Огненный ручей - Дик Иосиф Иванович - Страница 14

В трубке что-то оглушительно щёлкнуло, потом послышался мужской голос:

— Я вас слушаю.

— Матвей Никитич, здравствуйте! Это Грицай звонит. Мы уже, Матвей Никитич, напилили себе брёвен. Теперь нам машину надо — перевезти.

— Гм… машину? — не сразу ответил парторг. — Дело тут сложное. Сейчас знаешь сам, какая пора! А на какое время вам будет нужно?

— На один час.

— А управитесь?

— Конечно.

— Тогда вот что: машина будет вас ждать в пять часов вечера у въезда в завод. Я сейчас позвоню в гараж. Договорились?

— Договорились.

Барак, к которому подошли ребята, был разбит до основания. Торчали только его остов из обгорелых брёвен и печные трубы. Правда, внутри каким-то чудом уцелели две оштукатуренные и, вероятно, поэтому не сгоревшие деревянные перегородки. Их начали разбирать.

Витаха вбивал в щели лом и отворачивал доски. Они отрывались с трудом, похрустывали.

Ржавые гвозди скрипели и нехотя вылезали из чёрных своих гнёзд.

Витаха любил работать. Он не мыслил себе и дня, проведённого в «ничегонеделании». По утрам, едва проснувшись, он уже составлял план на целый день и всегда стремился его выполнять. И, бывало, он очень сердился на себя, если какое-либо из назначенных дел приходилось переносить на завтра. Зимой после занятий в ремесленном училище он бежал домой, чтобы к приходу матери начистить и сварить картошки. Пообедав, он садился за свой маленький верстачок и начинал мастерить шкаф. По его замыслу шкаф должен быть одновременно и для белья и для посуды. Комната у Витахи была маленькая, пустая, и шкаф хотелось сделать компактным и нарядным. Шкаф мог быть простым: сколотил каркас, закрыл одну его сторону фанерой — и точка! Но Витаху это не устраивало. Если уж делать, так делать как на мебельной фабрике! Даже лучше. Витаха не торопился. Где только можно было, он собирал сухие дубовые дощечки, любовно их обрабатывал и склеивал с уже готовыми частями. Шкаф постепенно становился «жилым». В нём уже стояли чашки и тарелки, а в платяном отделении висела мамина одежда — шерстяная юбка и кофточка. Но до окончательной сдачи шкафа в «эксплуатацию» ещё было далеко. Витаха хотел покрыть его коричневым лаком и отполировать.

Потом, после «ручного труда», Витаха уходил в красный уголок на соседнюю улицу. Здесь были журналы довоенного издания — «Вокруг света» и «Техника — молодежи». Они открывали перед Витахой новый мир: модели кораблей, радиоуправляемые самолеты, поршневые автомобили. У Витахи чесались руки сделать самому всё, о чём рассказывалось в журналах, но он не разбрасывался. За двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь.

А в ремесленном училище он изучал физику, химию, свойства металлов, слесарное и токарное дело и другие предметы.

На ладонях у Витахи были мозоли — твёрдые, рабочие. И теперь, разбирая барак, он испытывал удовлетворение оттого, что его рукам был послушен тяжёлый лом.

Миколка подпиливал обгорелые брёвна и стёсывал топором окаменевший нагар. За чёрным слоем медленно проступало белое тело дерева. Как натуралист, Миколка тут же проверял его — не трухлявое ли оно, не тронуто ли грибком.

Другие ребята из оторванных досок выдёргивали гвозди и на кирпичах молотком выпрямляли их.

В соседнем разрушенном бараке размещался «склад». Там уже лежали заготовленные брёвна и доски.

Спилив толстое бревно, Миколка поволок его на склад.

Через пять минут Витаха услыхал крик:

— Эй, ребята, давайте быстрей сюда!

Бросив лом, Витаха побежал к складу.

— Ты знаешь, — взволнованно сказал Миколка, — вчера мы досок десять сюда принесли, а сейчас посмотри: ни одной нет!

Витаха подскочил к покосившейся печке, под которой вчера сложили доски. Действительно, их там не было.

Витаха, прищурившись, посмотрел на Миколку:

— Ты для дома просил вчера две доски, мы тебе не дали — без нас взял?

— Хоть дом обыщите! — обиделся Миколка. — Раз на дали, значит, не дали. Как же я возьму общественные доски! Чувствовалось, что он говорит искренне.

— Кто ж их стащил?.. — задумчиво сказал Витаха. — Мы работали, работали, а тут — фьють! — и всё насмарку!

— Ух, знал бы, кто это сделал, я бы ему!.. — запальчиво сказал Миколка. Потом предложил: — А может, в милицию заявить?

— Жди! Будут они тебе из-за каких-то деревяшек возиться! — махнул рукой Витаха. — А много их там лежало?

— Кажется, десять. Но я сейчас проверю… Миколка побежал к первому бараку, принёс оттуда портфель и порылся в бумажках.

— Вот, — наконец сказал он и ткнул в белый листочек. — Бухгалтерия у меня точная. «Вчера добыто и сдано на склад для хранения пять целых толстых досок, три с отбитым краем и три тонкие».

— Одиннадцать, значит, было?

— Одиннадцать.

— Жалко!.. — вздохнул Витаха.

Ребята были огорчены пропажей.

Работали они ещё часа три, пока не проголодались. Потом, подхватив инструменты, двинулись по домам обедать.

Витаха шёл впереди. Его голову окутывал тюрбан из рубашки, а на плече лежала длинная доска. Она была тяжёлая и врезалась в кожу. Но Витаха ее не снимал. Снимешь — ребята подумают, что устал.

Все шли молча. Говорить сейчас, в такую жару, — языки не ворочались. Болели руки и опалённые спины, мучила жажда.

Когда по заводской дороге проносились автомашины, они оставляли за собой непроглядную пылевую завесу. Ребята обошли мартеновский цех, и вдруг кто-то сказал:

— Стойте, посмотрите-ка налево!

Миколка повернул голову, вгляделся и зашептал:

— Курортник там! Ребята, помните курортника? С Афоней сдружился! И девчонка с ними!

Впереди, неподалёку от ребят, около своей трубы Афоня и Андрюша, стоя на коленях, что-то сколачивали. Они делали то ли какой-то прямоугольник, то ли маленький плот — трудно было разобрать. Майка, сидя рядом с ними, сбивала молотком какой-то ящик и пробовала его рукой — не шатается ли.

И вдруг Миколка воскликнул;

— Наши! Чтоб я вареником подавился, наши доски!..

— Трудятся… А сейчас за чужое получат!

Витаха тихо сказал ребятам: «Пошли!» — и направился к трубе.

Завидя их, Афоня и Андрюша поднялись с земли.

Витаха подошёл как ни в чём не бывало, наступил ногой на доски — это была дверь, которую Афоня хотел повесить на трубу, — и сказал:

— Где ты взял эти доски?

— А тебе какое дело? — ответил Афоня.

— Ты что, отвечать нормально не можешь?

— Чего с ним разговаривать! — Миколка стал рядом с Витахой. — Отнять доски, и дело с концом!

— Ты, бухгалтер, молчи… — процедил Афоня.

— Откуда у тебя эти доски? — повторил Витаха.

— Нашли, — сказал Андрюша. — Вон там, в разбитом доме. — Он указал рукой за мартеновский цех.

— Они сложенные были?

— Сложенные.

— Ну, так это и есть наши. Мы их для спортплощадки приготовили.

— Для чего, для чего? — насмешливо спросил Афоня — Парк культуры строите?

— Для спортплощадки. — Витаха смотрел Афоне прямо в глаза. Тёмные брови его сдвинулись над переносицей. — Ну, что скажешь?

— А мы не знали, что они ваши, — подошла к Витахе Майка. — Глядим — лежат, мы и взяли.

— Чего ты лезешь, куда не просят! — повернулся Афоня к Майке. — Мало ли что они скажут, а мы верить должны? Пускай вот докажут сначала!

— И докажем, — сказал Миколка. — Только чего тебе доказывать?

— А может быть, вам сам начальник на доски разрешение дал? — с ехидцей спросил Афоня.

— Смейся, смейся! — сказал Миколка. — Сейчас умоешься!

Он присел на корточки, положив на колени портфель, перелистал какие-то бумажки и вдруг прочёл:

— «Для строительства спортплощадки на Ильинском пустыре разрешить товарищу Грицаю разборку двух разбитых бараков, расположенных за мартеновским цехом. Начальник треста «Жигачёвстрой» С. Марецкий».

— Кто, кто подписал? — побледнел Андрюша.

— Марецкий. Сам начальник! — гордо сказал Миколка. — Может, проверить хочешь? Не жалко.

Он поднёс к Андрюшиным глазам бумажку. Разрешение было отпечатано на машинке, и внизу действительно стояла подпись отца.