Иллюзии - Бах Ричард Дэвис - Страница 8

Необозримая толпа людей, закручиваясь водоворотом, бурлила вокруг одного человека, стоящего в самом ее центре. Вдруг люди превратились в океан, готовый поглотить этого человека, но вместо того, чтобы утонуть, он, насвистывая, пошел прямо по этому океану и исчез. Вместо океанской глади вдруг появилось свежескошенное поле. Аэроплан «Трэвэл Эйр 4000», сияющий белой и золотой краской, приземлился на этой траве, из кабины вылез пилот и повесил на бок самолета объявление, написанное на материале: «Катаю пассажиров. Совершите прогулку в небо всего за 3 доллара».

Когда я пробудился от этого сна, было уже три часа. Я помнил его во всех деталях и почему-то от этого был счастлив. Я открыл глаза и увидел стоявший рядом с моим «Флитом» большой биплан «Трэвэл Эйр», омытый лунным светом. Шимода сидел на спальном мешке, привалившись спиной к левому колесу своего самолета в той же позе, что и во время нашей первой встречи. Не то, чтобы я мог его ясно видеть, просто я знал, что он был там.

«Ну как, Ричард», — тихо сказал он в темноте. «Теперь тебе понятно, что же происходит?»

«Когда это „теперь“? Что происходит?» — спросил я спросонок. Я по-прежнему все помнил, и решил не удивляться, что он не спал.

«Твой сон. Парень, толпы и самолет», — объяснил он терпеливо. «Ты интересовался моим прошлым, теперь ты знаешь вполне достаточно. Об этом писали в газетах: Дональд Шимода, тот самый, которого начинали называть Механик-Месия, Американский Аватар, который в один прекрасный момент исчез на глазах у двадцати пяти тысяч очевидцев».

Я вспомнил, что читал эту историю — попалась мне на глаза, потому что занимала первую страницу местной газетки какого-то городка в штате Огайо.

«Дональд Шимода?»

«К вашим услугам», — сказал он. «Теперь ты знаешь, и не ломай больше себе голову на эту тему. Спи давай».

Но прежде чем заснуть я еще долго думал об этом.

«И тебе можно… я не думал… если у тебя такое предназначенье — быть Мессией, так ты, вроде, должен спасти мир, или нет? Я не знал, что Мессия может вот так все бросить и уйти». Я сидел верхом на обтекателе моего биплана и вслух размышлял о своем новом друге. «Дон, брось мне, пожалуйста, ключ на семнадцать».

Он покопался в ящике с инструментом, нашел его и кинул мне. Как и все другие инструменты тем утром, брошенный ключ замедлил свой полет, а потом и вовсе остановился сантиметрах в тридцати от меня, лениво переворачиваясь в воздухе. Однако в тот момент, когда я коснулся его, он снова обрел свой немалый вес обычного хромованадиевого гаечного ключа. Положим, не совсем обычного. С тех пор, как дешевый ключ сломался у меня в руке, я покупаю себе только самый лучший инструмент, и этот, кстати, был знаменитый «Снэп-Он», который, как знает каждый механик, вовсе нельзя назвать «обычным гаечным ключом». Судя по цене, он явно был сделан из золота, но его просто приятно держать в руке, и ты можешь быть уверен, что уж он-то не сломается, что бы ты с ним ни делал.

«Конечно, ты можешь уйти! Бросить все что хочешь, если ты передумал это делать. Ты можешь перестать дышать, если захочешь». Ради собственного удовольствия он отправил в полет отвертку. «Поэтому я перестал быть Мессией, и если тебе кажется, что я защищаюсь, так может быть это от того, что я действительно все еще защищаюсь. Но уж лучше так, чем остаться и возненавидеть все это. Хороший мессия не испытывает чувства ненависти, и он свободен идти любым путем, каким пожелает. Это, конечно же, относится и к каждому. Мы все сыны Божьи, или дети Абсолюта, или идеи Разума или как ты там еще захотел бы это назвать».

Я подтягивал гайки крепления цилиндров двигателя. Мой движок Б-5 всем хорош, но эти гайки примерно через каждые сто часов полета хотят открутиться, поэтому лучше немного упредить их ретивость. Первая же гайка, естественно, провернулась на четверть оборота, и я с удовольствием похвалил себя за то, что мудро решил проверить их с утра прежде чем снова начну катать пассажиров.

«Ну хорошо, Дон, но знаешь, мне казалось, что Мессианство должно чем-то отличаться от другой работы. Вдруг бы Иисус снова пошел строгать доски, чтобы заработать себе на кусок хлеба? Может быть это только звучит так странно».

Он обдумал мои слова, стараясь понять, что я этим хочу сказать. «Я не понимаю, что ты этим хочешь сказать. Как раз странно именно то, что он вообще не бросил все, когда они впервые начали называть его Спасителем. Вместо этого, в ответ на эти дурные вести, он попытался объяснить им все логически: „Прекрасно, Я — сын Божий, но мы все его дети; Я — Спаситель, но и вы все тоже. Чудеса, которые я творю, может делать каждый из вас!“ Каждый человек в здравом уме понимает это».

Наверху на обтекателе было жарко, но мне вовсе не казалось, что я занимаюсь каким-то тяжким трудом. Чем больше я хочу что-нибудь сделать, тем меньше я зову это тяжким трудом. Мысль о том, что благодаря моим стараньям цилиндры не улетят с двигателя, доставляет мне большое удовольствие.

«Ну скажи, что тебе нужен еще один ключ», — подсказал он.

«Ключ мне не нужен. И я, представь себе, настолько продвинут духовно, что считаю все эти твои штучки, Шимода, всего лишь фокусами для простаков, на которые способен любой умеренно духовно развитый адепт. А может начинающий гипнотизер».

«Гипнотизер?! Парень, да ты меня вот-вот раскусишь! Ну уж лучше гипнотизер, чем Мессия. Что за скучная работа! Почему же я не знал, что это будет так скучно?»

«Ты знал», — сказал я мудро. Он лишь засмеялся.

"А ты когда-нибудь думал, Дон, что бросить все, в конце концов, будет совсем не так-то просто. Что тебе не удастся начать жизнь простых «нормальных людей?»

В ответ на это он смеяться не стал. «Ты прав, конечно», — сказал он, запустив пальцы в свою черную шевелюру. «Если я остаюсь в одном месте слишком долго, больше чем на день или два, люди начинают замечать, что я не такой как все. Ведь и умирающий может исцелиться, едва прикоснувшись к моему рукаву, так что не пройдет и недели, как я снова окажусь в середине толпы. А с самолетом я могу не сидеть на одном месте, никто и не знает, откуда я прилетел и куда я отправлюсь дальше, что меня прекрасно устраивает».