Казахские сказки - Автор неизвестен - Страница 36

— Достойней тебя у нас нет. Веди нас на Напихана,— вскричали казахи. Ляжем костьми, а рабами не согласимся быть. С тобою мы — в огонь и в воду.

Поблагодарил их Шойтас и стал готовиться к бою. Из степи прискакали разведчики и донесли, что войско Наги-хана в трех переходах. Шойтас выслушал и сказал.

— Я готов с ним помериться силой хоть сегодня.

Не успели ускакать разведчики, как появились другие и донесли, что Наги-хан уже в двух переходах. Шойтас выслушал и сказал.

— Я готов с ним помериться силой хоть сейчас!

На заре следующего дня прискакал третий разведчик и доложил, что его разведывательный отряд попал в засаду и порублен воинами Наги-хана.

— Жалеть не приходится: где лес рубят —там щепки летят. Мои казахи в долгу у Наги-хана не останутся.

Только он это вымолвил, как на высоте закурилась степь. Как саранча, осевшая на степь, лавиной движется вперед, оставляя после себя черным поле, так войско Наги-хана грозной тучей выползло из-за холмов и, оглушая гиканьем и свистом всю округу, раскатилось во фланги казахам. А войска Наги-хана глазом не окинешь и число в уме не прикинешь. Тысячи бунчуков, сотни зеленых знамен, лес копий — глядеть страшно.

Еще бы, смерть идет!

Но молодой храбрый жигит Шойтас ряды врага не считает и о смерти не думает. Он зорко прикидывает глазом маневры неприятеля и старается угадать его слабые места.

Вот уже правое крыло войска Наги-хана вплотную приблизилось к казахам. Зычно кричит Шойтас:

— Казахи, смело в бой за свободу, за вольные ковыльные степи. Умирайте, но не сдавайтесь врагу, рубитесь до последнего издыхания. Помните, неволя — хуже всякого бедствия.

Шойтас дал коню шпоры и лихо ворвался в центр вражеских рядов. Завязалась сеча. Люди метались, как безумные. Звенели сабли, ломались копья, падали кони. Люди валились на землю, как ковыль под косою. Шойтас врубался все глубже и глубже во вражеские ряды. От него не отставали и жигиты. Они рубили направо и налево, грудью защищали друг друга. Но силы были не* равны. К войску Наги-хана подходили все новые и новые подкрепления. У Шойтаса же в запасе не было ни одного казаха. Оборонявшиеся чувствовали усталость. Ряды их редели, а в некоторых местах уже не смыкались и пятились к берегу реки.

Шойтас поспешил к отступающим. С его сабли струилась кровь, сжатая рука была в крови, на лице кровавый шрам, голова без малахая. Конь тоже ранен, но оба они держатся бодро. Конь не сбавляет хода, лишь временами от боли потряхивает косматой гривой. Всадник крепко держится в седле, и могучая рука беспощадно разит врагов. Подскакав к своим, он крикнул:

— Братья-казахи! По ту сторону реки наш позор, наше рабство. Умрем, а речку не отдадим.

У ккзахов разгорелась кровь. Еще дружней, еще ожесточенней и напористей они встретили наседавшего врага. Но к Наги-хану подошло новое подкрепление. Казахи не устояли и вошли в речку. Стоя по грудь в воде, они продолжали рубиться. У Шойтаса оставалась горстка храбрецов, но он не прекращал рубить врага. Лицо его было устало, и озабочено, но движения тверды и уверенны. Бросив раненого коня на берегу, он разил врага саблей и пикой. Стоя по горло в воде, он дрался так же свободно, как будто побоище присходило на степи.

.Хан увидел Шойтаса и закричал:

— Попей, Шойтас, водички, авось горячка твоя пройдет, и ты благоразумно сложишь оружие.

— Нет, Наги-хан,— отвечал ему из воды Шойтас,— казахи с оружием не сдаются.

— Ну околевай! — гневно крикнул Наги-хан и послал к реке подкрепление.

Завязалась еще более ожесточенная сеча. Ломавшиеся копья трещали, как конопляная костра в мялке. Звенели и лязгали сабли. Глухо ухали тяжелые топоры. Свистели стрелы. Река сделалась красной от крови. Недаром казахи ее потом прозвали К>н-су, что означает—кровавая вода. Но она тогда не только окровавилась, но и заполнилась трупами так, что вода вышла из берегов.

С обеих сторон силы полегли немалые. Но ни та ни другая сторона о сдаче не мыслила*. У Наги-хана оставались еще резервы. Шойтас не хотел позора своему народу и не переставал рубиться, памятуя, что в своем доме и стены помогают.

Силы были явно неравны. Наги-хан выгнал Шойтаса с горсткой храбрецов из реки и потеснил в степь.

— Складывай оружие, Шойтас,— закричал Наги-хан,— не то перебью вас сейчас!

— Казахи с оружием не сдаются,—снова отвечал ему Шойтас.

С новой силой разгорелась сеча. Наги-хан, наблюдавший за ходом боя, бросился со овитой на утомленных казахов. Пущенная им стрела пронзила Шойтасу сердце. Падая, он успел крикнуть: #

— Братья-казахи, я умираю, но вас заклинаю прогнать врага из родных степей.

Полные гнева и мести за гибель своего предводителя, казахи, пренебрегая смертью, ударили по вражеским рядам. Неожиданный ход борьбы смешал ряды Напихана. Они дрогнули и побежали позорно. Побежал и Наги-хан.

Кончался день. Кровавое солнце печально уходило за курившиеся степи, а войско Наги-хана, преследуемое казахами, все бежало и бежало. Оно уже не оборонялось, а молило лишь бога, чтоб скорее пришла ночь и спасла их от преследования.

Глубокий овраг преградил путь отступавшим. Бежать стало некуда. Наги-хан повернул свои разбитые ряды, чтоб оборониться от наседавших казахов.

Опять началась еще более кровавая сеча. Дрались, не жалея живота. Ни та. ни другая сторона пленных не брала. Из свиты Наги-хана уже никого не оставалось. Они пали при бегстве. Ему приходилось теперь одному и командовать, и рубить, и подбадривать обессилевших воинов. Но все эти меры не помогали. Войско таяло с каждым часом. Смерть витала уже над головой Наги-хана. Тут он понял, что его затея победить казахов является несбыточной, а поэтому нет смысла продолжать бесцельную сечу. У него оставался один выход—умереть! Наги-хан собрал уцелевших жигитов и ринулся с ними в самую гущу неприятеля. Но не успел он и саблей взмах* нуть, как десяток пик вонзились ему в грудь. Наги-хан пал. Вместе с ним погибли и его жигиты.

Овраг, у которого был разбит Наги-хан, казахи назвали Битти-су, что означало: «битти» — конец битве, «су» — кровопролитие.

На солнечном восходе следующего дня казахи собрали тела своих, ратных людей. В первую очередь отыскали тело павшего доблестного полководца Шойтаса и по всем обычаям старины предали земле. На месте погребения насыпали высокий холм, который и по сей день прозываетя Шойтас-мол — курган Шойтаса. Подле него молчаливо стоят другие курганы, а вокруг — разной величины и формы надгробные памятники.

КАК АСАН КАЙГЫ ИСКАЛ ЖЕР-УЮК

W Qy сан-Кайгы услышал, что есть на свете Жер-Уюк, счастливая страна. В той стране много плодородной земли и многоводных рек. Народ в ней живет, не зная нужды, горя, гнета и вражды. Жаворонок вьет там свое гнездо на пушистой спине барана.

«О, если бы мой народ поселить в такой стране!» — возмечтал Асан-Кайгы.

Сел он на Желмая20 и отправился искать счастливую землю. Повстречалась ему на пути древняя крепость Сауран.

— Зачем построили ее на пустыре в глубине безводной степи?— подивился странник.— Не грохочет здесь горный поток, нет здесь лесов. Едва ли этот город будет долговечным, а люди, живущие в нем, счастливыми.

Поехал Асан-Кайгы дальше. Приехал в город Туркестан, но и он не понравился ему.

* — На каждом шагу арьтк журчит. Бедная здесь земля. Измученные женщины, худые "мужчины. В ‘Нищете здесь народ живет.

Три раза побывал Асан-Кайгы на Мангистау21 и три раза возвращался оттуда. Сыновья, сопровождавшие его, спросили:

— Можно ли на Мангистау разводить скот?

Ответил Асан-Кайгы:

— Нет лучшей земли, чем Мангистау! — Но все же не остался он там — не было и там свободы человеку.

Ехал Асан-Кайгы через Тесик-тау1, а когда проехал ее, завалил за собой отверстие в горе.