютный кабинет.

— Святая правда. Сколько горячих молитв я…

Договорить не дала открывшаяся дверь. Ни Симмонс, ни Гласс не слышали приближающихся шагов и не помешали войти стройному юноше в дурно сидящем смокинге. Тот застыл на пороге, а при виде полицейского захлопал длинными ресницами и неодобрительно улыбнулся.

— Ой, простите! — воскликнул юноша. — Странно вас здесь видеть.

Говорил он низким голосом и довольно быстро — сразу не разберешь. Вялая прядь темных волос рассыпалась по лбу, рубашка с плоеной грудью, невообразимый галстук… «Все как у бездельников-поэтов», — подумал Гласс.

— Почему меня странно здесь видеть? — подозрительно спросил полицейский. — Сэр, разве мы знакомы?

— Нет-нет! — Юноша покачал головой. Его нервный взгляд обежал кабинет и остановился на трупе Эрнеста Флетчера. — Если меня вырвет, будет очень не по-мужски? Что же делать? — Юноша искал ответ в глазах Симмонса и Гласса, наткнулся на холодное равнодушие и посмотрел на поднос. — Да, вот что. — Юноша шагнул к подносу, щедро плеснул в стакан виски и буквально капнул содовую.

— Это мистер Невилл Флетчер, племянник хозяина, ответил Симмонс на невысказанный вопрос Гласса.

— Сэр, вы здесь живете?

В данный момент живу, но убийства не по мне. Есть в них что-то варварское. К тому же такого не бывает.

— Однако, сэр, убийство произошло, — не без удивления проговорил Гласс.

— Вот это мне и претит. Убийства совершаются исключительно в чужих семьях. Личный опыт — а любой человек считает его богатым — не учит справляться с такими аномальными ситуациями.

Юноша нервно захихикал. Чувствовалось, что вопреки внешней браваде он сильно потрясен. Дворецкий с любопытством посмотрел на него, потом на Гласса, который, на минуту задержав взгляд на Невилле Флетчере, лизнул кончик карандаша и спросил:

— Сэр, когда вы в последний раз видели мистера Флетчера?

— За ужином. В столовой. Нет, в коридоре, если быть до конца точным.

— Пожалуйста, определитесь, — невозмутимо посоветовал Гласс.

— Да-да, конечно. После ужина дядя пошел сюда, а я в бильярдную. Расстались мы в коридоре.

— В котором часу это было?

— Не знаю, — покачал головой Невилл. — После ужина. Симмонс, вы не подскажете?

— Нет, сэр, с такой точностью — нет. Из столовой хозяин обычно выходит без десяти девять.

— А позднее вы мистера Флетчера не видели?

— Нет, я увидел его лишь сейчас. Еще есть вопросы, или мне можно идти?

— Было бы весьма кстати, сэр, если бы вы подробно рассказали, чем занимались с момента расставания с покойным до 22:05.

— Гонял шары в бильярдной.

— Один?

— Да, но потом меня разыскала тетя, и я ушел.

— Ваша тетя, сэр?

— Мисс Флетчер, сестра хозяина, — вмешался дворецкий.

— Сэр, вы вышли из бильярдной вместе с тетей? Затем вы были с ней?

— Нет, и это лишний раз доказывает, что вежливость воздается сторицей. Я улизнул от тети, о чем сейчас жалею. Проводи я ее в гостиную, получил бы алиби, а теперь у меня его нет. Я поднялся в свою комнату, почитал книгу и… неужели заснул? — Невилл с сомнением посмотрел на дядин стул и содрогнулся. — Господи, ничего подобного я и представить не мог! Это же из области фантастики…