Одураченный Фортуной - Sabatini Rafael - Страница 20

— Но…

Холлс властно поднял руку, удерживая хозяйку от продолжения. Он, наконец, нашел нужную формулировку отказа.

— Спорить бесполезно, мэм. Повторяю: я глубоко тронут и признателен вам, но мои намерения неизменны.

Твердость, звучащая в его голосе, заставила миссис Куинн побледнеть от унижения. Предложить себя и быть отвергнутой этим нищим, которому она кажется столь непривлекательной, что его не смогли соблазнить даже тридцать тысяч фунтов! Это оказалось горькой пилюлей. Лицо миссис Куинн покрылось пятнами. Теперь она испытывала к своему постояльцу смертельную ненависть.

Хозяйка ощущала настоятельную потребность наброситься на полковника с жестокими обвинениями, но обвинять его было не в чем. Если бы он поощрял ее, играл ее чувствами или пытался соблазнить, она могла бы выплеснуть наружу бушевавший в ней гнев. Однако Холлсу нельзя было предъявить никаких упреков, облеченных в словесную форму…

Миссис Куинн злобным взглядом сверлила полковника, который смущенно стоял перед ней, отведя глаза в сторону открытого окна и не пытаясь что-либо добавить к сказанному ранее.

— Понятно, — тихо произнесла она. — Очень жаль, что…

— Прошу вас, не надо! — вновь прервал ее Холлс, начиная ощущать сочувствие к своей хозяйке.

Миссис Куинн двинулась к двери, открыла ее, но задержалась на пороге и обернулась.

— Раз уж все так сложилось, может быть, вы найдете себе другое жилье не позднее, чем завтра?

Полковник склонил голову в знак согласия.

— Естественно… — начал он, но дверь с шумом захлопнулась, оставив его в одиночестве.

Со вздохом Холлс опустился на стул и поднес руку к влажному лбу.

Глава десятая. БЭКИНГЕМ РАСПОЛАГАЕТ

Полковник Холлс, насвистывая, одевался, собираясь отправиться на важную встречу в Кокпит, и, когда он закончил свой туалет, в нем никто бы не узнал вчерашнего опустившегося авантюриста.

Рано утром он высыпал содержимое кошелька на кровать, дабы сориентироваться в своих ресурсах. В кошельке оказалось тридцать пять фунтов и несколько шиллингов. Олбемарл обещал ему вручить вместе с приказом о назначении распоряжение казначею о выдаче тридцати фунтов в качестве расходов на экипировку и все остальное. Рэндал считал себя обязанным предстать перед покровителем в достойном облике. Вторично появиться в Уайт-холле в лохмотьях означало бросить тень на герцога Олбемарла. Ведь Монк, возможно, представит его кому-нибудь, и он не должен краснеть за своего протеже.

Поэтому, покончив с завтраком, принесенным не миссис Куинн, а буфетчиком Тимом, Холлс отправился на Патерностер-Роу. Там, подчиняясь пристрастию к нарядной одежде, свойственной искателям приключений, и с присущей этой породе людей расточительностью, а также учитывая высокую воинскую должность, которую ему предстояло занять, он купил прекрасный камзол из алого камлота с золотыми кружевами, штаны, чулки и шарф. Добавив к этому пару башмаков из превосходной испанской кожи, черный шелковый пояс, шитую золотом перевязь и черную шляпу с красным плюмажем, Холлс обнаружил, что лишился трех четвертей своих скудных сбережений, и что в кошельке осталось не более восьми фунтов. Но это едва ли могло обеспокоить человека, в кармане которого через два часа будет лежать приказ о выдаче денег в казначействе. Он всего лишь ускорил естественный ход событий и был доволен тем, что ему удалось это сделать, несмотря на стесненные финансовые обстоятельства.

Вернувшись с покупками в «Голову Павла», полковник с удовлетворением посмотрел на себя в зеркало. В чисто выбритом джентльмене с тщательно причесанными длинными и густыми золотисто-каштановыми волосами, перевязанными лентой с левой стороны, со сверкавшим в ухе продолговатым грушевидным рубином, с утопающей в пене кружев шеей, в великолепном красном камзоле, превосходно сидящем на его плечах, едва ли можно было узнать вчерашнее пугало. Холлс был уверен, что выглядит не старше своих тридцати лет.

Спустившись вниз, полковник произвел сенсацию своим новым обликом, и так как нельзя было допустить, чтобы он шел пешком по грязным улицам в полированных до блеска испанских башмаках, Тим вызвал наемный экипаж, который должен был доставить Холлса в Уайт-холл.

Оставался еще час до полудня, и полковнику это казалось наиболее ранним временем для визита к Олбемарлу. Однако кое-кто другой умудрился явиться в Кокпит еще раньше. Этим другим был его светлость герцог Бэкингем, который в сопровождении своего друга сэра Харри Стэнхоупа прибыл к дому Монка за целый час до того, как полковник Холлс приготовился оставить свое жилище.

Джентльмена столь высокого положения, разумеется, не заставили ждать. Его сразу же провели в комнату, выходящую окнами в парк, где его светлость герцог Олбемарл занимался делами. Оба герцога — щеголеватый повеса и суровый солдат — являли собой полную противоположность друг другу, однако отношения между ними были вполне добросердечными. Ведущий правильную и осмотрительную жизнь, Монк относился к вопросам морали без предубеждений и нетерпимости. Его обычная молчаливая сдержанность таила под собою отвагу льва, но, как правило, его поведение отличала мягкость ягненка, сочетаемая с вежливым хладнокровием, которое завоевало ему немногих друзей, но еще меньшее количество врагов. Человек получает то, что дает, и Монк, не будучи щедрым ни на любовь, ни на ненависть, редко возбуждал эти страсти по отношению к себе. Он стремился не приобретать врагов, но не особенно беспокоился о том, чтобы заводить друзей.

— Я хотел бы, — заговорил Бэкингем, — чтобы ваша светлость позволили представить вам моего доброго друга сэра Харри Стэнхоупа, заслуженного молодого солдата, которому я "умоляю вашу светлость оказать услугу.

Олбемарл слышал о сэре Харри, как об одном из самых отчаянных распутников при дворе, и рассматривая его теперь, пришел к выводу, что внешность этого джентльмена вполне соответствует его репутации. То, что Бэкингем охарактеризовал Стэнхоупа как солдата, вызвало у Монка удивление, которого он, однако, ничем не обнаружил, а всего лишь склонил голову в ответ на поклон сэра Харри.

— Нет нужды умолять меня об услуге любому другу вашей светлости, — ответил Олбемарл с холодной вежливостью. — Пожалуйста, садитесь, ваша светлость, сэр Харри.

И он указал молодому повесе на меньший из двух стульев, стоящих у письменного стола, а когда визитеры сели, вновь занял свое место, склонившись вперед и положив локти на стол.

— Быть может, ваша светлость сообщит мне, каким образом я могу иметь честь быть ему полезным?

— Сэр Харри, — ответил Бэкингем, закинув одну изящную ногу на другую, — желает, по некоторым личным причинам, повидать мир.

Олбемарл не питал иллюзий относительно упомянутых причин. Было общеизвестно, что сэр Харри не только проиграл наследство, в которое вступил три года назад, но к тому же влез в колоссальные долги, и что если кто-нибудь немедленно не придет ему на помощь, то кредиторы могут сделать его жизнь весьма неприятной. Стэнхоуп был бы не первым придворным мотыльком, познакомившимся с долговой тюрьмой. Однако эти мысли, мелькавшие в голове главнокомандующего, никак не отразились на его смуглом лице и в бесстрастных темных глазах.

— Но сэр Харри, — продолжал Бэкингем после небольшой паузы, — очень желал бы обратить свое отсутствие в Англии на пользу его величеству.

— Короче говоря, — расшифровал слова Бэкингема Олбемарл, который не мог скрыть презрения, — сэр Харри хотел бы получить пост за морем.

Бэкингем коснулся губ кружевным носовым платком.

— В целом, ситуация именно такова, — согласился он. — Не сомневаюсь, что сэр Харри оправдает доверие вашей светлости.

Его светлость бросил взгляд на сэра Харри и очень в этом усомнился. В глубине души он презирал ничтожного хлыща, помочь которому обмануть кредиторов просил его Бэкингем.

— А какой именно пост. хотел бы получить сэр Харри? — невозмутимо осведомился он.