Под знаменем быка - Sabatini Rafael - Страница 7

Дальше идти стало легче, тропа расширилась до трех футов. Но хорошее всегда кончается. Вот и тропа оборвалась пропастью, которую он мог преодолеть только прыжком.

Боясь, что меч, зацепившись, помешает ему, Лоренцо расстегнул пояс и снял с него грозное оружие. Сделал он это с сожалением, меч не раз выручал его в жарких схватках. Успокаивало Лоренцо лишь одно: он сам мог не пережить этой ночи. Затем он собрал волю в кулак и прыгнул через пропасть к чахлому деревцу, невесть каким образом выросшему на самом обрыве. Руками и ногами обхватил хлипкий ствол и, если бы корня не выдержали, полетел бы вместе с ним вниз. Но дерево устояло, Лоренцо нашел опору для ног и добрался до уходящей вверх расщелины. По ней он и пополз, упираясь в стены локтями и коленями.

По расщелине Лоренцо поднялся на двадцать футов, вылез на очередной уступ и сел, мокрый от пота, тяжело дыша от усталости. Искоса глянул он вниз, и по его телу пробежала дрожь. Но не оставалось ничего иного, как продолжать подъем, ибо едва ли он смог бы спуститься тем же путем, что пришел.

И он полез вверх, думая лишь о том, за что схватиться рукой и куда поставить ногу.

Один раз Лоренцо чуть не сорвался вниз. Он распластался на стене, уцепившись обеими руками за крошечный выступ, и поднял ногу, чтобы поставить ее повыше, когда из какой-то пещеры в нескольких ярдах над его головой с жутким криком вылетело что-то огромное и унеслось прочь. От неожиданности Лоренцо едва не ослабил хватку, его прошиб холодный пот, но память услужливо напомнила, что на утесе селились летучие мыши. А потом, еще час спустя, когда луна скатилась за горизонт, страх наконец-то проник в его душу. Но привыкшие к темноте глаза не подвели его, и Лоренцо сразу приободрился. К тому же чистое небо сияло звездами, и их света хватало на то, чтобы различить находящиеся в непосредственной близости предметы. Однако требовалась предельная осторожность, дабы не принять тень за выступ или углубление: ошибка могла стать роковой.

И уже за полночь, вымотавшийся донельзя, с разбитыми в кровь руками, разорванной одеждой, Лоренцо вылез на площадку под южной стеной. Он уже и сам не знал, каким чудом удалось ему преодолеть этот подъем. А потому лег на землю, чтобы отдохнуть перед последним рывком. И пока лежал, вновь прошептал благодарственную молитву своему покровителю. Как мы видим, о Боге наш мессер Лоренцо не забывал никогда.

Он смотрел на мерцающие звезды, а над его головой слышались мерные шаги часового, охраняющего замок. Трижды часовой прошел над ним, прежде чем Кастрокаро пошевелился. Затем встал и мысленно пожалел солдата, чью душу несколько мгновений спустя ему предстояло освободить из тела-темницы.

Лоренцо размотал веревку, отступил на шаг, раскрутил крюк и бросил его вверх. Он пролетел между двух зубцов, глухо стукнувшись о камни: солома, которой Лоренцо предусмотрительно обмотал крюк, смягчила удар.

Лоренцо потянул за веревку, надеясь, что крюк за что-нибудь зацепится. Но крюк свалился на землю у его ног. Вновь он бросил крюк, с тем же результатом. И лишь третья попытка оказалась удачной. Лоренцо повис на веревке, но крюк выдержал его вес.

Однако приближающиеся шаги часового подсказали Лоренцо, что спешить не стоит. И он ждал, пока часовой не прошел мимо, продолжая обход вверенного ему участка.

Тут Лоренцо поднялся по веревке, как матрос: перебирая по ней руками, упираясь ногами в стену. Пролез между зубцов, вгляделся в темный двор внизу. Все тихо. Лишь едва слышны шаги часового, огибающего северо-восточный угол.

Лоренцо отцепил крюк и зашвырнул его вместе с веревкой в пропасть, дабы никто не узнал, как он попал в замок, и мягко спрыгнул на парапет, окончательно осознав, что цель практически достигнута и он в замке.

Оставалось немногое. Самое простое. Еще несколько минут, и войска Борджа ворвутся в Сан-Лео, а его гарнизон, застигнутый врасплох, предпочтет за лучшее сдаться. Мессер Лоренцо пришел к выводу, что можно обойтись и без убийства часового. Ибо если улучить удобный момент, тот даже и не услышит, как открывают ворота. Мысль эта нравилась ему все больше. Действительно, вдруг перед смертью солдат успеет криком поднять тревогу?

И Лоренцо двинулся к каменной лестнице, ведущей вниз, во внутренний двор замка. Двор он огибал по периметру, держась у самой стены, пока не подошел к арке, ведущей в наружный двор. С одной стороны арки находилось караульное помещение, с другой — часовня.

У арки Лоренцо вновь застыл, ожидая, пока часовой снова уйдет к северной стене замка. Ни одного огонька не горело в окнах, выходящих во двор. Обитатели замка крепко спали.

Лоренцо терпеливо ждал, пульс его уже не частил, ибо все волнения остались позади. Если через арку пройти не удастся — сверхбдительный гарнизон запер дверь на замок — ему придется подняться по лестнице, убить часового, а уж затем по стене добраться до главных ворот. Но он полагал, что защитники замка не так уж пугливы, чтобы бояться собственной тени.

По стене мимо него прошел часовой с пикой на плече, его силуэт смутно виднелся на фоне темно-синего звездного неба. Когда же часовой удалился на достаточное расстояние, Лоренцо потянул за ручку тяжелой двери. Она подалась, открыв перед ним черное жерло тоннеля. Лоренцо шагнул вперед, осторожно затворив за собой дверь. Опять подождал, резонно рассудив, что не след выходить в расположенный на севере наружный двор, пока часовой находится на северной же стене.

И тут ему показалось, что справа, из караулки, донесся мужской голос. Вновь гулко забилось сердце. Но более он ничего не услышал и решил, что его подвели напряженные, как струны, нервы.

Часовой, по его расчетам, вышел на южную стену, поэтому Лоренцо двинулся к выходу из тоннеля, но застыл, не пройдя и двух шагов. На дверь часовни, по его левую руку, в трех футах от земли, падало овальное пятнышко света. Светлая же полоска виднелась и под дверью в караулку. Тут Лоренцо все понял. В караулке, окна которой выходили в наружный двор, еще бодрствовали. Там горел свет, вырывающийся в тоннель через щель под дверью и замочную скважину.

На мгновение Лоренцо задумался, а что же делать дальше. И решил, что останавливаться у самой цели резона нет. Открывать дверь во внутренний двор и возвращаться туда рискованно, еще опаснее торчать у караулки, где его могли обнаружить в любую минуту. Так что у него оставался единственный шанс — бесшумно, не потревожив охрану, открыть ворота. И осторожно, на цыпочках вдоль стены он двинулся к выходу из тоннеля. Но не сделал и трех шагов, как за крепким ругательством последовал громкий смех нескольких мужчин. Задвигались стулья, тяжелые шаги приблизились к двери.

Мессер Лоренцо в тот самый момент находился напротив нее. И от неожиданности допустил единственную ошибку. Ему бы резко броситься вперед и укрыться под покровом тьмы в наружном дворе. Но он застыл на месте, не в силах решить, в какую сторону податься. Эта задержка и погубила его. Потому что мгновения хватило, чтобы он оказался в ловушке, ибо уже не мог ускользнуть незамеченным ни во внутренний, ни в наружный дворы. А потому, сжав зубы, кляня себя за то, что слишком рано поверил в победу, мессер Лоренцо не двинулся с места, готовый встретиться с врагами лицом к лицу.

Дверь распахнулась, осветив темный тоннель и побледневшего, как мел, мессера Лоренцо. Рука его инстинктивно обхватила рукоять торчащего за поясом кинжала.

Увидев его, изумились и пятеро мужчин, столпившиеся на пороге караулки. Идущий первым, высокий, широкоплечий, затянутый в кожу, с бородой и густыми черными бровями, даже подался назад, перегородив дорогу остальным. Но быстро пришел в себя, широко расставил ноги и, уперев руки в бока, спросил: «А кто ты такой, черт побери?»

И тут Лоренцо осенило. Он шагнул к солдатам, всем своим видом показывая, что именно он, а не они, хозяин положения.

— Я рад, что хоть кто-то в Сан-Лео да бодрствует, — и недовольно фыркнул.

Солдаты заметно растерялись. А Лоренцо, заглянув за их головы, увидел на столе колоду засаленных карт. Теперь он понял, почему в караулке царила тишина: солдат захватила игра, так что было не до разговоров.