Спящий пробуждается - Главса Милош - Страница 8

Шейх Слиман говорит с чувством. Он мистик.

— Если я стремлюсь познать истину, я должен изолировать себя от мира. Только тогда я смогу увидеть сущность всех вещей своим сердцем, но не телесным, а духовным. Тем, что отрешусь от своей физической сущности, я обрету способность смотреть духовными глазами на скрытые таинства. Это подлинное альфана филь-лах — поглощение человека богом. Умереть в мире означает жить в боге. После этого уже не так далек иттисаль — состояние, когда душа отделена от всего телесного и соединена с всемилосердным. И чем больше людей достигнет иттисаля, тем скорее мы приблизимся к всемирному государству гармонии и братства.

Шейх изрекает, взвешивая каждое слово, а когда упоминает о внутренней гармонии и братстве, касается двумя пальцами сердца. Жестами он напоминает начинающего актера на провинциальной сцене, но голос его звучит убежденно. Каждое движение проникнуто необычайной торжественностью, словно этот непогрешимый великий теоретик хочет сказать: «Смотрите, я пророк. Только я имею рецепт оздоровления человечества». И поэтому: «Следуйте за мной!»

Мы действительно следуем за стариком — в его библиотеку. Она еще более странная, чем ее владелец. В ней главным образом исламистская литература. Религия, философия, мистика. Длинный ряд авторов: Мохамед-эль Батануни, Али Борхан эд Дин эль Галах, Аль Бадауи, Ибн Гихам, Абуль Фида. Рядом с ними религиозные сочинения европейских авторов, знатоков ислама. Например, «Коран, его поэзия и законы» Стенли Лэйн Пуля. Есть здесь и книги об исламе, написанные католиками. Среди них «Символы Магомета, что они означают». Автором ее является аббат Барду, апостольский префект Сахары, знаток исламской символики.

Мы заканчиваем осмотр библиотеки, и хозяин дарит нам по экземпляру французского перевода своего труда с авторским посвящением. Книга называется: «Восток, как его видит Запад» и представляет собой сборник религиозно-критических очерков. На обложке читаем, что книга выпущена издательством Г. Пьяцца, улица Бонапарта, 19, Париж.

В саду нам показывают гробницу, которую шейх велел соорудить для себя по своему вкусу. Надгробием служит тонкий мраморный столбик, верхушку которого венчает каменный тюрбан. Надпись: «И над ангелом вознесусь, потому что все мне безразлично, кроме бога». Это цитата из Джалалэддина Руми, персидского поэта, мистика и философа.

Воздух на террасе шейха насыщен ароматом роз. Солнце опускается к горизонту, словно стараясь нанизать себя на высокие стволы пальм.

— Я знаю вашего Масарика, читал Ленина… И все же говорю: развитие, не революция. Гармония, не насилие. Я гуманист и эстет.

— Но позвольте, Сиди эль Хаджи, ведь алжирская политическая партия, партия манифеста, которую вы поддерживаете, считается революционной партией!

— Конечно, конечно, — усмехнулся старик… — Однако если я говорю о революции, я имею в виду людское сердце, а не кулак и кровь. Таково наше мнение, мнение трезвых деятелей партии. Мы не хотим иметь ничего общего с уличными бунтовщиками. Мы готовим всеисламскую революцию сердец путем иттисаля. Ее начал еще пророк, и наш долг продолжать его дело. До победы Гармонии.

Почтенный старик хотел этим, несомненно, сказать, что алжирский народ не имеет права на активное сопротивление колониальным властям. Что идея народно-освободительной революции, которую признают пять шестых алжирского народа, это преступное безумие. Так, к удовлетворению власть имущих, освещает он теоретический вопрос гармонии мира и человечества! А вот на практике он отнюдь не помогает избавиться от нищеты своим соплеменникам, за высокими стенами виллы протягивающим худую руку за милостыней. Ведь красивыми словами о гуманности нельзя помочь покрытым язвами нищим, детям, ослепленным трахомой, больным туберкулезом.

Только теперь мы обращаем внимание, что у шейха на груди сине-белая ленточка ордена Почетного легиона за службу Франции.

Он недаром получил эту ленточку.

Он «друг Франции». Той Франции, которая безразлична к страданиям миллионов алжирцев. К счастью, есть и другая Франция, которая вносит свой вклад в будущее Алжира. И этот вклад совсем не так мал.

— Разбушевавшиеся силы, такие, как Ферхат Аббас, восстают против французских порядков, — снова изрекает Слиман. — Они хотят, чтобы Алжир получил такое же положение, как соседние Тунис и Марокко. Но скажите сами, господа, с кем французское правительство может договариваться об этом? В Тунисе имеется Бургиба, в Марокко — султан Мохаммед. У нас же нет такой представительной личности, с которой Париж мог бы или хотел вести переговоры!

Выходит, что Сиди эль Хаджи Ибрагим бен Слиман не считается с алжирским народом, с помощью своих организаций объединившимся во всенародном движении, которое называется «Фронтом национального освобождения».

А ведь алжирский народ к вопросу своего освобождения относится со всем серьезностью. Старый колониализм мертв. Речь идет о том, будет ли алжирский вопрос решен путем кровопролития, крупных жертв с обеих сторон или же мирно, на основе непосредственных переговоров Парижа с алжирской оппозицией. Если бы осуществилась вторая возможность, это был бы шаг к созданию подлинного Французского Союза, который согласно французской конституции должен быть содружеством наций, основанным на взаимном уважении и равноправии. Ибо нет сомнений в том, что простой француз сделал и еще немало сделает для развития цивилизации в Северной Африке.

Удастся ли погасить пламя кровавых битв во имя этой цивилизаторской миссии?

Как бы там ни было, небольшая экскурсия в мировую политику убедила нас, что время «Тысячи и одной ночи» безвозвратно миновало.

Иттисаль — это искусство мистиков. Но еще большее искусство, шейх, это твердо стать ногами на своей земле и переделать ее так, как этого хочет народ.

Вверх к Джельфе

Нам уже нечего делать в Бу Сааде.

Мы знаем ее чуточку лучше, чем группа американцев и ирландцев, проводящих все свое время за перемешиванием коктейлей в баре «Оазис». От адской жары они защищены куском льда, электрическим вентилятором и большой дозой жадности к жизни. Оптимизм спортсменов, до сих пор привыкших только выигрывать.

Мы перешли через уличку литейщиков. Перебрались по наносам мелкого сыпучего песка к местному кладбищу, и в обществе мертвых, спящих под вздымающимися к небу каменными столбами, почувствовали себя совсем неплохо. По дороге нам дали резной матрак, бич с кожаными хвостами. Теперь не хватает только сущей мелочи — верблюда.

— Когда в радиаторе выкипит вся вода, будем этим бичом подгонять наш рено, — шутит Божек. И нажимает стартер.

Ближайшая цель — Джельфа.

Следующие 112 километров — езда по выбоинам. Вы едете по алжирской писте, полоске укатанного песка, отмеченной камнями или консервными банками. Местами она переходит в относительно гладкую дорогу.

Дьявол бы побрал эту алжирскую писту! Но в конце концов вы скажете, что лучше плохая дорога, чем никакой. Как иначе вы смогли бы попасть в Джельфу?

Унылая картина без растительности, без тени. Голые скалы с острыми гранями. Так, наверное, выглядит лунный пейзаж. И действительно, то, что мы здесь видим, напоминает кратеры давно погасших вулканов. Миллионы лет назад, вероятно, тут кипела жизнь. Об этом свидетельствуют окаменелые отпечатки удивительных растений, мхов, папоротников.

Обгоняем автобус. Он может служить экспонатом в политехническом музее. Автобус дважды в неделю ходит по маршруту Бу Саада — Джельфа. Обычно владельцами таких автобусов являются местные предприниматели. Некий Бен Насер, охваченный коммерческим вдохновением, купил несколько старых колымаг. Потом он организовал, предварительно разрекламировав свое мероприятие, местное сообщение по пистам в глубинных районах страны. Там, где Банк Ротшильда не решился вкладывать свои капиталы.

За баранкой автобуса сидит европеец с испачканным носом и в промасленной спецовке. У него такой вид, словно он только что вышел из кабачка на одном из углов парижского предместья Клиши.