Маркиз де Карабас - Sabatini Rafael - Страница 27

Однако Кантэн испытывал все большее раздражение оттого, что достижение его цели постоянно откладывается, и через четыре дня после приезда Гоша решился, наконец, разбить лед пренебрежения, которым окружила его виконтесса.

— Сударыня, сознание того, что я слишком долго злоупотребляю вашим гостеприимством, вынуждает меня побеспокоить вас напоминанием о цели моего пребывания здесь.

На лицо госпожи де Белланже набежала тень.

— Друг мой, надеюсь, вы не полагаете, что я беспричинно задерживаю вас. Мы не забыли о вашем деле. Но — увы! Все усилия Карадека оказались тщетны, и при нынешнем положении дел я не вижу, как это можно поправить. Ему удалось собрать лишь несколько сотен луидоров, которые вы можете получить, если пожелаете. Но это не составит и половины требуемой суммы.

Кантэн чувствовал, что она лукавит, и у нее просто пропало желание помочь ему. От такой неудачи сердце его упало, но гордость призывала стоически перенести ее.

— Раз вы говорите, что при нынешнем положении дел ничего нельзя исправить, то и для моего дальнейшего пребывания у вас нет никаких оснований.

— Увы! — вздохнула она. — Вы оказали нам честь своим посещением. Мы очень огорчены, что оно не принесло вам желанного результата.

Кантэн ответил на это вежливое лицемерие лицемерием столь же вежливым и отправился собираться в дорогу. Выехать он решил на следующее утро.

Вечером возвратился гонец, которого отправлял Умберт, приведя с собой эскорт из двухсот пятидесяти драгун. Таким образом, генерал Гош тоже лишился предлога провести еще один день в соблазнительном обществе Луизы дю Грего.

За ужином только двое из сидевших за столом пребывали в отличном расположении духа. То была маркиза, чья гордость втайне возмущалась привязанностью дочери к санкюлоту, как бы ни был он хорошо собою, и Умберт, чье отвращение к любовной связи его командира затмевали опасения, что Кэтлегон — с участием или без участия особы, которую он называл Госпожа Сирена, — расположенный в самом центре страны шуанов, станет для них смертельной ловушкой. Он выражал свое облегчение шумными шутками, от которых звенела царившая за столом тишина.

На следующее утро, пока отряд выстраивался внизу, на террасе были сказаны последние слова прощания. Маркиза не появилась. Проводить гостей она предоставила дочери.

Для Кантэна, который испросил разрешения Гоша ехать с его отрядом, пока им по пути, у виконтессы нашлось едва ли несколько слов в ответ на его благодарность за безрезультатное гостеприимство. Все ее мысли были устремлены к Гошу.

Ее лицо с темными кругами под заплаканными глазами несло на себе отпечаток бессонной ночи. В последний момент, когда Кантэн уже сидел в седле, она задержала генерала и увлекла его вглубь террасы, где их никто не мог услышать.

Бок о бок они дошли до конца террасы и долго там разговаривали. Казалось, она в чем-то его убеждала. Наконец они медленно пошли назад. На верхней ступени террасы Гош, зажав под мышкой шляпу с плюмажем, склонился над ее руками, которые сжимал в ладонях, и по очереди поцеловал их. Затем он проворно сбежал вниз, вскочил на коня и дал знак командиру драгун.

Громкие короткие приказы, разворот коней, лязг снаряжения, цоканье копыт — и вот отряд на марше, почти сразу перешедшем на рысь.

Генерал в окружении офицеров штаба скакал впереди; несколько раз он оборачивался и поднимал шляпу в ответ на прощальные взмахи рукой белой фигуры, которая по-прежнему стояла около балюстрады.

Кантэн понимал: это конец романа. И не только потому, что помнил виконта Белланже, живущего в Лондоне, но прежде всего потому, что Гош недавно женился и, по словам Умберта, очень привязан к жене. Если распутная аристократка, жаждущая утешения в своем полувдовьем одиночестве, соблазнив молодого республиканца, заставила его забыть о супружеской верности, то это, думал Кантэн, всего лишь временное помрачение, у которого не будет последствий.

Меньше чем через год ему предстояло убедиться, сколь поспешен был этот вывод и как непредсказуемо сложилась его собственная судьба благодаря последствиям события, которому он не придал ни малейшего значения.

Гош ехал молча, погруженный в раздумья, из которых его с трудом вывел сигнал тревоги, прозвучавший на полпути между Жосленом и Плоэрмелем.

Дорога огибала лес, и внимание опытного младшего офицера из Пер-Мале привлекла двигавшаяся по лесу многочисленная группа.

Отряд остановился и развернулся в сторону возможного нападения.

Умберт пришпорил коня и поскакал вдоль передней линии, не заботясь, что тем самым может вызвать на себя огонь. Он хотел убедить командира выделить половину отряда, чтобы очистить лес. Но знакомый с приемами шуанов командир выдвинул веские причины против этой бессмысленной авантюры. Пусть бандиты сперва сами выдадут свое местонахождение, открыв огонь. Поскольку для этого им надо подойти к опушке леса, то прежде чем отступить, они окажутся под прицелом ружей республиканцев. Преследовать их было бы крайне неразумно.

Гош нетерпеливо поднялся в стременах и презрительным тоном отдал приказ продолжать путь. Так они без приключений прибыли в Плоэрмель.

Здесь Кантэн учтиво простился с Гошем и членами его штаба и расстался с отрядом, который, не останавливаясь проследовал через город.

Глава XIII

БУАЖЕЛЕН

Кантэн подъехал к таверне «Белый аист», где они с Ледигьером останавливались на ночь по пути к Кэтлегон. Толстяк Кошар узнал его и приветствовал самым радушным образом.

Было уже за полдень, и Кантэн надеялся, немного отдохнув и сменив коня, до наступления ночи прибыть в Редон, расположенный в тридцати милях от Плоэрмеля. Он узнал, что Ледигьер два дня назад проезжал этой дорогой, без сомнения, полагая, что его племянник уже возвратился в Анжер.

Кошар поставил перед ним кружку сидра, посетовав, что у него нет вина, достойного такого гостя. Ожидая, пока принесут заказанную еду, Кантэн услышал ритмичный топот марширующего отряда. Он беспечно подумал, что через Плоэрмель проходит отряд пехоты, и даже когда топот прекратился перед самой таверной, у него не возникло никаких подозрений.

Звук шагов на пороге заставил его поднять глаза. В общую комнату, в центре которой стоял встревоженный Кошар, бодрой походкой вошел человек в охотничьем костюме и гетрах. Его внешность показалась Кантэну знакомой. Вошедший зорко огляделся, увидел Кантэна и, издав короткое «ах!», резко свиснул.

За дверью раздался шум, и с полдюжины примерно одинаково одетых людей ввалилось в комнату. На всех были мешковатые бретонские штаны, на ком полотняные, на ком фланелевые, короткие куртки, в большинстве своем из козьей шкуры, и широкополые круглые шляпы; все они имели зверский вид и были вооружены мушкетами.

Человек в охотничьем костюме нетерпеливо подошел к трактирщику, проявлявшему все большее беспокойство.

— Кого это ты здесь принимаешь, Кошар?

Надменный, повелительный тон вопроса оживил память Кантэна. Этот был тот самый господин де Буажелен, который таким же заносчивым тоном разговаривал с ним в Шавере, отказываясь впустить его в собственный дом.

— Господин шевалье, — поспешно ответил Кошар, — все в порядке. Это новый маркиз де Шавере.

Буажелен широко раскрыл глаза, резко повернул голову и, сделав шага два, более внимательно посмотрел на Кантэна.

— Маркиз де Шавере! — насмешливо повторил он. — Может быть, де Карабас? Теперь я узнал его. Неужели ты поверил этой наглой лжи, Кошар?

— Сударь! Сударь! — возмутился Кошар. — Это не ложь. За это ручается господин Ледигьер.

— Ледигьер! — усмехнулся Буажелен. — Так Ледигьер за него ручается? Не так ли? — Однако что-то заставило его сделать небольшую паузу. — Посмотрим, посмотрим.

Он развязно подошел к столу, за которым сидел Кантэн.

— Вы прибыли в город с отрядом Гоша. Разве не так? Кантэн почувствовал недоброе. Человек, стоявший перед ним, вызывал у него еще большую антипатию, чем во время их первой встречи в Шавере. К тому же Кантэна покоробило слетевшее с его языка имя «Карабас». Молодой человек вспомнил Констана и подумал, что Буажелен отнюдь не случайно повторил титул, который пришел в голову его кузену. Однако он постарался, чтобы ответ его прозвучал спокойно и вежливо.