Повести и рассказы - Мильчаков Владимир Андреевич - Страница 88

Грета взяла карточку. Видимо, это был снимок, сделанный каким-либо негласным агентом гестапо еще до ареста Греты Верк. Грета была сфотографирована сидящей на садовой скамье под кустом акации.

«В Брюсселе… Я пришла на явку, а явка оказалась проваленной, — лихорадочно думала девушка. — Но почему же они тогда меня не арестовали?..»

Она с равнодушным видом протянула карточку Бруку.

— Оставьте ее себе, — любезно улыбнулся штандартенфюрер. — У меня есть еще несколько штук. Значит, я могу рассчитывать, что, если вам станет что-либо известно о Грете Верк…

— Можете рассчитывать, — Грета улыбнулась облегченно.

— И только мне. Никому другому.

— Пожалуйста. Только вам.

— Надеюсь, вы понимаете, что этот разговор должен остаться между нами?

— Безусловно, понимаю. Можете не беспокоиться.

Замолчали. Грета ожидала, что штандартенфюрер сейчас откланяется и уйдет. Ведь разговор как будто закончен. Но Брук не торопился уходить. Напротив, он поудобнее устроился на стуле и, приветливо улыбаясь, думал, поглядывая на девушку:

«До чего же она похожа на Грету Верк! А не могла ли в самом деле… Хотя нет… При направлении в Грюнманбург идет жесткая проверка. Гестаповцы — в таких делах мастера, не прохлопают. А Грета, пожалуй, и в самом деле не выскочила из Зегера. Печально, но факт. Попытаться с фрейлин Шуппе?.. С ней, пожалуй, будет легче договориться. Не испорчена красной пропагандой…»

Молчание затягивалось. Грета с удивлением взглянула на Брука. Тот перехватил взгляд девушки, в уме обругал себя растяпой, круглым идиотом и вежливо спросил Грету:

— Фрейлин Шуппе, здесь, кроме нас, никого нет?

— В этом помещении мы одни, но если вам надо вызвать…

— Нет, нет, — прервал девушку Брук. — Вызывать никого не надо. Как раз наоборот. Скажите, вас устраивают условия работы в Грюнманбурге?

— Что может желать лучшего физик, работающий над проблемой атомного ядра? — удивилась Грета. — У меня целая лаборатория, неограниченные возможности.

— Неограниченные возможности делать все самой, — иронически подхватил Брук. — И даже несколько раз в день заниматься акробатикой, спускаясь в шахту и поднимаясь из шахты по пожарной лестнице.

Девушка, не отвечая, пожала плечами.

— Вам даже не смогли прилично оборудовать лабораторию. Что это? — Брук презрительно повел рукой вокруг. — Скаредность? Глупость? Почему лестницу в шахту не заменить лифтом? Почему вы не возглавляете самостоятельное исследовательское учреждение, а подчинены генералу Лютце, ничего не понимающему не только в физике атомного ядра, но и вообще в физике? И почему, наконец, у вас нет ассистентов?

— Мне странно слышать такие слова от штандартенфюрера СС, — удивленно протянула девушка. — Идет война… Государство не имеет возможности… И все же в ближайшее время люди будут. Как только лаборатория начнет исследования, мне дадут достаточное количество научных работников.

— Фрейлин Шуппе, — понизив голос, заговорил Брук. — Вы умная девушка. Подумайте над моими словами. Ваши исследования требуют огромных средств и могут быть успешными только при грандиозном развороте работ. Есть государство, где изыскания в области атомной физики поставлены не так, как здесь, а широко, по-американски. Но деловые люди в Америке понимают, что силами только своих ученых мы не скоро достигнем цели. Мы собираем талантливых ученых со всего мира. Мы даем им хорошие лаборатории, даем богатство, даем почет, а взамен требуем только одного — работайте. Создавайте для Соединенных Штатов, и создавайте, как можно скорее, атомное оружие. За это мы заплатим так щедро, как не сможет заплатить ни одна страна в мире. Фрейлин Шуппе, переезжайте в Америку.

Грета широко открытыми от изумления глазами смотрела на Брука, а тот, дружелюбно осклабившись, повторил:

— Переезжайте к нам, в Америку. Настоящей ученый может работать только в Америке.

— Господин штандартенфюрер, — медленно проговорила девушка, — а господин рейхсминистр знает о ваших планах?

— Господин рейхсминистр знает то, что ему положено знать, а мы с вами говорим конфиденциально. Так сказать, с глазу на глаз.

— Скажите, господин штандартенфюрер, — спросила Грета, глядя в упор на американца. — По чьему поручению вы меня провоцируете? Неужели…

— Дорогая фрейлин Шуппе, — вкрадчиво, но с оттенком угрозы перебил девушку Брук. — Мы здесь одни. Вы, конечно, понимаете, что последует, если хотя бы одно слово из нашего разговора станет известно кому-нибудь.

Брук поднял руку и ребром ладони, как топором, ударил по столу.

Но на Грету этот угрожающий жест не произвел впечатления — она досадливо повела плечом и отвернулась.

— Впрочем, нет, — забеспокоился американец, видя, что ему не удалось испугать девушку. — Я немного пересолил. Если вы проболтаетесь, мы упрячем вас в сумасшедший дом. А оттуда я вас все же увезу в Америку, будь я проклят.

Презрительная улыбка мелькнула на губах Греты.

— Но вы забываете, что я немка! Я не изменю Германии, немецкому народу… Своему обожаемому фюреру.

— Фрейлин Шуппе! Вы ученый, талантливый молодой ученый, но не политик. Родина, фюрер — все это хорошо, но даже на эти вещи надо смотреть трезво. Я тоже немец… по рождению. Но я отчетливо вижу, что всей этой карусели хватит еще на год, ну, от силы, на полтора. Русские нас разобьют, вернее, уже разбили. Окончательный крах — вопрос времени, но он неминуем. Причем, учтите, второго фронта еще нет. Значит, русские разбили нас один на один. Вот где основная опасность — русские. Борьба с ними не под силу одной стране. Борьба с ними не под силу и одной Европе. Только объединив силы всей Европы и Америки, можно справиться с русскими, можно хотя бы загнать их обратно в берлогу, в их коммунистические полярные снега и азиатские пустыни. Мы, деловые люди Америки, — горделиво выпятил Брук грудь, — первыми увидели эту опасность и сейчас собираем воедино все научные силы, чтобы скорее изобрести самое действенное, самое грозное оружие против русских. Это понимает и большинство нынешних государственных деятелей Германии. Ваш отъезд в Америку никто не назовет изменой. Работая в Америке, вы будете продолжать служение дорогому фатерлянду, нашей Германии. Только не той Германии, которую помогут слепить немецким коммунистам русские большевики, если мы не отбросим русских назад.

«Что же мне ему ответить? — с тревогой думала Грета, слушая американца. — В Америке гестапо меня не тронет. Это все-таки выход. А дальше что? Помогать американским фашистам готовить новую войну?.. — Грету при одной мысли об этом передернуло. — Отказаться?.. Этот мерзавец не отвяжется так просто. Надо тянуть… Ни да, ни нет. Пока что надо тянуть…»

— Вы будете бороться за настоящую Германию, за нашего фюрера, — патетически продолжал Брук, ободренный молчанием девушки. — Его гениальные замыслы разбились о тупое упорство русских, об их варварское нежелание признать за нами, немцами, право на всемирно-историческую роль. Германию можно спасти только с помощью Америки. Вы меня поняли, фрейлин Шуппе?

— Ваши доводы очень убедительны, господин штандартенфюрер, — после небольшой паузы заговорила Грета. — Но сейчас я ничего не смогу ответить вам.

— А я и не тороплю вас с ответом, — живо возразил Брук. — Сегодня восемнадцатое. Вы дадите окончательный ответ, скажем, двадцать девятого, ну, тридцатого.

«До тридцатого двенадцать дней, — с облегчением подумала девушка. — За двенадцать дней я сумею найти друзей, или, в крайнем случае, скроюсь».

— Тридцатого мы еще поговорим об этом, — вслух сказала Грета.

— Я понимаю. Вы не знаете, как отнесется к моему предложению ваш жених, господин Отто фон Бломберг, — заговорил Брук, разочарованный неопределенным ответом Греты. — На этот счет вы можете не сомневаться. Мне известен образ мыслей господина фон Бломберга. На днях он прибудет сюда, чтобы стать во главе всего Грюнманбурга. Но для этого пустячка хватит и генерала Лютце. Господина фон Бломберга в Америке ожидают более значительные дела.