Одураченный Фортуной - Sabatini Rafael - Страница 3

Глава вторая. ПРИЕМНАЯ ГЕРЦОГА ОЛБЕМАРЛА

Полковник пробирался вперед сквозь шум и суету Полс-Ярда. Орущие подмастерья, стоящие у «Белой борзой», «Зеленого дракона», «Короны», «Красного быка» и других лавок, среди которых преобладали книжные, оглушали его криками: «Чего желаете?». Несмотря на поношенную одежду, он двигался вперед с вызывающей уверенностью. Фламандская шляпа была лихо заломлена набок, рука покоилась на эфесе длинной шпаги, бесполезные шпоры, начищенные до блеска мальчишкой-прислужником в «Голове Павла», сопровождали его шаги воинственным звоном. Мрачное выражение лица держало на почтительном расстоянии уличных забияк, не осмеливавшихся задирать его. Он пробирался сквозь толпу мирных горожан, словно волк среди овец, и встречные поспешно уступали ему дорогу, рискуя свалиться или столкнуть стоящих рядом в сточную канаву.

Ниже Ладгейта note 12, в обители зла, орошаемой водой из Флитского рва, стояло множество наемных экипажей, и, учитывая расстояние, которое ему придется преодолеть, и желание добраться до места назначения в чистой обуви, полковник Холлс ощутил искушение воспользоваться одним из них. Однако он справился с этим чувством, вспомнив о прискорбной легкости своего кошелька и столь же прискорбной тяжести своих долгов в «Голове Павла». В течение последнего месяца ему не хватало силы воли отказываться от предлагаемых удобств, в результате чего он не знал, каким образом будет оплачивать гостиничные счета, если герцог Олбемарл подведет его.

Полковник несколько преувеличивал свою бедность. Болтающийся в его ухе рубин, будучи обращенным в золото, мог бы обеспечить человеку безбедное существование в течение года. Уже пятнадцать лет, несмотря на многочисленные удары судьбы, камень продолжал поблескивать среди его золотисто-каштановых волос. Голод нередко побуждал полковника продать драгоценность, однако он каждый раз отгонял эти мысли, давно привыкнув к рубину и относясь к нему с некоторым суеверием, словно к талисману.

Полковник Холлс испытывал уверенность, что эта драгоценность — дар незнакомца, чью жизнь он спас на пороге вечности, — сыграет роль в судьбе его самого и человека, спасенного им. Он не сомневался, что рубин, как магнит, притянет их друг к другу через все препятствия, и что встреча окажется важной для них обоих…

Временами, начиная мыслить более трезво, Холлс смеялся над собственным суеверием. И все же даже самая жестокая нужда не могла заставить его продать рубин. Владевшая им уверенность не позволяла расстаться с талисманом, заставляя терпеть любые лишения.

Поэтому, поднимаясь на Флит-Хилл, полковник оставил драгоценность за пределами размышлений о своих весьма недостаточных материальных ресурсах.

Пройдя своей слегка раскачивающейся солдатской походкой через покрытый грязью Стрэнд и Черинг-Кросс, он наконец добрался до Уайт-холла note 13 и устремился в зубчатые ворота Кокпит, связывающие одну часть дворца с другой.

Приближался полдень, и у дворца шумела толпа. Причиной всеобщей суеты служила война с Голландией, ставшая свершившимся фактом. К воротам дворца одна за другой подъезжали кареты, растянувшиеся цепью по всей улице.

Напротив поста конных гвардейцев полковник задержался около группы зевак, наблюдавших за рабочими, которые устанавливали на дворцовой крыше флюгер. Стоявший среди них джентльмен ответ на вопрос информировал его, что это делается для удобства его высочества лорд-адмирала герцога Йоркского note 14, дабы тот мог наблюдать из своих окон, насколько благоприятствует ветер проклятому голландскому флоту, который, как ожидают, может в любой час оставить Тексель note 15. Очевидно, лорд-адмирал не намеревался терять время на квартердеке (Квартердек — приподнятая часть верхней палубы в кормовой части корабля.).

Двинувшись дальше, полковник Холлс бросил взгляд на окна банкетного флигеля, откуда шестнадцать лет назад холодным январским утром вышел покойный король note 16, чтобы лишиться головы. Это зрелище он наблюдал, будучи двадцатилетним корнетом. Возможно, Холлс вспомнил и о своем отце, давно умершем и недоступном для мести Стюартов note 17, который поставил свою подпись под смертным приговором Карлу I.

Полковник вступил под тень арки с росписями Хольбейна note 18, свернул направо и, пройдя особняк герцога Монмута note 19, очутился во дворце Кокпит, где находилась резиденция герцога Олбемарла. Царившая там суета отбросила его сомнения относительно того, вернулся ли в город его светлость. Однако Холлс продолжал сомневаться, снизойдет ли герцог до того, чтобы принять его. В течение последнего месяца он шесть раз пытался добиться аудиенции. В первых трех случаях ему кратко ответили, что его светлости нет в городе, в последний раз сообщили более обстоятельно, что герцог находится в Портсмуте note 20-о дедам флота. В двух оставшихся случаях полковнику ответили, что герцог дома и принимает, однако поношенная одежда визитера возбудила недоверие привратников, которые осведомились, назначена ли ему встреча. Получив отрицательный ответ, они заявили, что герцог слишком занят, чтобы принимать кого-либо, кроме тех, кому была заранее назначена аудиенция, и велели зайти в другой день. Холлс не ожидал, что добраться до Джорджа Монка окажется столь трудным делом, помня о его былом, чисто республиканском пренебрежении формальностями. Но после того, как его не допустили вторично, он принял Меры предосторожности, написав герцогу письмо и умоляя дать распоряжение о том, чтобы его пропустили к нему, если, конечно, его светлость еще о нем помнит.

Таким образом, теперешний визит был решающим. Сегодняшний отказ следует рассматривать как окончательный, и в этом случае Холлсу останется только проклинать свое решение вернуться в Англию, где, по-видимому, в скором времени ему придется голодать.

Привратник с алебардой задержал его на пороге.

— Вы по какому делу, сэр?

— К его светлости герцогу Олбемарлу.

Полковник ответил резким и уверенным тоном, благодаря чему следующий вопрос прозвучал менее вызывающе.

— Вам назначена аудиенция, сэр?

— У меня есть причины полагать, что меня ожидают. Его светлость осведомлен о моем визите.

Привратник окинул его взглядом с головы до ног и позволил пройти.

Холлс миновал еще одного стражника, что оживило его надежды. Но в конце длинной галереи ему преградил путь очередной страж, и вопросы возобновились. Когда Холлс сообщил, что отправил письмо с просьбой об аудиенции, стражник осведомился:

— Ваше имя, сэр?

— Рэндал Холлс, — он произнес это тихо и с внутренней. дрожью, внезапно осознав, что его имя никак не могло служить пропуском в Уайт-холл, ибо ранее Оно принадлежало его отцу — цареубийце и даже более того.

Людское воображение создало огромное количество глупых, сенсационных и мифических историй о казни Карла I. Казнь короля сама по себе являлась чудом, а чудо никогда не происходит без сопровождения маленьких чудес-спутников. Одним из них была беспочвенная история о том, что официальный лондонский палач исчез в день исполнения приговора, так как не осмеливался отрубить голову помазаннику Божьему, а маска скрывала лицо того, кто в последний момент предложил выполнить обязанность палача. Роль этого палача-любителя приписывали многим более или менее известным людям, но чаще всего Рэндалу Холлсу-старшему, чьи твердые и открыто высказываемые республиканские убеждения интерпретировались как личная ненависть к королю Карлу. Из-за этой нелепой выдумки имя Рэндала Холлса в дни реставрации монархии пользовалось весьма дурной славой.