Начало пути - Садов Сергей Александрович - Страница 32

— Я не в обиде, — улыбнулся Дмитрий Иванович.

— А говоришь, в бою бесполезно, — опять затянул старую песню Колька.

Ленайра возвела очи к потолку.

— Коленька, ну объясни мне свое неугасимое стремление с голой пяткой кидаться на танки? Чего ты так мечтаешь кулаками рыцарские доспехи крушить, а?

— Оружия можно лишиться.

— Не знаю, что нужно сделать, чтобы лишиться зачарованного на тебя оружия, которое всегда можно призвать.

— Если оно недалеко от тебя.

— Послушай, Коль, если кто-то ухитрится лишить тебя всего оружия, причем так, что ты его и призвать не сможешь, то голыми руками ты с ним точно не справишься.

— А что ты будешь делать, если на тебя в темном переулке нападут разбойники? Ты же не ходишь в своих доспехах постоянно?

— Что буду делать?

— Да.

— Превращу их в ледяные статуи. Вряд ли у отребья окажутся защитные амулеты необходимой мощности.

— В статуи?

— Угу. При температуре в минус сто градусов кровь замерзает, если ты не знал.

Ребята не очень уверенно посмотрели на спокойную девушку.

— Ты ведь шутишь? — неуверенно спросила Аня.

— Шучу? — удивилась Ленайра. — С чего бы это? Нападение на представителя Древнего Рода карается смертью. Нападавшим так и так не жить, а смерть от холода не самая страшная, в руках палача они будут умирать намного дольше.

— Но ведь можно отбиться, — отозвался Колька, первым нарушив воцарившееся молчание. — Я про это и говорю, когда изучаю рукопашный бой. Можно обойтись и без таких радикальных мер.

— Да неужели? — сарказм в голосе Ленайры не услышал бы только тупой. — Добрый, значит? Ну-ну. А тебе, добренькому, не приходило в голову, что после тебя этому отребью в переулке попадется кто-нибудь менее искушенный в магии или боевых искусствах, на котором они отыграются еще и за поражение? Или ты полагаешь, что, если оставишь их в живых, они тут же проникнутся, раскаются и станут честно зарабатывать на жизнь?

— А если у этих грабителей окажутся амулеты? — Аня решила перевести разговор на другое, но решила сделать это аккуратно и не сразу.

— Не окажутся, — категорически отказалась от этого предположения Ленайра. — Сила амулета зависит от искусства мага, и я вам, кстати, это говорила, а достаточно искусному магу, который смог бы мне противостоять и отразить первую атаку, незачем идти грабить в переулки, он и без этого заработает на жизнь. Да, про действие амулетов есть целый учебник, который мы тоже разбирали.

— Я помню, — пробормотала Аня.

Ленайра покосилась на подругу, вздохнула, приблизилась к ней и обняла за плечи.

— Ань, даже у вас тут далеко не рай, хотя вы и носитесь с дурацкими, на мой взгляд, идеями о равенстве, демократии и прочей ерунде. Люди не равны, и это не изменить никакими идеями. А у нас все намного проще. Если сравнивать, то нравы у нас можно отнести к вашему веку восемнадцатому или девятнадцатому, только без этих либералистических закидонов. Так что преступник у нас — преступник, а не лицо, обиженное обществом и требующее лечения на курорте. Но я понимаю тебя. Люди не равны! И ты не я. Ты слишком добрая. Это не плохо, даже хорошо. Ты великолепным лекарем сможешь стать, да ты и занимаешься в этом направлении, насколько я знаю. Но вот для того, чтобы ты могла спокойно лечить и не бояться за себя и семью, нужны такие сволочи, как я.

— Ты не сволочь! — тут же возмутилась Аня, вычленив из разговора последнее слово.

— Хорошо, — легко согласилась Ленайра. — Я просто душка и прелесть.

— Моя прелесть, — прошипел Витька и вытянул руки, делая вид, что пытается схватить девушку.

— Чего это он? — удивилась Ленайра.

— А, — махнула рукой Аня. — Не обращай внимания на придурка. Фильмов тут насмотрелся, теперь постоянно что-то изображает. Или кого-то.

— И кого сейчас?

— Самого себя. И грим не нужен.

— Анка-солянка.

— Дите, — вздохнула Аня и поднялась. — Продолжим?

Продолжать спор никому не хотелось — все по прошлым опытам знали, что переубедить Ленайру и привить ей идеи гуманизма и демократии — занятие совершенно бесперспективное. В свое время, когда Ленайра прочла о современных государственных устройствах, ее очень удивила идея всеобщих прав и равенства. Покрутила пальцем у виска, сообщив, что не видит, в чем, например, булочник может быть равен ей.

— А чем вы с ним различаетесь, если вас одеть одинаково? — поинтересовался тогда Лешка.

— Взглядами на жизнь, — отрезала Ленайра. — Он мерит все своей жалкой жизнью, ценнее которой у него ничего нет, а я думаю о Роде и потомках. Что им достанется. И ответственность тут другая. А ваши политики — те же булочники, дорвавшиеся до власти, которых ничего дальше их карьеры не интересует, а что будет потом, не интересно никому. Расхлебывать ведь не им.

Задумались многие. Потом эти споры превратились уже в дежурные. Каждый выискивал свои аргументы, приводил доводы. Не то что кого-нибудь интересовал результат, просто так сложилось… традиция, можно сказать. Просвещенные жители двадцать первого века пытались убедить в своей правоте жителя века восемнадцатого, орудуя доводами и цитатами. Ленайра лениво отбивалась тем же оружием и примерами из своей жизни. Собственно, изучить философию этого мира, а также классиков политической мысли девушка совершенно не отказывалась и самым внимательным образом штудировала как Макиавелли, так и Ницше. В библиотеке Ленайры были книги Ленина, Маркса, Сталина, биографии Черчилля, Бисмарка и многих других политических деятелей, которые она не просто читала, но и комментировала на полях. Впрочем, пометками были усыпаны лишь немногие книги самых известных философов и политиков, более углубленное изучение предмета она только начинала и пока нарабатывала материал, старательно выписывая из книг списки используемой литературы и отсылки авторов прочитанных книг к другим источникам. Но и этого ей вполне хватало — никто из ее друзей таким багажом знаний в этой области не обладал, а потому споры проигрывались раз за разом, еще больше укрепляя Ленайру в собственной правоте. Идея либерализма вообще вызвала у нее чуть ли не отвращение.

— Разум толпы заменяет разум человека, но толпа никогда не может быть умнее индивида, — так она однажды прокомментировала какой-то репортаж об очередном митинге борьбы за очередные чьи-то там права.

Учебные бои были в самом разгаре, когда в зал вошел еще один человек — невысокий подросток со светло-русыми волосами, одетый в кимоно. Вошел он настолько тихо, что на него никто не обратил внимания. Оглядев зал, он заметил сидящую к нему спиной Ленайру. Тихонько ойкнув, замер. Его глаза расширились, а потом он стал осторожно подкрадываться к девушке, наблюдавшей за очередным поединком.

На мгновение замер, словно кот перед прыжком, а потом метнулся вперед, обхватывая девушку, на всякий случай сразу прижимая ее руки к бокам и мешая встать. Знал ее, могла и ответить… а потом доказывай, что не верблюд и не виноват — рефлексы подруги на неожиданные нападения были поставлены великолепно.

— Снегурочка!

Ленайра дернулась, пытаясь вывернуться из захвата, вскочить, но тут же снова уселась на маты под грузом повисшего на ней тела, руки тоже сразу высвободить не получилось. Резко откинула голову назад, но и к такому финту напавший был готов и уже отскочил. Ленайра обернулась, во взгляде молнии, но тут же она узнала нападавшего и замерла, не зная, ругаться или обниматься. Но мальчишка сам решил проблему, снова бросаясь к ней и заключая в объятия.

— Снегурка… как же я скучал.

Ленайра застыла, не зная, что делать. Остальные с интересом наблюдали, пытаясь прочитать выражение, появившееся сейчас на лице девушки.

— Убьет, — констатировал Витька.

— Нет, сначала обнимет, а потом убьет. — Колька протянул руку, которую Витька пожал. — Ань, разбей.

— Да ну вас, придурки! — девушка отвернулась от приятелей.

Ленайра не стала ни обнимать, ни убивать. Резко отстранившись, она оглядела приятеля с ног до головы.