Колумб - Sabatini Rafael - Страница 20

У Рокки отвисла челюсть.

— А что там различать, — изумился он.

— Раз вы задаёте этот вопрос, едва ли вам понять ответ.

— Если б вы его знали, то не отвечали бы столь уклончиво. О Господи! Ну зачем все эти тонкости. Мужчина должен удовольствоваться тем, что открывают ему его пять чувств.

Колон рассмеялся, снимая возникшее в компании напряжение.

— Может, это и есть мудрость: думать глазами вместо того, чтобы видеть разумом. Возможно, я избавил бы себя от многих тревог, если б следовал этому. Но что за жизнь без тревог? Без борьбы жить неинтересно.

— Если борьба приносит успех, — поправила его Беатрис.

— Без надежды на успех в борьбу не ввязываются. Никто заранее не обрекает себя на поражение.

Взгляд Беатрис становился всё дружелюбнее.

— Как хорошо быть мужчиной, — в голосе слышались нотки грусти. — Быть хозяином своей судьбы.

— Это удавалось немногим.

— Но мужчина может за это бороться, а борьба, как вы только что сказали, это и есть жизнь.

Рокка не выдержал.

— К дьяволу все эти рассуждения. Мы пришли сюда веселиться или упражняться в философии?

И начал веселиться, рассказывая забавные, зачастую скабрёзные истории. Но ни в ком не нашёл поддержки. Галлино просто не умел поддерживать светскую беседу. Беатрис сидела, иногда улыбаясь, но глаза её затянула дымка тумана. Колон, занятый мыслями о сидящей рядом красавице, не слушал, и слова Рокки пролетали мимо него.

В конце концов Рокка не устоял перед тем, чтобы не поддеть его.

— Сеньор Колон, недостаток думающих глазами заключается в том, что весь мир может прочесть его мысли.

— Что ж в этом плохого, если среди мыслей нет бесчестных?

Беатрис осушила свою чашку и поднялась.

— Я принесу гитару, чтобы расплатиться песней за столь щедрое угощение.

Едва она вышла за дверь, Рокка повернулся к Колону.

— Я сослужил себе плохую службу, пригласив вас с собой. Те надежды, что были у меня, развеялись, как дым. Девушка не смотрит ни на кого, кроме вас.

Колон посмотрел ему прямо в глаза.

— Если у вас честные намерения, я сейчас же уйду.

— Честные! — Рокка рассмеялся, и Галлино тут же присоединился к нему. — Она же танцовщица!

Колон пожал плечами, не желая продолжать разговор. Этот говорливый, разодетый в пух и прах венецианец начал действовать ему на нервы.

— Наш добрый Рокка так привык к лёгким победам, — проскрипел Галлино, — что перестал верить в добродетель. Но я согласен с вами, сеньор. Если он решится попытать счастье с этой девушкой, я думаю, его тщеславию будет нанесён жестокий урон.

— Не хотите ли пари? — взвился Рокка.

— Постыдитесь, сеньор, — одёрнул его Колон. — Разве можно на это спорить?

— Чёрт подери! Если вы настроены столь серьёзно, я оставляю вам поле боя, друг мой. И благословляю вас.

— Вы не так меня поняли… — начал Колон, но появление Беатрис прервало его объяснение.

Она спела две короткие любовные песенки, простенькие, но близкие сердцу андалузцев, в которых тесно переплетались смех и слёзы. Этим она окончательно покорила Колона.

При расставании, пока Рокка и Галлино рассчитывались с Загарте, он наклонился к Беатрис и прошептал: «Могу я прийти снова, чтобы услышать, как вы поёте, увидеть, как танцуете?»

Она склонила голову над гитарой, лежащей у неё на коленях.

— Вам не требуется моего разрешения. Загарте примет вас с распростёртыми объятиями.

— А вы нет?

Беатрис подняла голову, их взгляды встретились, и в её глазах он заметил туманное облачко. Затем она вновь уставилась на гитару.

— Разве это имеет значение?

— Ещё какое. Я не приду, если вы не будете мне рады.

Она тихонько, но невесело рассмеялась.

— Загарте тепло принял меня, я не могу отплатить ему чёрной неблагодарностью, отлучив вас от его харчевни.

— Я хочу приходить не в харчевню, а к вам.

— Как вы настойчивы. — Беатрис вздохнула. — Но, наверное, такой уж у вас характер, не так ли? — И, прежде чем он ответил, добавила: — Я буду рада вашему приходу. Да. Почему бы и нет?

Глава XIII. СЕТИ

Рокка остался ей недоволен. В тот же вечер он вернулся к Загарте, у которого она сняла две комнатки. Галлино, совершенно не доверявший его методам, пришёл вместе с ним.

— Послушай, девочка моя, это не тот случай, когда ты должна изображать благородную даму и жеманную добродетель. Ты знаешь, что от тебя требуется…

Беатрис надула губы.

— Что же вы, совсем хотите превратить меня в шлюху? Я должна и вести себя соответственно?

— Святой Боже! — раздражённо воскликнул Рокка. — Хорошенькое же у тебя настроение. Так слушай! Поменьше бы тебе думать о собственном достоинстве и побольше — о Пабло де Арана, гниющем в подземелье в компании крыс.

Тут Беатрис взбеленилась.

— Трусливые вы подонки. Обязательно вам мучить меня лишь для того, чтобы поскорее достигнуть своей мерзкой цели? Я и так достаточно окунулась в грязь, чтобы ублажить вас и вашего хозяина, который ничем не лучше…

— Заткнись! — оборвал её Рокка. — Не смей говорить так о его светлости!

— Ш-ш-ш! — одёрнул его Галлино. — Ты хочешь, чтобы тебя слышала вся Кордова? Спешка никого не доводила до добра.

— А как же нам не спешить, если времени остаётся всё меньше? Как только комиссия…

— Достаточно! — Галлино оттолкнул его, встал перед девушкой, положил руку ей на плечо.

Она отпрянула.

— Говорите, что хотите сказать, но не прикасайтесь ко мне.

— Ой, какие мы недотроги, — хмыкнул Рокка.

Но Галлино и не подумал убрать руку.

— Чем быстрее мы с этим покончим, Беатрис, тем будет лучше для нас всех, включая твоего брата. Нам представляется, что сегодня ты попусту потеряла время. Конечно, это лишь первая встреча. Когда он придёт в следующий раз, подпусти его поближе. Вот и всё! — И направился к двери, где, обернувшись, добавил: — Оставайся с Богом!

— Идите с Богом, — автоматически ответила Беатрис.

На улице Рокка не смог сдержать распиравшее его раздражение.

— Я говорю одно, ты — другое. К чему эти разногласия?

— Потому что я хочу, чтобы она выбрала именно тот путь, который сама считает кратчайшим. «Chi va sano…» — процитировал он пословицу. — «Тише едешь — дальше будешь».

После этого от Беатрис уже не требовали, чтобы она как можно быстрее заманила Колона в свои сети. Да, собственно, он сам рвался туда. Скромность Беатрис, свойственная её характеру, оказалась отличной приманкой, а распущенность, на которой настаивал Рокка скорее всего отвратили бы Колона.

Увиденное им сочетание красоты и благородства обещало нежную дружбу, в которой он нуждался более всего в те тяжёлые для него дни.

Колон едва дождался следующего дня, чтобы вновь прийти к Загарте. Он снял тот же кабинет, теперь только для себя, и просидел у окна весь спектакль, следя жадным взглядом за каждым её движением.

Она приняла приглашение, посланное ей через Загарте, пришла, смутилась, увидев, что Колон один, подалась назад, но всё-таки уступила его настойчивым просьбам отужинать с ним.

Днём позже и ещё через день он вновь появлялся у Загарте, и Беатрис каждый раз приходила к нему на ужин. Отношения их становились всё более близкими, но не выходили из жёстких рамок, переступить которые он, похоже, не решался.

Её врождённая сдержанность всё более и более будоражила его чувства. В манерах её не было лукавства. Он лез из кожи вон, чтобы развлечь Беатрис, и наградой ему часто звучал её мелодичный смех, но в нём слышалась грусть, как бы отражавшая тяжесть, лежащую у неё на душе.

И Колон не мог этого не почувствовать.

— Если я правильно понимаю, госпожа моя, жизнь жестоко обошлась с вами? — спросил он в один из вечеров.

— А разве жизнь к кому-нибудь бывает добра? — уклонилась она от ответа.

— А, так вы заметили её суровость?

— Я же одинока, защитить меня некому. Он покачал головой.