Поиски знаменитостей - Граевский Александр Моисеевич - Страница 5

— Что же ты испугался? Давай-ка лучше познакомимся, — сказал чемпион. — Я знаю, ты — Миша Буторин, а я…

— Анатоль Сергеич! — не дал договорить Чудинову Миша.

— Вот видишь, мы, оказывается, уже немножко знаем друг друга. Понравилось тебе с большого трамплина прыгать?

— Еще как! — У Мишки захватило дыхание, а зеленоватые с искорками глаза стали круглыми.

— Прыгнул ты, между прочим, неважно, а главное — проявил недисциплинированность. Так настоящие спортсмены не делают. Страшно небось было?

— Ни чуточки!

— Ну вот и неправда. — У глаз Чудинова собрались насмешливые морщинки. — Впрочем, я не об этом хотел с тобой поговорить. Хочешь научиться по-настоящему прыгать?

— С большого?!..

… Они пошли рядом, оживленно разговаривая, — высокий, худощавый тренер и казавшийся совсем маленьким «комендант трамплина».

У Мишки началась новая жизнь. Чудинов взял его в группу детской спортивной школы. Мишке выдали настоящие прыжковые лыжи с тремя желобками на покрытом зеленым лаком полозе. Тренер заботливо помог подобрать ботинки с двойной шнуровкой, на толстой подошве, проверил крепления. Мишка заявился домой в распахнутой шубенке, из-под которой выглядывал яркий красный свитер. Видавшая виды ушанка была засунута в старенький портфель с книгами, а на голове красовалась шапочка с помпоном.

Придя на первое занятие, Мишка поднимался по ступенькам, опасливо косясь на деда Мазая, с которым он делил славу коменданта. По старой памяти ему казалось, что всесильный Мазай может не только его, но и Чудинова не пустить наверх. Однако дед Мазай сделал вид, что впервые видит Мишку.

Вот и верхняя площадка. Хорошо виден отсюда родной город. Но Мишке некогда было любоваться. Примостившись в углу, он, поминутно шмыгая носом, торопливо застегивал тугой замок крепления.

Он не видел, что тренер, слегка прищурив один глаз, внимательно наблюдал за ним.

— Ну, надел?

— Надел!

— А теперь снимай. Тебе кто сказал, что мы сегодня прыгать будем?

Действительно, этого Мишке никто не говорил. Но что же еще можно делать на трамплине, как не прыгать?

Чудинов повернулся к ребятам и жестом пригласил подойти к краю площадки. Вниз круто убегала наклонная плоскость эстакады, покрытая твердым, смерзшимся за ночь снегом. Посередине резко выделялся глубокий двойной след лыж. Внизу, на столе отрыва, он почти сливался в один.

Чудинов, выбивая массивными каблуками ямки в снегу, неторопливо спустился пониже. Сняв перчатку, он наклонился, взял на ладонь комок снега и после небольшой паузы заговорил ровным, чуть хрипловатым голосом:

— Некоторые думают, что для прыжка, кроме смелости, ничего не надо. Верно, без смелости прыгуном не станешь. Но, кроме этого, еще многое знать нужно. Вот видите, снег какой твердый стал, комками лежит. По такому снегу разгон делать нельзя. Да и след еще со вчерашнего дня проложен. Затвердел. Не лыжня стала, а корыто. С такой горы прыгать, хоть какой смелый будь, — все равно ничего хорошего не выйдет. На разгоне лыжи будут разъезжаться, на каждом бугорке тряхнет. А на твердом приземлении совсем худо. Непременно упадешь. Выходит, что, прежде чем прыгать, нужно трамплин подготовить: снег разрыхлить, потом слегка утрамбовать, разровнять, затем новый след проложить. Настоящий горнолыжник не белоручка и место для прыжков готовит сам. Вот этому мы и начнем учиться.

Вмиг появились лопаты и грабли. Ребята цепочкой растянулись по склону эстакады и принялись за работу. Мишку такой оборот дела не очень обрадовал. Он вяло разбивал граблями обледенелую снежную корку, присматривался к своим новым товарищам. Все, конечно, старше его. Вот тот, краснощекий, что лопатой орудует, уже в десятом классе, фамилия его Бортиков. Мишка запомнил ее, когда, опоздав на урок, рассматривал в школьном коридоре доску отличников учебы. «Ладно, — решил Мишка, — граблями махать каждый может. Посмотрим, как вы, отличники, прыгать будете!»

— Вот что, комендант, так не снег рыхлить, а твоего Шарика причесывать, — раздался вдруг над ухом голос Чудинова.

Мишка покраснел. Он с ненавистью взглянул на повизгивавшего внизу Шарика и с ожесточением начал орудовать граблями, стараясь не обращать внимания на смех и ехидные замечания. Очень уж Мишка не любил, когда над ним смеялись. Недаром он и в школе на самые отчаянные выходки пускался, чтобы только заслужить уважение. Нет! Здесь он последним не будет. С такой мыслью и шел Мишка на следующую тренировку. Однако и на ней отличиться ему не пришлось. Прыжки с большого трамплина, о которых он мечтал и которых ждал с нетерпением, казалось, отодвигались все дальше и дальше.

Чудинов на этот раз два часа «таскал» их по склонам гор, учил выбирать место для постройки учебного трамплина. И хотя рядом имелось сколько угодно этих, на первый взгляд, нехитрых сооружений из снега, он забраковал все. Пришлось строить новый.

А потом началось такое, что Мишка даже стал подумывать — не бросить ли ему занятия в группе. Во-первых, оказалось, что он, Мишка, прыгать по-настоящему не умеет. Чудинов об этом объявил во всеуслышание перед строем. Во-вторых, очень уж не нравилось Мишке, что тренер ни разу его не похвалил. А в третьих, стало заметно, что Чудинов требует с него больше, чем с других. Вот этого-то Мишка никак не мог понять.

Прыгнет кто-нибудь другой, Мишка явно видит недостатки. На горе разгона паренек покачивался, толчок сделал поздно, одна лыжа в полете провисла. А Чудинов похвалил. За что, спрашивается? Положение корпуса, видите ли, понравилось. Пластика, говорит, у него есть.

Прыгает Мишка (не может быть, что хуже) — Чудинов помолчит и скажет: «Так себе, серединка золотая». А потом добавит: «Прыжок с трамплина — это воздушная гимнастика, большой красоты движений требует».

Эти разговоры Мишке не очень нравились. Прыгает ведь он дальше всех. Чего еще надо?

Очередное занятие провели в спортивном зале. И здесь Мишке досталось. Чудинов вывел его перед строем и попросил достать пальцами рук пол, не сгибая колен. Как ни старался Мишка, ничего не получилось.

Подождав, когда стихнет смех, Чудинов сказал:

— Пока не будет гибкости, Михаил, до тех пор ты с трамплина топором летать будешь. А нужно, чтобы ты ласточкой оттуда летел. Понял?

Мишка кивнул головой. На самом же деле он ничего не понял и понимать не хотел. «Брошу, — думал он. — Больно нужно чучелом быть. Прыгать я и сам умею».

После тренировки Мишка одевался медленно. Ему не хотелось идти вместе с ребятами и выслушивать насмешки.

Вдруг в коридоре раздались шаги. Дверь раздевалки распахнулась, и на пороге появился Чудинов.

— Ты здесь, Миша? Вот и хорошо. Мне с тобой побеседовать надо…

Домой Мишка не шел, а бежал. И не только потому, что нужно было торопиться в школу. Нет. О школе он почти забыл. В душе все так и пело.

«Способный, способный, способный, способный…» — повторял Мишка на разные лады запавшее в голову слово тренера.

«Раз способный — значит больше спроса». — Это Мишка тоже запомнил.

Что ж, он согласен. И, проверяя, лежат ли во внутреннем кармане шубенки листки с распорядком дня и с описанием гимнастических упражнений, Мишка твердо верил, что он справится.

Каждый день зарядка, каждый день гимнастика. Ну что ж, будет и гимнастика…

Прошел еще месяц. Однажды после тренировки высокий, с темным румянцем во всю щеку, белозубый весельчак Бортиков, за которым так внимательно наблюдал Мишка на первом занятии, сказал:

— Быть тебе, комендант, чемпионом! Ты по окраске на снегиря смахиваешь, должно быть, поэтому летаешь так здорово.

На сей раз дружный смех ребят не смутил Мишку. Недоброжелательства в смехе не было. В нем Мишка уловил одобрение и даже нотки зависти. Да, он, действительно, стал прыгать здорово.

Бортиков между тем засовывал ботинки в вещевой мешок и продолжал: