Одураченный Фортуной - Sabatini Rafael - Страница 39

Несколько долгих секунд Бэкингем рассматривал Холлса, стоя между ним и девушкой. Исключая легкий румянец, его лицо не отразило никаких эмоций. Он даже улыбался, хотя не слишком приятно.

— Какая трогательная и романтическая ситуация! Значит, леди — ваш старый друг? И по этому случаю весь мир должен застыть на месте! — Его голос стал суровым. — А если я откажусь дать слово? Каковы тогда будут предложения полковника Холлса?

— Это было бы очень прискорбно для вашей светлости, — ответил полковник.

— По-моему, вы мне почти угрожаете! — с легким удивлением заметил Бэкингем.

— Можете называть это и так.

Поведение герцога изменилось. Он отбросил маску усталой надменности.

— Клянусь Богом! — воскликнул Бэкингем голосом, скрежещущим как напильник. — С меня достаточно вашей наглости! Вы немедленно отопрете дверь и уберетесь вон, или я прикажу своим людям превратить вас в порошок!

— Я предусмотрительно запер дверь именно для того, чтобы избавить вашу светлость от искушения прибегнуть к столь невежливым мерам. — Холлс сохранял полное спокойствие. — Умоляю вашу светлость обратить внимание на то, что дверь и замок весьма крепкие. Вы можете позвать ваших лакеев. Но прежде чем они сюда доберутся, ваша светлость, очень возможно, уже будет в аду.

Расхохотавшись, Бэкингем выхватил из ножен рапиру и сделал резкий выпад, отмерив расстояние опытным взглядом фехтовальщика.

Действие герцога, быстрое как молния, было рассчитано на неожиданность, в результате которой полковнику предстояло быть пронзенным шпагой, прежде чем он успеет себя защитить. Однако Бэкингему противостоял не менее опытный противник, слишком часто рисковавший жизнью, чтобы не владеть всеми трюками, необходимыми в подобных ситуациях. Заметив взгляд герцога, отмеривавший расстояние между ними, Холлс, много раз видевший такой взгляд в глазах других и знавший, что за ним следует, догадался о его смертоносном намерении. Почти одновременно с ним выхватив шпагу из ножен, он был готов отразить удар.

Испуганный вопль Нэн и лязг скрестившихся клинков прозвучали одновременно. Парировав удар, полковник в свою очередь нанес удар, целясь в лицо пригнувшегося герцога. Чтобы избежать его, Бэкингему пришлось быстро выпрямиться и отступить. Несколько секунд противники стояли молча, опустив шпаги и сверля друг друга глазами.

— В этой игре, ваша светлость, перевес не на вашей стороне, — заговорил Холлс. — Лучше согласитесь на мое предложение.

Бэкингем, недооценивающий полковника, презрительно усмехнулся.

— Вы думаете напугать меня вашим фиглярством, балаганный хвастун-капитан, жалкий Бобадил?! Вы отлично знаете, что перевес именно на моей стороне. Отоприте дверь и убирайтесь, не то я изрублю вас на куски!

— Ого! Так кто же из нас хвастун-капитан? Кто Бобадил? — вскричал Холлс, поддаваясь гневу. Он добавил бы еще кое-что, но герцог остановил его.

— Хватит болтовни! — фыркнул он. — Ключ, мошенник, или я проткну вас насквозь!

Холлс усмехнулся.

— Спасая вашу жизнь под Вустером, я не думал, что мне придется лишать вас ее подобным образом.

— Надеетесь тронуть меня этим напоминанием? — осведомился герцог, наступая на него.

— Едва ли. Я трону вас по-иному, вы, томящийся от страсти простофиля!

Клинки вновь со звоном скрестились, когда противники сошлись в смертельной схватке.

Глава девятнадцатая. СРАЖЕНИЕ

Не думаю, чтобы кто-нибудь вступал в поединок с большей уверенностью в его исходе, чем эти двое. Каждый рассматривал другого полупрезрительно, как глупца, бросившегося навстречу своей гибели.

Холлс был человеком, прошедшим суровую школу жизни и обладавшим большим воинским опытом. Хотя уже несколько месяцев он не занимался фехтованием, ему и в голову не приходило, что он найдет серьезного противника в человеке, проводившем почти все время при дворе, а не в лагере. Однако герцог Бэкингем был, возможно, лучшим фехтовальщиком в тогдашней Англии, хотя и не демонстрировал этого. Он также провел много лет в невзгодах и полных приключений скитаниях, в течение которых посвятил немало времени изучению фехтовального искусства, обладая в этой области врожденным талантом. Энергичный, проворный и хладнокровный, Бэкингем умея делать выпады на необычайно большую длину, что давало ему преимущество в поединках с противниками, не уступавшими ему в других отношениях. Теперешнюю стычку он рассматривал всего лишь как досадную помеху, с которой необходимо справиться как можно скорее.

Поэтому герцог ринулся в атаку, и презрение к противнику сделало его беспечным. К счастью для него, в первые же секунды сражения Холлс решил, что гибель герцога быстро повлекла бы за собой слишком серьезные последствия. Лакеи Бэкингема находились рядом, и, разделавшись с их хозяином, ему придется иметь дело с этими париями, прежде чем он и Нэнси смогут выбраться из дома. Следовательно, было необходимо ранить или обезоружить герцога, который, оказавшись во власти противника, будет вынужден дать обещание не препятствовать их уходу. Поэтому Холлс пренебрег возможностями, предоставленными ему в начале поединка опрометчивостью герцога, намереваясь ранить его в руку, которой тот орудовал шпагой.

Две попытки это осуществить, парированные Бэкингемом, открыли последнему не только намерения, но и фехтовальное мастерство противника, в то время как умелая защита герцога также заставила Холлса умерить питаемое к нему презрение. Следующие несколько секунд полностью обнаружили каждому из них быстроту и ловкость другого, и параллельно с ростом взаимного уважения они стали фехтовать более осмотрительно.

Единственным свидетелем поединка была та, кто явилась его причиной. Бессильно упав в высокое кресло, Нэнси Силвестер осталась сидеть в нем, белая от ужаса, едва дыша и с бешено колотящимся сердцем. Сначала герцог стоял спиной к ней, а Холлс лицом. Она видела спокойный и в то же время напряженный взгляд его серых глаз, устремленных на противника, упругую полусогнутую позу, легкость, с которой он орудовал шпагой, и мужество начинало возвращаться к ней. Уверенность Холлса передавалась Нэнси, постепенно ослабляя сковавший ее смертельный страх.

Внезапно произошло изменение тактики. Бэкингем, быстро отскочив влево, сделал выпад сбоку. Однако Холлс с легкостью танцора повернулся лицом к противнику, готовый парировать удар.

В результате перемены позиции Нэнси видела обоих в профиль. Теперь, когда было уже слишком поздно, девушка поняла, что упустила возможность самой нанести удар в свою защиту. Это нужно было сделать, пока герцог стоял к ней незащищенной спиной. Не будь она так парализована страхом, говорила себе Нэнси, ей следовало бы схватить со стола нож и вонзить его Бэкингему между лопаток.

Возможно, подсознательное ощущение опасности заставило герцога повернуться. Повторив этот прием еще два раза, он вынуждал поворачиваться и противника, пока в итоге Бэкингем не очутился спиной к двери, глядя на Холлса и девушку.

Тем временем звуки сражения в запертой комнате — топот ног и лязг клинков — привлекли внимание находящихся в холле. Послышался громкий стук в дверь, сопровождаемый взволнованными голосами. Это принесло облегчение Бэкингему, который понял, что справиться с его противником труднее, чем он ожидал. Несмотря на свое бесстрашие, герцог осознал, что подвергается немалой опасности. Этот мошенник Холлс оказался дьявольски силен.

— A moi! note 77 — внезапно позвал герцог. — Франсуа! Антуан! А moi!

— Монсеньер! — донесся из-за дубовой двери встревоженный голос Франсуа.

— Enfoncez la porte! note 78 — крикнул Бэкингем.

В ответ на его приказ раздались тяжелые удары, сменившиеся шарканьем йог, когда грумы налегли плечами на дверь. Но с крепкими дубовыми досками было не так легко справиться. Послышались удаляющиеся шаги, и наступило молчание, вполне понятное обоим сражающимся. Лакеи отправились за инструментами для взлома двери.