Колумб - Sabatini Rafael - Страница 54

— Что тут происходит? — спросил он и тут же набросился на рулевого: — Держи крепче руль. Нас сносит. В чём дело?

— Стрелка, адмирал, — ответил Коса, и шум мгновенно стих. Люди ждали, что скажет адмирал.

— Стрелка? А что с ней? О чём вы говорите?

— Ей больше нельзя верить.

Колон, однако, продолжал прикидываться, будто ничего не понимает.

— Нельзя верить? Это ещё почему?

Ему ответил Ирес, моряк средних лет, вроде бы ирландец по происхождению, избороздивший все моря известного мира.

— Она потеряла силу. Потеряла силу. Теперь мы затеряны в неведомом мире, и даже компас не поможет нам определить наше местоположение.

— Это так, адмирал, — мрачно поддержал матроса Рата.

— И означает это только одно, — завопил седовласый Ниевес, один из помилованных преступников. — Мы покинули пределы мира, в котором Бог поселил человека.

— Мы обречены, — добавил чей-то голос. — Покинуты и обречены. И дорога нам — в ад.

— Пусть я умру, если не знал, что этим всё и кончится! — взревел Ирес.

И тут же толпа угрожающе надвинулась на Колона.

— Тихо! — осадил он матросов. — Дайте мне пройти. — Он подступил к нактоузу, свет фонаря падал на его спокойное, решительное лицо. Матросы затаили дыхание, пока адмирал пристально смотрел на стрелку компаса. Тишину нарушил голос Раты.

— Смотрите сами, дон Кристобаль. Вон Полярная звезда. Стрелка отклонена на пять градусов, не меньше.

Если Колон и смотрел, то не для того, чтобы убедиться в справедливости слов Раты, об отклонении стрелки он знал и так. Просто ему требовалось время, чтобы найти приемлемое объяснение.

В свете фонаря матросы увидели, как изменилось его лицо. Губы расползлись в улыбке. Адмирал громко рассмеялся.

— Идиоты! Безголовые идиоты! А вам, Коса, просто стыдно — при вашем-то опыте! Вы меня удивляете. Да как же вы могли даже подумать, что стрелка изменила направление, потому что не указывает больше на Полярную звезду.

Коса вспыхнул.

— Конечно, сместились звёзды, а не стрелка.

— Звезда? Да разве…

— Что ж тут непонятного? — Колон поднял руку и посмотрел наверх. — Звезда, как вы можете убедиться сами, движется поперёк небес. Куда бы увела нас стрелка компаса, если бы следовала за ней? Она сослужила бы нам недобрую службу, если б оставалась нацеленной в невидимую точку, на север. — Он опустил руку, пренебрежительно повёл плечами. — Расходитесь с миром и не забивайте головы тем, чего вы не понимаете.

Властность голоса, наукообразные рассуждения, презрение, сквозившее в каждой фразе, подействовали безотказно. Исчезли последние сомнения в правоте Колона.

Матросы разошлись, направился в каюту и адмирал, но у самого трапа на его плечо легла рука Косы. Штурман, он разбирался в вопросах навигации не хуже Колона.

— Я не стал спорить с вами, адмирал, чтобы не спровоцировать бунт. Но…

— Вы поступили мудро.

— Но, проведя в море столько лет, я понятия не…

Колон прервал его ледяным тоном.

— Вы же никогда не плавали по этой параллели Хуан.

— И вы тоже, дон Кристобаль, — последовал ответ. — Для вас это внове, как и для меня. И каким образом вам стало известно…

Снова ему не дали договорить.

— Так же, как мне известно, что мы плывём в Индии. Так же, как я знаю многое из того, что не проверено другими. И вы поверьте мне на слово, если не хотите, чтобы эти крысы запаниковали. — Колон похлопал штурмана по плечу, показывая, что разговор окончен. — Доброй ночи, Хуан. — И скрылся в каюте.

А де ла Коса ещё несколько минут стоял, почёсывая затылок, не зная, чему верить.

Импровизация Колона показалась убедительной не только команде «Санта-Марии», но и Пинсонам, которым на следующий день он сообщил причину доселе загадочного отклонения стрелки компаса. И на какое-то время обрёл покой.

Шли они в полосе устойчивых ветров, дующих с востока на запад. Корабли оставляли за собой лигу за лигой, идя под всеми парусами.

Матросы наслаждались передышкой. Играли в карты и кости, купались в тёплой воде, мерились силой, пели под гитару. Каждый вечер на закате солнца, по приказу Колона все они собирались на шкафуте, чтобы пропеть вечернюю молитву Богородице.

Так прошло несколько дней, но как-то ночью небо окрасилось огнём падающих метеоров. Вид их разбудил суеверные страхи, заставил вспомнить страшные истории о чудовищах, охраняющих океан от непрошеных гостей. Но паника оказалась недолгой, потому что небо затянули облака, пошёл мелкий дождь, а к утру, когда вновь выглянуло солнце, метеоры уже забылись.

А вскоре они оказались меж обширных полей водорослей, где-то пожелтевших и увядших, где-то свежих, нежно-зелёных. Вокруг каравелл сновали тунцы, и Колон, чтобы поднять настроение команды, уведомил матросов, хотя сам в этом сильно сомневался, что тунцы никогда не отплывают далеко от берега.

На «Нинье» выловили несколько больших рыбин и поджарили их на жаровнях, установленных на шкафуте. Моряки с удовольствием отведали свежей рыбы, потому что солонина уже не лезла в горло.

Поля водорослей всё увеличивались в размерах, и с борта каравелл казалось, что они плывут по заливным лугам. Скорость заметно упала, и в душах матросов опять проснулась тревога. Пошли разговоры, что они попали на мелководье, а скоро корабли сядут на скалы и останутся там навсегда.

Колон помнил рассказ Аристотеля о кораблях из Кадиса, которые унесло на запад к полям водорослей, напоминающим острова. Поля эти привели моряков древности в ужас. Но не стал говорить об этом команде. Не решился он предположить, что поля эти свидетельствуют о близости земли, поскольку они прошли лишь триста шестьдесят лиг и находились, по его расчётам, на полпути к Сипанго. Однако, чтобы рассеять страхи матросов, Колон приказал промерить глубину. Дна, естественно, не достали, и досужие разговоры стихли.

Наконец, поля водорослей остались позади, и они вновь вышли в чистые воды, подгоняемые устойчивым восточным ветром.

Один из искателей приключений, плывущих с ними, Санчо Гомес, обедневший дворянин из Кадиса, заявил, что вода стала менее солёной, то есть они уже недалеко от суши — пресные воды рек разбавляют соль моря. Мнение других моряков, попробовавших воду, разделились. Оптимисты соглашались с Гомесом, пессимисты, возглавляемые Иресом, утверждали обратное.

Гомес, однако, твёрдо стоял на своём, и в тот же вечер, после того как пропели молитву деве Марии, каравелла огласилась его криком: «Земля! — рука его указывала на север. — Неужели и теперь вы, твердолобые упрямцы, будете говорить, что я не прав?»

Что-то туманное, похожее на береговую линию, высилось на горизонте, подсвеченном заходящим солнцем.

Колон стоял на шканцах вместе с Косой, Арандой, Эскобедо и ещё тремя офицерами. Крик Гомеса заставил его подойти к правому борту, всмотреться в горизонт. Наверное, он бы поддержал Гомеса, если б не его убеждение, что землю они могут увидеть только на западе.

— Это не земля, — охладил он надежды команды. — Облака, ничего более. — И рассмеялся, пытаясь шуткой скрасить разочарование. — Желание получить награду, Санчо, застлало вам глаза.

Он имел в виду десять тысяч мараведи, обещанные королевой тому, кто первым увидит землю.

Но никто не рассмеялся, а Санчо Гомес твердил, что может отличить землю от облака. И на шкафуте всё громче звучало требование повернуть на север.

Но Колон быстро положил этому конец.

— Не забывайте о том, что на каравелле один капитан, и плыть она будет, куда он прикажет. Очертания земли сеньора Гомеса меняются. Но я обещаю вам, что утром мы изменим курс, если увидим эту массу по правому борту.

Они подчинились его воле, а на рассвете обнаружили, что между небом и водой ничего нет. Пришлось соглашаться, что прошлым вечером за землю они приняли облака.

К сожалению, на этом дело не кончилось. Несбывшиеся надежды оставили горький осадок, исчезнувший мираж возродил прежние страхи. Поначалу слышалось глухое ворчание, но Аранда, постоянно находившийся среди матросов, услышал в нём приближение бури и незамедлительно предупредил Колона.