Морской ястреб - Sabatini Rafael - Страница 76

Если бы Розамунда бросила бомбу, то не вызвала бы большего смятения в их мыслях, где и без того уже царила изрядная путаница.

— Его… его женой? — невнятно пролепетал лорд Генри. — Вы стали его…

— Ложь! — взревел сэр Джон. — Она лжёт, чтобы спасти этого презренного негодяя от петли!

Розамунда слегка подалась в сторону рыцаря и усмехнулась:

— Вы никогда не отличались сообразительностью, сэр Джон. Иначе мне не пришлось бы напоминать вам, что, если бы сэр Оливер действительно причинил мне то зло, которое ему приписывают, у меня не было бы причин лгать ради его спасения. Господа, я полагаю, в любом английском суде мой голос будет иметь большее значение, чем голос сэра Джона или кого-нибудь другого.

— Клянусь Богом, вы правы, — откровенно признался озадаченный лорд Генри. — Подождите, Киллигрю!

В очередной раз утихомирив сэра Джона, его светлость обратился к сэру Оливеру, чьё волнение и растерянность, откровенно говоря, ничуть не уступали возбуждению собравшегося в каюте общества.

— А что скажете вы, сэр?

— Я? — с трудом проговорил корсар и уклончиво ответил: — Что же здесь можно сказать?

— Всё это ложь! — вновь оживился сэр Джон. — Мы были свидетелями — вы, Гарри, и я, — и мы видели…

— Вы видели, — прервала его Розамунда, — но не знали, что между нами всё было условленно заранее.

В каюте вновь наступила тишина. Пятеро судей напоминали людей, попавших в трясину, и все их усилия выбраться из неё только приближали неизбежный конец. Но вот сэр Джон усмехнулся и нанёс ответный удар:

— Не удивлюсь, если она поклянётся, что её жених — мастер Лайонел Тресиллиан — по доброй воле вызвался сопровождать её.

— Нет, — возразила Розамунда, — Лайонел Тресиллиан был увезён, чтобы искупить свои грехи — грехи, которые он свалил на брата, те самые, в которых вы обвиняете сэра Оливера.

— Что вы имеете в виду? — спросил его светлость.

— То, что обвинение сэра Оливера в убийстве моего брата — клевета. То, что убийца — мастер Лайонел, который, боясь разоблачения, решил довершить чёрное дело и велел похитить сэра Оливера и продать в рабство.

— Это уж слишком! — крикнул сэр Джон. — Она смеётся над нами, называя чёрное белым, а белое чёрным. Этот хитрый негодяй околдовал её какими-нибудь мавританскими заклинаниями…

— Подождите! Позвольте мне!

Лорд Генри поднял руку и, остановив сэра Джона, внимательно посмотрел на Розамунду.

— Ваше… ваше заявление слишком серьёзно, сударыня. Вы располагаете какими-нибудь доказательствами или тем, что вы считаете таковыми в подтверждение своих слов?

Но обуздать сэра Джона было не так-то просто.

— Она поверила хитрым выдумкам этого злодея. Говорю вам: он околдовал её, это же ясно, как божий день!

Услышав о последнем открытии сэра Джона, сэр Оливер откровенно рассмеялся, давая выход охватившему его лихорадочному веселью:

— Околдовал? Вы и впрямь за обвинениями в карман не полезете. Они сыплются из вас, как из рога изобилия. Сперва пиратство, затем похищение, а теперь ещё и колдовство!

— О, помолчите, прошу вас! — Лорд Генри признаётся, что насмешливый тон сэра Оливера привёл его в некоторое раздражение. — Леди Розамунда, вы серьёзно заявляете, что Питера Годолфина убил Лайонел Тресиллиан?

— Серьёзно? — переспросила Розамунда. — Я не только заявляю, но и клянусь в этом пред лицом Всевышнего. Моего брата убил Лайонел, и он же распустил слух, что смерть Питера — дело рук Оливера. Говорили, будто сэр Оливер бежал, и я, к своему стыду, поверила слухам. Только потом я узнала правду…

— Вы называете это правдой, сударыня! — с презрением воскликнул неукротимый сэр Джон. — Правдой…

Лорду Генри пришлось снова вмешаться.

— Терпение, мой друг, — попробовал он урезонить рыцаря из Арвенака. — Не беспокойтесь, Киллигрю, рано или поздно истина восторжествует.

— Но пока что мы даром теряем время.

— Итак, нам следует понимать, сударыня, — лорд Генри снова обратился к Розамунде, — что исчезновение сэра Оливера Тресиллиана из Пенарроу объясняется не побегом, как мы думали, а последствиями заговора, составленного против него братом?

— Клянусь небом, это так же верно, как то, что я стою перед вами.

Искренность Розамунды несколько поколебала уверенность сидевших за столом офицеров, хотя и не всех.

— Устранив брата, убийца надеялся не только избежать разоблачения, но и унаследовать имения Тресиллианов. Сэра Оливера должны были продать в рабство берберийским маврам, но судно, на котором его везли, захватили испанцы, и суд инквизиции приговорил его к галерам. Когда на его галеру напали алжирские корсары, он воспользовался единственной возможностью избавиться от рабства. Так он стал корсаром, предводителем корсаров, а потом…

— Что было потом, нам известно, — прервал её рассказ лорд Генри. — И, уверяю вас, ни один суд не обратит на ваши слова ни малейшего внимания, если вы не докажете, что события, которые случились потом, не являются плодом вашей фантазии.

— Но я сказала чистую правду, клянусь вам, милорд.

— Не отрицаю. — Лорд Генри с серьёзным видом покачал головой. — Но есть ли у вас доказательства?

— Неужели может быть лучшее доказательство, чем то, что я люблю его и вышла за него замуж?

— Хм! — вырвалось у сэра Джона.

— Сударыня, — чрезвычайно любезно заметил его светлость, — ваше признание доказывает лишь то, что вы сами верите в эту поразительную историю, однако ни в коей мере не убеждает нас в её правдивости. Полагаю, вы услышали её от самого сэра Оливера Тресиллиана?

— Вы не ошиблись. Но он рассказал её мне в присутствии Лайонела, и Лайонел всё подтвердил.

— Вы смеете говорить подобные вещи? — ахнул сэр Джон, гневно посмотрев на Розамунду.

— Да, смею, — ответила Розамунда, спокойно выдержав его взгляд.

Лорд Генри сидел, откинувшись на спинку стула и пощипывая бородку. В этой истории что-то явно ускользало от его понимания.

— Леди Розамунда, — вновь заговорил его светлость. — Позвольте мне обратить ваше внимание на щекотливый характер вашего заявления. Вы, в сущности, обвиняете того, кто уже не в состоянии защитить себя и оправдаться. Если ваш рассказ подтвердится, память Лайонела Тресиллиана будет навсегда покрыта позором. Разрешите задать вам ещё один вопрос, и умоляю вас честно ответить на него. Правда ли, что Лайонел Тресиллиан признал справедливость обвинения, предъявленного ему пленником?

— Я ещё раз торжественно клянусь, что всё, мною сказанное, — чистая правда. Когда сэр Оливер обвинил Лайонела Тресиллиана в убийстве моего брата и в заговоре против него самого, то Лайонел признал себя виновным. По-моему, господа, я всё объяснила достаточно понятно.

Лорд Генри развёл руками:

— В таком случае, Киллигрю, мы не правомочны продолжать разбирательство. Сэр Оливер должен отправиться с нами в Англию и там предстать пред судом.

Но среди собравшихся за столом офицеров нашёлся один, чей ум отличался остротой.

— С вашего позволения, милорд, — обратился Юлдон к его светлости, после чего повернулся к свидетельнице: — При каких обстоятельствах сэр Оливер вынудил у брата признание?

— В своём доме в Алжире, в тот вечер, когда он… — откровенно ответила Розамунда и вдруг осеклась, поняв, что попала в ловушку.

Поняли это и остальные. Сэр Джон без промедления устремился в брешь, хитроумно пробитую Юлдоном в её защите.

— Продолжайте, прошу вас, — сказал он. — В тот вечер, когда он…

— В тот вечер, когда мы прибыли туда, — в отчаянии ответила Розамунда, и краска сбежала с её щёк.

— Тогда-то, — насмешливо и нарочито медленно проговорил сэр Джон, — вы впервые и услышали от сэра Оливера объяснение его поступков?

— Да, тогда, — запинаясь, ответила Розамунда.

— Значит, — уверенно продолжал сэр Джон, твёрдо решив не оставлять ей никакой лазейки, — до того вечера вы, естественно, продолжали считать сэра Оливера убийцей своего брата.

Розамунда молча опустила голову. Она поняла, что истина не может восторжествовать там, где для её доказательства прибегают к заведомой лжи.