Меч ислама - Sabatini Rafael - Страница 58

— Предательством? — эхом отозвался он и покачал головой, пытаясь подавить растущую тревогу. — Где нет верности, там не может быть и предательства. И, видит Бог, я не обязан быть верным Дориа. После Шершела.

— Я имею в виду не Дориа, а самого императора, подданным которого вы являетесь, и христианский мир, против которого вы пошли, помогая Драгуту, пойманному в ловушку. Теперь он снова начнет разорять христианские страны. Вашему предательству, Просперо, никогда не будет прощения, не надейтесь. Не зря Драгут предлагает вам стать перебежчиком, как Ошиали. Что вам еще остается?

Схватив обеими руками ладонь Просперо, Джанна повернулась к нему и срывающимся голосом добавила:

— Просперо! Просперо! Что же вы наделали? Расстроенный, он мог лишь оправдываться.

— Драгут улизнул бы и без меня. Он намеревался высадиться в Бу Га-ре, затопить свои галеры и идти пешком в Алжир. Я только сохранил ему корабли, вот и все.

— Все дело как раз в кораблях. Вы сами знаете, что Драгут силен своим флотом. Не кривите душой, Просперо.

— Мы были в опасности, — ответил он. — И я не видел других путей к освобождению. Я действовал быстро, сгоряча и не подумал о последствиях. Наверное, только сейчас я начинаю понимать все. Но даже если бы я действовал вполне обдуманно, то должен был поступить так, как поступил.

— Разве жизнь — такой бесценный дар, что мы должны платить за нее бесчестными поступками? Разве жизнь стоит этого?

— Жизнь! — повторил он, и в его голосе почувствовались злобные нотки. — Жизнь! Если бы дело было только в ней! Когда я боялся рисковать жизнью? Высоко ли я ценил свою жизнь в Гойалате, Амальфи, в Прочиде или Шершеле?

— Знаю… знаю, — смягчилась Джанна. — Я имела в виду не вашу жизнь, Просперо, а свою собственную. Я не ошибусь, если скажу, что именно забота обо мне предопределила ваше решение.

— Дорогая моя, если бы речь шла только о вашей жизни… — задумчиво проговорил Просперо, и вдруг его прорвало: — Да знаете ли вы, за что я заплатил этой услугой? Чего я добился в итоге?

И он рассказал, от какой страшной судьбы уберегли ее благословенные небеса; о намерении Синана преподнести ее Сулейману; о том, что Драгут хотел оставить ее себе, чтобы удовлетворить свою страсть и насолить ненавистному Андреа Дориа.

Выслушав Просперо, Джанна горестно застонала и склонила голову ему на грудь.

— Мог ли я перед лицом такой жуткой опасности раздумывать о своем долге перед императором и всем христианским миром?! — вскричал Просперо. — Сердце мое разрывалось. Я ломал голову, пытаясь придумать, как всучить им выкуп за вас. И во что бы все это ни обошлось императору и христианам, я до конца дней буду благодарить Бога, указавшего мне путь к вашему избавлению.

Джанна закрыла лицо руками. А он склонился над ней.

— Скажите, Джанна, мог ли я думать о чем-либо, кроме вашего спасения? На какой еще путь могли наставить меня небеса и моя честь?

Джанна отняла руки от лица. Оно было едва различимо в сгущавшихся сумерках. Взяв лицо Просперо в ладони, женщина заплакала.

— Простите мне все, что я сказала, дорогой. Я подумала, что вы пошли на это из-за вражды к Дориа. Я не предполагала… — она осеклась и добавила полным боли голосом: — Но что теперь делать, Просперо? Что будет потом, когда Драгут ускользнет из ловушки. Ведь обвинят в этом вас, не так ли?

— Это будет потом. Сейчас речь о другом. Если думать о грядущих трудностях, то я не смогу преодолеть сегодняшние. Во-первых, надо завершить начатое дело. Если я отнял добычу у господина Андреа Дориа, тем хуже для него. Это не беспокоит меня, равно как и иные последствия. Не волнуйтесь же и вы, Джанна. Все образуется. Радуйтесь, что вас не отправили в Алжир или Стамбул. Как говорят мусульмане, что предначертано, то предначертано. Мы только следуем своей судьбе.

Он обнял ее, прижавшись щекой к ее щеке, мокрой от слез.

— Теперь мы вместе, моя любовь. Вместе, будто по волшебству. И, с Божьей помощью мы будем вместе, несмотря на все последствия этого странного приключения.

Глава XXVIII. КУДА ГЛАЗА ГЛЯДЯТ

Так и не раскаявшись в своем «предательстве» и не думая о последствиях, Просперо принялся ломать голову над тем, как им с Джанной обрести полную свободу.

— Никогда, — сказал он ей, — жизнь еще не была так дорога мне, как теперь, когда я делю ее с вами. Она слишком бесценна, чтобы рисковать ею. Дориа станет мстить, если мы попадем к нему в руки. Вас, возможно, отправят в монастырь, меня же вздернут на нок-рее или придумают какую-нибудь менее зрелищную казнь. А мне вовсе не хочется, чтобы наша история получила такое печальное завершение.

Только глубокая преданность Просперо поддерживала ее в эти дни, когда от рассвета до захода солнца она сидела на борту «Асвады» в обществе пяти слуг-телохранителей, в то время как сам он был занят осуществлением своего грандиозного замысла.

Он распределил обязанности между рабами и берберами, силой согнанными на работы. Треть из них составляли женщины, а общее количество людей оказалось больше, чем ожидал Просперо. Они начали рыть канал с внутренней части лагуны, чтобы вода не попала в него, пока не будет вынута последняя горсть земли. Для экономии сил канал следовало делать не шире и не глубже, чем требовалось, чтобы провести облегченные галеры. Армия работников трудилась в поте лица под палящим солнцем по всей длине болотистого перешейка под неусыпным наблюдением надсмотрщиков и солдат. Просперо сновал то туда, то сюда, ничего не упуская из виду, предвосхищая любые возможные трудности. Дело продвигалось так быстро, что уже к вечеру второго дня канал был готов, и в него хлынула вода. Со стороны моря его запирала каменная дамба. Здесь строителей ждали самые большие трудности. И если бы Просперо придерживался первоначального плана, то поставленные им сроки никогда не были бы соблюдены. Но он внес поправки в проект. Канал не нужно было прокладывать по всему перешейку. С помощью валков, под которые были приспособлены срубленные и оструганные деревья, и тягловой силы в лице рабов, приставленных к каждой галере, он надеялся протащить суда пятьдесят ярдов по этой каменистой земле.

Приняв такое решение, он стал ждать, пока будет завершен внешний канал, идущий от моря к заливу и заканчивающийся возле Эль-Кантары. Такой выбор определялся не только выигрышем в расстоянии, но и тем, что, сооружая внутренний канал, строители уже приобрели опыт. И внешний канал прорыли достаточно быстро, уже на третий день работ. Драгут тотчас же приказал провести суда и перетащить их волоком к морю.

Утром настал черед самой трудоемкой и сложной части этого предприятия — подъема галер на дамбу с помощью валков, волока и спуска на воду по другую сторону. Работа заняла весь день, и до захода солнца оставалось менее получаса, когда последняя из тринадцати галер, флагман Драгута, коснулась килем воды во внешнем канале.

Пришлось оставить две бригантины. Но это не было бесполезной потерей. Просперо подогнал их к выходу из лагуны и поставил рядышком, напротив крепости, где они были в поле зрения Дориа. Таким образом, вводя Дориа в заблуждение, они провоцировали его на дальнейшее укрепление блокады бухты и принимали меры предосторожности на случай каких-либо осложнений. По крайней мере на какое-то время эти два корабля помогут удержать Дориа от активных действий. Перед тем, как поставить бригантины на якорь, с них сняли все ценное, а оставшихся членов экипажа увезли под покровом темноты.

Утром Просперо устроил адмиралу еще одно зрелище. Прежде чем увезти из крепости тяжелые пушки, он дал шесть залпов по растянувшейся в цепь эскадре Дориа, словно еще надеясь поразить неприятеля. Как бы ни была подозрительна наступившая после этого тишина, Просперо приказал больше не стрелять, хотя Драгут страстно желал этого.

Затем орудия, влекомые волами, были доставлены на галеры, которые стояли в бухте под Эль-Кантарой. Здесь же погрузили и другой скарб, снятый с кораблей, чтобы провести их по каналу.