Битва за небо - Сабайтис Максим - Страница 51

– Ты останешься здесь с Мэттом. – Алексей подразумевал Дмитрия, а также радовался тому обстоятельству, что смотритель и его гость подумали о том революционере, чей паромобиль стоял у них под окнами. Второе совпадение имен. Поневоле задумаешься о том, что все вокруг какой-то театр, иллюзия, морок.

– Слушай его, – добавил Островский с интонациями старшего брата. – Слушай и не беспокойся об Алексе, С Алексом будет все хорошо. Алекс получил нужную работу, на которой сможет принести немало пользы и разбогатеть.

Я послушно кивнул. Если Островскому удастся попасть механиком на субмарину, он действительно принесет немало пользы, раздобудет сведения, необходимые для того, чтобы в нужное время на вооружении России появилась такая же подводная лодка. А заодно, быть может, разузнает о военных преступниках, финансировавших строительство пиратской субмарины. И тогда этих негодяев настигнет возмездие, будет суд и кара.

Я еще раз прислушался к окружающим меня Намерениям. Или Дмитрий далеко, или экранировался так, как это на моей памяти делал только сэнсэй.

– Ты, это… – Я попытался изобразить взволнованного подростка, тут даже особо играть не пришлось – волнение проявилось откуда-то изнутри, как будто только и ждало случая выплеснуться наружу. – Возвращайся, не забывай о нас. Мы будем ждать твоих писем и тебя лично.

Бледнокожий насторожился, вернул опущенный было пистолет в горизонтальное положение, даже слегка перепугался, по-моему, – в этом месте Намерения были нечеткими. Значит, где-то я допустил ошибку или вышел из роли. Думай, Николай, думай быстрее. Вот оно – я употребил местоимение множественного числа, а значит, фактически проговорился, что помимо меня Алекса помнит кто-то еще. Из контекста легко предположить, что этим «кто-то» является уже упомянутый Мэтт. Если же утвердиться в этом предположении да вспомнить еще раз, что паромобиль Мэтта стоит в десятке метров отсюда… ох и сложно все получается. Запутаться можно.

Мы обменялись еще дюжиной внешне безобидных фраз, договорились о связи через доктора Ливси, напомнили друг другу об осторожности. Смотритель устал ждать, пока мы наговоримся, и пошел заводить таинственный «генератор», а бледнокожий демонстративно вытащил из внутреннего кармана часы на цепочке и стал их заводить. Для этой операции ему понадобились обе руки, а потому пистолет он отложил на край стола. Задумай мы воспользоваться моментом и напасть, нас бы остановил крохотный «дамский» пистолетик, припрятанный бледнокожим в рукаве. Однако я сделал вид, будто не заметил, что нас уже не держат на мушке, а Островский сидел к бледнокожему спиной и ничего видеть не мог.

– Вам пора, – оборвал прощание смотритель, спускаясь по винтовой лестнице с листком бумаги в руке. – Условленная точка встречи согласована, вот пароли.

Бледнокожий молча взял бумагу, сложил лист вчетверо и запихнул в задний карман брюк.

– Позаботься о пареньке сам. Время позднее, так что в город его не отправляй. Уложи здесь, желательно сразу после нашего отъезда, чтобы не волновался за товарища.

Смотритель, очевидно, сообразил, чего от него требует гость, поскольку моментально побледнел и покрылся холодной испариной. Бледнокожий отстранился от предстоящего убийства. Из предосторожности, не желая вступать в конфликт с революционерами. Учитывая, что паромобиль Мэтта все еще стоял возле маяка, разумное решение, после которого любую проблему, связанную со мной, можно было бы свалить на обитателя маяка. Я с трудом удержался от улыбки.

– А что сказать господину Мэтьюсу? – робко поинтересовался смотритель, пытаясь избежать ловушки. – Он наверняка будет спрашивать…

– Напомни ему, что деньги он уже получил, – отрезал бледнокожий. – Идем, Алекс. Твое богатство долго ждать не будет. А если опоздаем, шеф вообще разозлится.

Упоминание о шефе заставило смотрителя сжаться возле винтовой лестницы, испуганно посмотреть на бледнокожего и замолчать. Я сделал шаг вбок и отошел с прохода. Дмитрий, где же мой напарник? Маловероятно, чтобы продавший Алексея старик его застрелил, с его-то умением уклоняться от пуль. Может, наткнулся на этот… гидроплан? Но тогда надо быть готовым к худшему.

Островский, немного покряхтев для виду, встал на ноги, похлопал себя по карманам и вытащил пистолет.

– Скорее всего, там, куда я еду, он не потребуется, а вот тебе, Ник, на память – будет в самый раз. Бери!

Смотритель скрипнул зубами, а я сделал вид, будто не замечаю угрюмого взгляда бледнокожего, подошел к Алексею и обнял его что есть сил. Сантименты сантиментами, но иногда без них никуда. Потому что как иначе передать Островскому, что Дмитрий отправился преследовать настоящего Мэтта и может случайно встретиться на пути к субмарине. Точнее, к гидроплану.

– Ни пуха ни пера, – прошептал я, размыкая объятия и отступая к дверному косяку.

Когда прижимаешься спиной к стене, это позволяет не беспокоиться за свои тылы. А лицом к лицу смотритель вряд ли мог как-то мне повредить. Особенно после того, как Островский передал мне свой пистолет.

– К черту, – выдохнул Алексей и, незаметно для наших противников, подмигнул мне правым глазом.

Так они и ушли, сначала Островский, затем бледнокожий господин мрачной наружности, мэтр Джонс, если мне не изменяет память. Едва стихло шуршание гравия за дверью, стоявшие в углу комнаты напольные часы пробили одиннадцать. Уж полночь близится, а Дмитрия все нет…

Смотритель явно не знал, как подступиться ко мне, как усыпить мою бдительность, поскольку два пистолета за поясом да репутация человека, перешедшего границу в военное время, заставляли думать о возможной неудаче.

– Я, наверное, могу быть вам полезен. – Мне хотелось воспользоваться его состоянием и обезопасить себя от внезапной атаки. С пистолетами я обращаюсь крайне скверно, но смотрителю знать этого не следовало. – В Салеме я изучал баллистику, тренировался на ганфайтера. Вы только посмотрите, как я умею стрелять…

Выстрел был необходимым условием моего выживания. Звук должен был донестись до ушей бледнокожего, еще не успевшего отойти от маяка слишком далеко. А поскольку рационалисту Нику стрелять ни с того ни с сего незачем – в голове мэтра Джонса просто обязана была возникнуть мысль о моей преждевременной кончине. Интересно, что он скажет Алексею, как объяснит стрельбу?

Моя демонстрация снайперских способностей была настоящей импровизацией, таким фокусом, которым стоило гордиться до следующего подвига. Нет, пистолет я выхватил быстро. Подмастерье в этом отношении может дать простому смертному солидную фору. Сложнее с прицеливанием и нажатием на курок – этим вещам я еще не научился. А все потому, что в школе стрелкового стенда не было и в тир на выходных мы с Пашкой ходили редко.

Не знаю, куда в конце концов ушла пуля, но в тот момент главным было то, что параллельно с выстрелом я применил Мастерство. Применил для того, чтобы создать Воздушную Ловушку, которой смахнул со стола чадящую без присмотру керосинку. Разумеется, стекло разбилось, керосин начал вытекать на пол и угрожать пожаром. Если бы та же Ловушка не потушила фитиль, заполыхал бы весь дом.

– З-замечательно стреляешь, – согласился смотритель, отступая к винтовой лестнице. – Ты не приберешь осколки, а я бы тогда заглушил генератор, чего ему зря горючку жечь?

Если бы он не употребил слово «жечь» или если бы оно случайно не оказалось в конце фразы, я бы ни за что не догадался, с чем у меня ассоциируется пребывание в домике смотрителя. Работающий где-то наверху генератор действительно обжигал меня всего, с ног до головы. Авторы дешевых книжек про Космического Счастливчика серьезно ошибаются, утверждая, что электричество бьет по нашим мозгам. Если бы дела обстояли так, как в книжках, «психи» могли бы работать в сильных электромагнитных полях на одних лишь рефлексах. Нет, от электричества горит вся аура, горит и чешется, словно тело превратилось в мириады муравьев и теперь те беспорядочно ползают в поисках выхода. В доме рационалистов меня оберегало остаточное действие блокиратора, но и тогда приятного во всех этих тестах Яблочкова было мало. Сейчас же моей единственной защитой оставалось расстояние. Должно быть, мое подсознание почувствовало поле раньше меня. Почувствовало и предпочло остановить тело возле самой двери. А мне еще казалось, что это сделано для того, чтобы было легче убегать от бледнокожего пособника Немо. Есть многое на свете, друг Горацио…