Лето Святого Мартина - Sabatini Rafael - Страница 44

— Со мной все в порядке, — угрюмо ответил юноша.

Он чувствовал, что выглядит не лучшим образом, и его тщеславие страдало от этого. — Я жалею, что мало участвовал в этой схватке, — пробормотал он.

— Dieu! note 38 Это была жесточайшая схватка, которую мне или кому-нибудь из нас доводилось видеть, — выругался Фортунио. — Великолепный фехтовальщик этот господин де Гарнаш! Он заслуживал лучшего конца!

— А вы уверены, что он утонул?

В ответ Фортунио привел свои доводы, которые убедили и маркизу, и ее сына — им в самом деле казалось невероятным, чтобы парижанин смог уцелеть после такого прыжка. Вдова смотрела то на Мариуса, то на капитана.

— Как по-вашему, сможете ли вы оба участвовать в завтрашнем деле?

— спросила она.

— Что касается меня, — рассмеялся Фортунио, — я готов хоть сейчас.

— А я буду готов, когда отдохну, — мрачно добавил Мариус.

— Тогда идите оба отдыхать, вам скоро понадобятся силы, — повелела она им.

— Мне тоже пора, мадам, — сказал сенешал, склонившись над рукой, которую она протянула ему. Он хотел добавить пару слов, пожелав им удачи, но не решился, повернулся, вновь поклонился и удалился из комнаты.

Через пять минут сенешал уехал, мост был поднят, а Фортунио отдал своим людям приказание прекратить тщетные поиски, очистить прихожую в северной башне и отнести убитых в часовню, которая временно должна была служить мертвецкой. Когда это было исполнено, он отправился спать; огни вскоре погасли, и весь замок погрузился в сон. Кроме Арсенио, который стоял на часах и мучительно переживал то, что произошло, удивляясь опрометчивости своего друга Баттисты — он ведь не знал всех подробностей этого дела.

Если бы в Кондильяке не были столь уверены, что Гарнаш утонул, то спали бы в эту ночь менее спокойно. Фортунио был прав в своих выводах, но несколько поспешил с ними: хотя он верно предположил, что парижанин не вылезал изо рва — ни там, где он его искал, ни где-либо в другом месте, — он ошибся, считая, что тот находится на дне.

Прыгая через окно, Гарнаш был готов оказаться в другом, — и как он надеялся — лучшем мире. Дважды перевернувшись в воздухе, он вошел в холодную воду рва вертикально, ногами вниз, и продолжал опускаться, пока носки не коснулись менее податливой, но все же мягкой субстанции. Удивляясь, что у него до сих пор сохранилась способность что-то ощущать, он вовремя понял, что коснулся ила на дне и даже погрузился в него по лодыжки. Сильный, отчаянный толчок обеими ногами сразу освободил его, и он почувствовал, что медленно поднимается.

Часто говорят, что тонущий человек, пытаясь выплыть, видит перед собой, как в зеркале, всю свою жизнь. В те несколько мгновений, пока Гарнаш всплывал сквозь стоячие воды рва, он успел взглянуть на всю ситуацию в целом, определил, что, достигнув поверхности, ему надо будет вынырнуть как можно осторожнее, помня, что в окне наверху наверняка будут зрители, интересующиеся результатом его полета. Он помнил, что мадам послала Трессана за мушкетами. Если они уже наверху и заметят его, то могут выстрелить, а Гарнашу было бы очень обидно получить пулю после всего того, что с ним произошло. Когда его голова появилась на поверхности и оказалась в холодной ночной мгле, он глубоко вдохнул свежий и очень желанный воздух и, мягко двигая руками под водой, бесшумно поплыл, но не к краю рва, а к стене замка, вблизи которой, как он думал, его не смогут заметить. Счастливый случай помог ему найти щель между двумя камнями, которую он сперва не заметил, а случайно нащупал на гранитной поверхности. Минуту он цеплялся за нее, обдумывая свое положение. Наверху он услышал голоса и увидел свет, льющийся из разбитого окна.

И тут Гарнаш с удивлением почувствовал в себе прилив сил. Когда он бросился вниз из окна, сил едва хватило, чтобы совершить сам прыжок: он был взмылен, как лошадь, и считал, что полностью выдохся. Холодная вода рва, похоже, привела его в себя, смыла усталость и восстановила энергию. Мозг ожил, а чувства приобрели необычную остроту, и он принялся размышлять, о том, что делать дальше.

Его первым импульсивным желанием было доплыть до края рва, вылезти из него и положиться на быстроту своих ног. Но, вспомнив о равнинном характере окружающей замок местности, он понял, что такое решение приведет к гибели. Вот-вот должны начаться поиски, и, не обнаружив его в воде, врагам придется прочесать всю территорию вокруг Кондильяка. Он поставил себя на их место. Он старался думать так, как будут думать они, пытался угадать их возможные шаги. Положение Гарнаша было отчаянным, и на этот счет он не питал никаких иллюзий. Он не был оптимистом настолько, чтобы предположить, что они примут на веру его гибель и не захотят выйти, им придется опустить мост, и он сможет спрятаться именно под ним.

Гарнаш оттолкнулся от стены и тихо поплыл к восточному углу замка. Он обогнул его, и тут луна, до этого момента очень кстати скрытая облаком, вышла из-за него и залила слабым серебристым светом поверхность воды. Невдалеке перед собой он заметил темную массу, лежащую поперек рва, и сразу понял, что это мост. Он был опущен, потому что господин сенешал намеревался покинуть замок. Но для Гарнаша это не имело значения. Мост был опущен, и он устремился к нему.

В несколько гребков бесшумно достиг моста. Мгновение он колебался, не отваживаясь нырнуть в темноту под ним, но, сознавая, что у него нет выбора, решился. Он подплыл к стене и, ощупав ее, обнаружил свешивающуюся и уходящую в воду цепь. Он схватился за нее обеими руками и повис на ней, ожидая последующих событий.

И тут, впервые за всю ночь, его пульс участился. Он ждал, вися на цепи в темноте, и уходящие секунды казались ему вечностью. У него не было шпаги, которой он мог бы защищаться, если его атакуют, не было твердой почвы под ногами. Если его обнаружат, он будет совершенно беззащитен и полностью в их власти; они смогут сделать с ним все, что пожелают: застрелить сразу, взять живьем или забить до смерти. И пока он ждал, его сердце отчаянно колотилось, а из груди вырывалось судорожное дыхание. От ледяной воды, всего несколько минут назад взбодрившей его, тело начинало коченеть, само мужество, казалось, остывало, когда холод пробирал до мозга костей.

Наконец он уловил топот ног, звуки голосов и среди них голос Фортунио, звучавший громче всех. Тяжелые сапоги застучали по настилу моста, и каждый шаг солдат падал, как удар грома, на голову парижанина. По обе стороны моста вода во рву озарилась светом факелов. Один человек наверху остановился. Затем шаги удалились. Замелькали факелы, Гарнаш едва сдерживал нервную дрожь, ожидая каждое мгновение попасть в луч света и быть застигнутым врасплох, как водяная крыса. Но человек направился дальше.

За ним последовали другие. Нервы Гарнаша были настолько напряжены, что был момент, когда он хотел подплыть к краю рва и бежать на север, пока они прочесывали луг к востоку от замка; но он подавил это желание и остался под мостом. Ему казалось, что прошла целая вечность, прежде чем эти люди вернулись и вновь прошли по мосту над его головой, возвращаясь в замок. Наконец цокот копыт по камням двора и затем грохот по доскам моста дали ему знать, что Трессан отправился восвояси. Он услышал, как громче и веселее застучали копыта лошадей. Когда стук копыт смолк вдалеке, наверху вновь раздались голоса.

О Боже! Неужели это никогда не кончится? Он почувствовал, что еще несколько минут в воде — и он окончательно окоченеет.

Вдруг до его слуха долетел первый за всю эту ночь отрадный звук. Заскрипели цепи, застонали петли, и громадная черная завеса над его головой стала постепенно подниматься, затем все быстрее и быстрее, пока не оказалась в вертикальном положении около стены замка. В этот момент слабый свет луны осветил бледное от холода лицо Гарнаша.

Он отпустил цепь и быстрыми, бесшумными движениями, насколько это было возможно, пересек ров. Почти без сил он выбрался на берег. Мгновение он сидел и прислушивался. Не рано ли он начал действовать? Не был ли неосторожен?