Белларион - Sabatini Rafael - Страница 57

Предложенная Белларионом стратегия убедила всех, включая Фачино, который скрепя сердце согласился в конце концов принять ее.

— Вы делаете это не ради маркиза Теодоро, а ради себя, — оставшись наедине с Фачино, попытался рассеять его сомнения Белларион. — Что касается Теодоро… — тут он загадочно улыбнулся. — На вашем месте я не стал бы завидовать ему. Его успехи очень скоро окажутся мнимыми, и ему придется дорого заплатить за них.

Фачино пристально взглянул на него.

— Мальчик мой, — с нескрываемым удивлением произнес он, — что произошло между тобой и Теодоро Монферратским?

— Ничего, я просто знаю, что он — мошенник.

— Ну-у, если ты собрался очистить всю Италию от мошенников, тебе придется стать странствующим рыцарем и немало потрудиться.

— Наверное, вы правы, — задумчиво ответил Белларион.

Глава II. БИТВА ПРИ НОВИ

Подробности кампании против излишне честолюбивого наместника французского короля можно узнать из исторических трудов мессера Корио и из других источников.

Во главе сильной армии, насчитывающей двенадцать тысяч человек, Фачино подошел к Генуе, которая сдалась без малейшего сопротивления. Услышав о приближении столь многочисленного войска, горожане, опасаясь грабежа и насилия, переправили свои семьи и ценности на стоявшие в гавани корабли, а затем их представители встретились с Фачино и обещали открыть ворота города при условии, что армия останется вне его стен.

— Единственной причиной, по которой мы оказались здесь, — ответил им Фачино с носилок, к которым приковала его разыгравшаяся подагра, — является восстановление законных прав маркиза Монферратского. Если вы примете его как своего государя, я немедленно отведу своих солдат к Нови, чтобы защитить вас от гнева маршала Бусико.

На следующее утро Теодоро Монферратский в сопровождении всего пятисот солдат торжественно въехал в Геную и был встречен восторженными толпами горожан, провозглашавших его своим принцем и избавителем от французского гнета. А на другой день Фачино отошел к Нови встречать Бусико.

Ему не пришлось долго ждать. Новость о взятии Генуи прозвучала для приготовившегося к обороне Бусико как гром среди ясного неба. В ярости и панике он оставил Милан, этим поспешным уходом уничтожив последнюю возможность поправить свои дела. Форсированным маршем он достиг равнины возле Нови, где армия Фачино преградила дорогу его усталым людям. И тут он совершил следующую ошибку. Узнав, что измученного подагрой Фачино утром отправили в Геную и теперь армией командует его приемный сын Белларион, французский маршал решил воспользоваться этим обстоятельством и немедленно вступить в сражение.

Местность была идеальна для использования кавалерии, и Бусико лично возглавил атаку четырех тысяч всадников, составлявших ударную силу французской армии. Они лавиной устремились на центр войск Беллариона, намереваясь с ходу прорвать его, и на первый взгляд могло показаться, что им без труда удастся сделать это. Стоявшая в центре пехота начала сдавать позиции еще задолго до непосредственного контакта с неприятелем, словно устрашенная его атакующим порывом. Однако французы не обратили внимания ни на организованность столь поспешного отхода центра, ни на то, что правый и левый фланги, состоявшие исключительно из кавалерии, не отступили ни на шаг.

Французы стали брать пики наперевес и уже начинали осыпать насмешками дрогнувшего, по их мнению, противника, когда Белларион, находившийся вместе с трубачом в тылу отступавшей пехоты, произнес одно-единственное слово. Трубач вскинул рожок к губам, и не успел отзвучать поданный им сигнал, как отход неожиданно прекратился. Находившиеся в авангарде копийщики Кенигсхофена воткнули свои пятнадцатифутовые копья тупыми концами в землю, каждый солдат первых двух шеренг опустился на одно колено, и перед увлекшимися атакой французами вдруг возник сплошной частокол из смертоносных копий. Не менее полусотни лошадей, с ходу налетевших на них, замертво рухнули на землю; задние напирали на передних, толкали их вперед, на смертоносные копья, и в какие-то несколько секунд ряды французов смешались.

— Это научит Бусико уважать пехоту, — мрачно заметил Белларион. — Труби атаку!

Трижды протрубил рожок, и оба фланга — правый, которым командовал Джазоне Тротта, и левый, под командованием Карманьолы, одновременно устремились на французов, окружая их. Только тут Бусико понял, чем обернулось его излишне самоуверенное наступление: все его попытки перестроить своих всадников и контратаковать оказались тщетными, и сам он, сражаясь как лев, едва вырвался из этой мясорубки. Каким-то чудом он сумел подвести на помощь свои сильно отставшие фланги, но они прибыли слишком поздно: французская кавалерия, цвет армии Бусико, перестала существовать как боеспособная единица, и те, кто остался в живых, сложили оружие и сдались на милость победителя. Подошедшие подкрепления наткнулись на плотный строй солдат противника и после отчаянной схватки с ними были вынуждены отступить с большими потерями.

«Молниеносная операция, превосходный образец удачного взаимодействия различных частей армии» — так отозвался сам Белларион о победе при Нови, в которой французы потеряли не только Милан, но и Геную. Бусико с позором ушел во Францию, уведя с собой остатки своей потрепанной армии, и в Италии о нем больше никогда не слышали.

Следующим вечером в Генуе, во дворце Фрегозо, где устроил свою резиденцию Теодоро Монферратский и где временно расположился выщедший из строя Фачино, состоялся грандиозный банкет в честь сразу двух важных событий: победы над французами и восхождения Теодоро на генуэзский престол. Но если Теодоро являлся, так сказать, официальным именинником, то главным — и настоящим — героем был, конечно же, Белларион.

Он сдержанно принимал обильно сыпавшиеся на него поздравления и равнодушно выслушал как льстивую речь Теодоро, так и язвительные намеки Карманьолы на сопутствовавшую ему удачу.

— Вас не зря прозвали «счастливчиком? « — сказал ему этот честолюбивый рубака. — Хотел бы я знать, что произошло бы, если бы Бусико вовремя раскусил вашу хитрость.

— Такие размышления пошли бы вам на пользу, — с холодной вежливостью отозвался Белларион. — И не забудьте прикинуть, что могло бы случиться, если бы Буонтерцо догадался о наших намерениях на Треббии, а Виньяте предупредил меня в Алессандрии.

И Белларион оставил закусившего от досады губу Карманьолу переваривать смех своих соратников по оружию.

Но его беседа с принцем Теодоро носила более серьезный характер. Ему сразу не понравилась напыщенность похвал регента, и он ничуть не удивился, когда услышал предложения перейти вместе со своей кондоттой на службу в Монферрато. Беллариону стало ясно, что, во-первых, Теодоро намерен значительно увеличить свои силы, с тем чтобы теперь, когда его собственные цели были достигнуты, он смог бы без опаски разорвать союз с Фачино, а во-вторых, его, Беллариона, принимали за продажного, своекорыстного искателя приключений, никогда не задумывающегося о чести там, где речь шла о выгоде.

И расчетливое, алчное выражение, появившееся на лице Беллариона, убедило Теодоро, что он не ошибся в своих предположениях.

— Вы предлагаете… — начал было он и, запнувшись, украдкой взглянул на Фачино, сидевшего неподалеку от них в огромном малиновом кресле. — Лоджия пуста, синьор, — понизил он голос. — Не лучше ли нам уединиться в ней?

Они не спеша пересекли просторный зал, лавируя между празднично разодетыми гостями, и оказались на уютной, закрытой со всех сторон лоджии, выходящей на гавань с рядами лодок, дремавших под ночным небом возле длинного мола. Огромная галера с убранными парусами медленно скользила по поверхности воды, и лопасти ее гигантских весел поблескивали серебром в мягком лунном свете.

— Это очень выгодные условия, синьор принц… — приглушенным голосом произнес Белларион, провожая судно взглядом.

— Я надеюсь, что никогда и никого не ценю ниже его заслуг, — ответил ему Теодоро. — Вы — выдающийся солдат, мессер Белларион. Сейчас это бесспорный и очевидный для всех факт.