Под знаменем быка - Sabatini Rafael - Страница 18

Теперь мессеру Панталеоне оставалось немногое — выяснить, где за пределами замка мог найти убежище Маттео Орсини.

Пока он спал, одежду просушили на кухне. Башмаков у него не было, поэтому пришлось натягивать сапоги. Погода стояла холодная, и он надел поверх камзола кожаный панцирь. Наконец, затянув стальной пояс, с длинным мечом у левого бедра и тяжелым кинжалом — у правого, Панталеоне спустился вниз, решительный, уверенный в себе красавец-мужчина, разительно непохожий на вчерашнего выбившегося из сил бедолагу, просившего убежище у правителя Пьевано.

Рафаэль привел его пред очи мессера Альмерико и мадонны Фульвии. Встретили они его вежливо, искренне порадовавшись его быстрому выздоровлению. Колебания и недоверие, которые прошлым днем выказал старый граф, исчезли бесследно. Мессер Панталеоне нашел тому следующее объяснение: ночью граф Альмерико переговорил с Маттео, и тот высказался в том смысле, что Панталеоне, скорее всего, не врет и действительно был дружен с Паоло Орсини. То есть ему представили еще одно доказательство нахождения Маттео в Пьевано.

Желая как можно скорее осмотреть окрестности, Панталеоне возвестил, что ему хочется пройтись по свежему воздуху. Но тут вмешался Марио, апломбом не уступая придворному врачу.

— Как можно, мессер! В вашем состоянии, к на улицу? Это безумие. Вчера у вас была лихорадка, вам пустили кровь. Вы должны отдохнуть, а иначе я не ручаюсь за вашу жизнь.

Панталеоне рассмеялся, отметая саму мысль как о своей слабости, так и о том, что морозный воздух может повредить его здоровью. Разве не светит солнце? Разве он уже не пришел в себя?

Но Марио стоял на своем, более того, привел новые доводы в свою пользу.

— Здоровье ваше пошло на поправку лишь благодаря мне, так что доверьтесь моему опыту в подобных делах. Сегодняшнее улучшение всего лишь иллюзия полного выздоровления, вызванная кровопусканием. И выходить на улицу вам сегодня не стоит. Иначе ваше самочувствие резко ухудшится и болезнь затянется надолго.

Граф Альмерико и его дочь поддержали Марио, и Панталеоне сдался, не желая того, чтобы его упорное стремление выйти из замка разбудило вчерашние подозрения старика. День он провел в стенах Пьевано, и время для него ползло как улитка.

Доброта и забота, которыми окружили мессера Панталеоне, не произвели на него ни малейшего впечатления, не сбили с намеченного пути. Не мучили его совесть и задуманное предательство. А потому он воспринимал как должное гостеприимство графа Альмерико и мадонны Фульвии.

Мягкотелостью Панталеоне не страдал никогда, был эгоистом, каких мало, признающим лишь собственную выгоду. Честь означала для него не более чем человеческий недостаток. Что такое стыд, он не понимал вовсе. Макиавелли мог бы похвалить Борджа: принимая во внимание наперед поставленную цель, он нашел идеального исполнителя.

Назавтра Панталеоне удалось-таки выбраться из-под крыши, хотя Марио по-прежнему сомневался, стоит ли ему выходить на свежий воздух. Он хотел взять с собой пажа, справедливо полагая, что этот болтун мог многое рассказать, но на этот раз гостеприимство хозяев Пьевано сработало против него. Ибо его вызвалась сопровождать сама мадонна Фульвия. Его возражения не помогли. Мадонна настояла на своем, и в сад они вышли вместе.

Сад Пьевано террасами поднимался на холм, возвышающийся за замком. Окружала его серая, поросшая мхом стена, построенная более двухсот лет тому назад и выдержавшая не одну осаду. Правда, в прошлом, до появления артиллерии. Летом террасы зеленели рощами лимонных деревьев и рядами виноградной лозы. В январе — чернели голыми ветвями. Хотя кое-где и пробивалась травка. Горные вершины, окружающие замок, сверкали на солнце, к северу от Пьевано синело озеро Тразимене.

Панталеоне и Фульвия не спеша поднялись на верхнюю террасу, шестую по счету, откуда открывался прекрасный вид на долину. У западной стены они нашли вырубленную из гранита скамью с заполненным до краев бассейном перед ней: летом вода использовалась для полива. Над скамьей, в полукруглой нише, стояла глиняная фигурка Девы Марии, разрисованная красной и синей красками, порядком выцветшими от солнца и дождей.

Мессер Панталеоне скинул с плеч красный плащ и застелил им скамью для своей спутницы. Мадонна Фульвия запротестовала. Не продует ли его? Он же, наверное, вспотел, поднимаясь в гору. Но Панталеоне, смеясь, отмел всякие опасения в слабости его здоровья.

Так, бок о бок, уселись они на гранитную скамью, под фигуркой Девы Марии, над идеально ровным зеркалом воды в бассейне. Так могла бы сидеть влюбленная парочка. Но мадонна Фульвия не питала подобного чувства к Панталеоне, как мы знаем, сердце ее принадлежало другому, а уж он к ней — тем более. Хотя обычно Панталеоне не чурался женщин. На это указывали его пухлые губы, как справедливо отметил фра Серафино. Но, во-первых, он отдавал предпочтение красоткам с большой грудью и широкими бедрами, а во-вторых, думал он об одном: как найти убежище Маттео Орсини?

И, вместо того чтобы любоваться горами и долиной, озером и рекой, Панталеоне все свое внимание сосредоточил на нескольких домиках слева от замка и на одиноком павильоне справа от него, стоящем посреди квадратного двора, обнесенного каменным забором.

Панталеоне вытянул длинные ноги, глубоко вдохнул чистый горный воздух, шумно выдохнул. Улыбнулся.

— Эх, если б мне позволили выбрать, кем быть на этом свете, я стал бы правителем такого же замка, как Пьевано.

— Видать, вы не честолюбивы, — повернулась к нему мадонна Фульвия.

— Иметь больше — значит быть в силах причинить кому-то вред. Тот, кто причиняет вред, наживает врагов. Наживая врагов, лишаешься покоя. А вместе с ним и радостей жизни.

— Мой отец согласился бы с вами. Он придерживается тех же принципов. Потому-то и всегда жил здесь, не стремясь добиться большего.

— Он сделал правильный выбор. Ему достаточно того, что у него есть, и он счастлив,

— Да есть ли люди, которые думают, что у них есть все, что им нужно?

— Ваш отец думает так, да и я, наверное, был бы того же мнения, если бы Пьевано принадлежал мне. Другим представителям вашего рода могло показаться, что этого мало. Они нацелились бы на большее. В этом секрет вашего счастья.

— Вы, похоже, уверены, что я счастлива.

Панталеоне искоса глянул на нее, но не поддался соблазну перевести разговор на ее личные дела.

— Только слепой этого не видит, — безапелляционно ответил он. — Вы же неотделимы от вашего отца. Да и чего еще можно желать? Небольшое, но процветающее графство, благодарные подданные, не затягивающие с уплатой налогов, замок со всеми необходимыми постройками, окруженный прочной стеной, за исключением разве что вон того павильона, — лениво подняв руку, он указал на здание, которое все более интересовало его. — Странное сооружение. Никак не возьму в толк, для чего его там построили?

Мадонна Фульвия не замедлила с ответом.

— Туда сносили заболевших чумой.

Мессер Панталеоне, заерзав на скамье, повернулся к ней. В глазах его мелькнул страх.

— Чумой? — переспросил он.

Мадонна Фульвия продолжила:

— Когда мои отец был еще мальчиком, во Флоренции началась эпидемия, и болезнь занесли в предместье. Люди умирали, как осенью — мухи. Чтобы хоть как-то отделить больных от здоровых, мой дед приказал построить этот павильон и несколько других, которые потом сломали, и обнести их стеной. За больными ухаживал святой монах, фра Кристоферо, которого охранял от чумы сам Господь Бог.

Лицо мессера Панталеоне перекосила гримаса отвращения.

— Вы сохраняете этот павильон, как памятник, возведенный в честь той эпидемии?

— Нет, конечно, Я же говорю, остальные здания снесли. Оставили только это.

— Но почему?

— Польза от него есть.

Брови Панталеоне поползли вверх, выражая удивление.

— Уж не хотите ли вы сказать мне, что там кто-то живет?

— Нет, нет.

Как быстро она ответила, сказал себе Панталеоне. И голос у нее дрогнул, и глаза она отвела.