Фаворит короля - Sabatini Rafael - Страница 66

С этой мыслью сэр Ральф Винвуд отправился из Лондона на встречу с новоявленным царем Соломоном. Его величество путешествовал, и сэр Ральф нагнал его в Гемпшире, в Белью, имении лорда Саутгемптона.

Аудиенция состоялась поздно вечером, после бурного дня, в течение которого его величество предавался обильным возлияниям.

Надо заметить, пересказ сэром Ральфом полученных от Таумбола сведений оказал на короля отрезвляющее воздействие. В конце повествования об аптекарском помощнике багровый цвет физиономии его величества сменился на мертвенно-бледный, а в налитых кровью глазах появился напряженный блеск. И вообще король весь как-то подобрался. Когда сэр Ральф приступил к рассказу о беседе с Лобелем, король прервал его:

– Черт побери! Почему вы отправились к этому типу, предварительно не переговорив со мной?

Сэр Ральф согнулся в поклоне.

– Я почел это своим долгом, сир.

– Ваш долг – повиноваться моим указаниям, а такого указания вы от меня не получали. Так, так! Господи, Боже мой, продолжайте. – Король теребил скатерть, пальцы его дрожали. – Что вам наговорил этот Лобель?

– Он посмеялся надо мной, сир! – И сэр Ральф передал издевательские речи аптекаря.

Король с презрением смотрел на своего государственного секретаря.

– А вам самому разве эта история не кажется смешной? Неужто Лобель не доказал вам всю абсурдность ваших обвинений? И вы еще являетесь ко мне и утомляете меня этой чушью.

На мгновение сэр Ральф растерялся, но потом воспрянул духом:

– Действительно, эта история могла бы показаться абсурдной, если бы аптекарь не дал своему помощнику денег для поездки за границу.

– А как объяснил это Лобель?

Сэр Ральф доложил. Король пожал плечами:

– Вполне удовлетворительный ответ. У вас нет доказательств иных мотивов.

И с этими словами его величество отпустил своего первого министра с рекомендацией более не тратить времени на пустые забавы.

Удрученный королевским выговором сэр Ральф удалился, но остался при прежнем убеждении – он полагал, что королю просто отказала прозорливость. И решил при первой же возможности докопаться до сути: ведь аптекари не снабжают своих учеников деньгами и не посылают их за границу из чистого расположения. Ничто на белом свете не могло убедить в этом сэра Ральфа.

Возможность представилась уже на следующей неделе. Сэр Ральф обедал с графом Шрузбери в его городском доме на Броуд-стрит (графиня Шрузбери в это время пребывала в Тауэре благодаря той роли, которую она сыграла в попытке освобождения леди Арабеллы). Чтобы обеспечить супруге необходимый комфорт, граф искал дружбы с комендантом Тауэра, сэром Джервасом Илвизом. Сэр Джервас был в числе приглашенных, и граф любезно представил его государственному секретарю. Представление он сопровождал просьбой взять коменданта под свое покровительство.

Сэр Ральф принял эту просьбу близко к сердцу. Во время обеда он хранил суровое молчание, но это никого не смутило – он был известен своей мрачностью. На самом же деле сэр Ральф обдумывал, какие выгоды можно извлечь из знакомства с комендантом.

Когда обед подошел к концу, он отозвал сэра Джерваса в сторонку и предложил прогуляться на свежем воздухе. Сэр Джервас с охотой согласился, расценив приглашение как знак того, что сэр Ральф склонен прислушаться к рекомендациям графа Шрузбери. Они степенно шествовали по дорожкам освещенного солнцем парка – сухой, поджарый, пожилой комендант в красном с черным камзоле и грузный государственный секретарь, одетый во все черное. Первая же фраза сэра Ральфа заставила сэра Джерваса вздрогнуть.

– Я буду рад считать вас своим другом, сэр Джервас, и помогать всем, что в моей власти, однако прежде всего я хотел бы убедиться в ложности тех обвинений, которые звучали в ваш адрес в разговорах придворных сплетников по поводу вашей роли в кончине сэра Томаса Овербери.

Комендант остановился. Сэр Ральф также остановился и с тайным удовольствием отметил, что комендант побледнел, а его круглые серые глаза приобрели испуганное выражение.

– Так вы, сэр, знаете, что случилось? – спросил сэр Джервас, самим вопросом давая понять, что и не думает уклоняться от ответов. Сэр Ральф торжественно кивнул:

– О да. Но не знаю, как именно все произошло и в чем заключалась ваша роль. Об этом я бы и хотел узнать.

– О моей роли? Господи, да моей целью было, поелику возможно, охранять и беречь этого несчастного, но при этом не вредить себе. Ибо в деле был замешан лорд-хранитель печати.

– Лорд-хранитель печати?! – Сердце сэра Ральфа бешено забилось. – Вы имеете в виду лорда Сомерсета?

– Нет, нет. Тогда лордом-хранителем печати был лорд Нортгемптон. В истории замешана и леди Фрэнсис Говард, теперь она графиня Сомерсет, а кто еще – не знаю. Я очень рисковал, пытаясь сорвать их планы, но совесть не позволяла мне поступать иначе. И все же, несмотря на мое противодействие, они своего добились. В этом. Господь свидетель, и заключается все мое участие в деле несчастного джентльмена.

Они вновь двинулись вдоль подстриженных бордюров. Сэр Ральф, уткнув бороду в грудь, размышлял.

Хорошенькую же историю он поведает королю! Да неужто и теперь его величество скажет, что сэр Ральф тешит себя беспочвенными иллюзиями и занимается безделицами, если видит нечто странное в том, что аптекарь дал своему помощнику денег для поездки за границу? А ведь в деле замешана и графиня Сомерсет, и лорд Нортгемптон, который тогда был ближайшим другом лорда Сомерсета. Разве можно теперь сомневаться, что и сам граф Сомерсет не остался в стороне? Вот оно, оружие, с помощью которого можно будет окончательно уничтожить этого выскочку! Наконец сэр Ральф заговорил:

– Сэр, я бы хотел убедиться в том, что ваша роль именно такова, как вы ее описываете. Какие меры по охране узника вы предприняли, когда поняли, что на его жизнь покушаются? И как вы пришли к такому выводу?

Комендант отвечал без малейших колебаний:

– Что до последнего, то поначалу мне казалось, будто его болезнь – работа провидения. На самом же деле все было вот как: к сэру Томасу приставили нового слугу, некоего Вестона, его рекомендовал мне начальник арсенала – прежнему слуге больше не доверяли, он проносил на волю записки заключенного. Через неделю после назначения я как-то встретил Вестона в коридоре, он нес узнику суп. В руке у него еще был маленький флакончик, он спросил: «Мне это сейчас дать?»

«Что дать?» – спросил я.

"Ну, вот эту штуку, – и шепотом добавил: – Розальгар[60]".

«Розальгар? Ты что, спятил? Что это значит?»

Он страшно перепугался:

«Сэр, но вы же сами знаете, что надо сделать!»

«А что надо сделать, милейший?»

Я схватил его за шиворот и под угрозой порки, а то и чего похуже, потребовал рассказать все, что знает. В ужасе этот тип выложил мне всю историю и попытался прикрыться теми, кто его послал. Он поклялся, что действовал по приказу миссис Тернер, получавшей, в свою очередь, указания свыше. Поскольку я не видел никаких причин, почему бы Вестону самому желать смерти сэра Томаса, я ему поверил.

Я отобрал у него флакон и вылил яд. Я видел, что и сам теперь попал в опасную переделку, однако заставил его Богом поклясться, что он не станет принимать участия в убийстве – если сэр Томас виновен в чем-то серьезном и заслуживал смерти, его следовало судить по закону и казнить по приговору суда.

После этого на имя узника стали поступать посылки со сладостями и деликатесами, их отправителем значилась леди Фрэнсис, а доставляла Тернер. Это были пирожные, горшочки с мармеладом, однажды ему прислали даже куропатку. Я все это выбрасывал и заменял такими же яствами, но приготовленными мною. Я понимал, что рискую навлечь на себя гнев тех, кто все это затеял. Но, несмотря на мою бдительность, они все же добились своего. Уверен – и Вестон подтвердил мою уверенность, – что убийство было совершено одним учеником аптекаря. Его подкупили. Сам же аптекарь – надежный, честный человек, думаю, он и по сей день остался таким же. Он действовал по предписаниям доктора Майерна, которого двор направил лечить сэра Томаса, когда тот заболел…