Любовь Орлова. 100 былей и небылиц - Сааков Юрий Суренович - Страница 6

Шофер не ошибся, а вскоре и все другие шоферы Одессы, даже самые страстные поклонники кино, стали дружно отнекиваться от почетных рейсов. Их ослепительные лимузины возвращались в парк исцарапанные, измятые, скособоченные.

Но еще круче был обставлен выезд со двора гостиницы. У железных ворот изнутри вставали служащие с ведрами воды – человек пять-шесть, – и как только ворота растворялись… И так приходилось поступать каждый раз, хотя этот номер ни для кого уже в городе не был секретом и ничто не могло остудить ретивых одесситов.

После концертов приходил главный одесский брандмайор и провожал их к пожарной лестнице, по которой артисты спускались во двор – выйти снаружи было невозможно.

Милые, смешные одесситы! Знали бы они, что напишет о них потом «Московский комсомолец», отмечая один из орловских юбилеев статьей: «Мери верит в чудеса»:

«Она была фантастической американской мечтой, сказкой, от которой шалел пролетариат, никогда такого не видевший» (Н. Ртищева).

Выходит, все они – и ленинградцы на Невском, и одесситы, и миллионы других поклонников «Цирка» – просто «шалели»…

…Когда гастроли уже заканчивались, в номер к Миронову явился вежливый капитан НКВД и попросил «сделать» еще концерт для чекистов. Миронов объяснил, что времени до отъезда нет, все расписано, сама же Любовь Петровна в таком состоянии, что в пору убавить, а не прибавлять концерты. Одни громкоговорители, сказал аккомпаниатор, которые на бульваре напротив гостиницы днем и ночью гремят с музыкой из «Цирка», окончательно вывели ее из строя. Капитан даже обрадовался: «Мешалки» эти мы вмиг уберем, а вы уж похлопочите за нас. А то нехорошо получается – в воинской части выступили, а про чекистов забыли…»

Мешалки» тут же замолкли, и чекистам был «сделан» ночной концерт, к концу которого Орлова пела уже не своим голосом. Потом, в гостинице, разревелась и поклялась, что в Одессу больше никогда не поедет.

Но ровно через два года поехала снова и… нарвалась на скандал.

19

«А. Б. Пугачева пользуется огромной популярностью. Казалось бы, звание народной артистки и эта популярность обязывают А. Пугачеву к особой щепетильности и в денежных вопросах. Однако артистка, видимо, считает возможным по-иному использовать выгоды своего положения».

Можете вы представить сейчас подобный выпад? Да еще в центральной печати? А между тем именно так, без обиняков, писала газета «Советское искусство» в июне 1938 года о не менее популярной тогда, хотя пока не «народной», Любови Орловой. Да еще на самом пике ее популярности, месяц спустя после выхода на экран «Волги-Волги».

Газета сообщала, что «в Одессе должны были состояться гастроли артистки, и трудящиеся с нетерпением ждали героиню „Веселых ребят“, „Цирка“ и „Волги-Волги“. Однако тов. Орлова потребовала от Одесской филармонии по 3 тысячи рублей за каждый концерт, не считая проездных, суточных и пр.

Дирекция Одесской филармонии не могла, разумеется, пойти на такие рваческие условия, тем более что, согласно приказу ВКИ № 640, максимальная оплата концертов тов. Орловой установлена в 750 рублей»

То есть популярнейшая артистка, краса, можно сказать, и гордость нации, захотела лишь в четыре раза больше положенного. Можно представить, какую надменную, даже снисходительную усмешку это вызовет у теперешних, ничем, кроме зрительских сборов, не ограничивающих себя звезд шоу-бизнеса и театральной антрепризы. У той же Аллы Борисовны, берущей за концерт чуть ли не 100 000 долларов.

«Однако Орлову, – продолжает „Советское искусство“ изгаляться над всенародным кумиром, – не удовлетворила позиция, занятая Одесской филармонией, и в обход нормального порядка артистка вошла в соглашение… с ее месткомом об организации 8 концертов по 3 тысячи за каждый».

Вот ведь как приходилось выкручиваться «звезде», о которой уже слагали стихи, именем которой назовут потом улицы и пароходы! А с каким месткомом, какой «филармонией» надо входить в соглашение сегодня тем, о которых не пишут пока стихов и вряд ли назовут что-то их именем? Разве что с «месткомом» фирмы, организующей гастроли…

«Нелишне заметить, – не успокаивается „Советское искусство“, – что аппетиты тов. Орловой не всюду получают должный отпор. Совсем недавно в Киеве она ухитрилась сорвать с Украинского управления по делам искусств по 3300 за каждое выступление».

Сколько же, интересно, это на сегодняшние деньги, на те же 100 000 «условных» пугачевских единиц? Неужели такая баснословная сумма, что из-за нее надо пригвождать к столбу «примадонну (как теперь ее называют) сталинского экрана»? Во всяком случае, нехитрые расчеты показывают, что для того, чтобы уравнять то, что просила Л. Орлова в 38-м, и то, что требует А. Пугачева сейчас, доллар тогда должен был стоить не больше 3 копеек!

…Можно представить, как ждали одесситы приезда Орловой теперь, после «Волги-Волги»! Как мальчишки занимали места на деревьях против «Лондонской». Но ни те ни другие не подозревали, какие финансовые страсти кипели в двух шагах отсюда, в стенах Одесской филармонии, с подачи которой «Советское искусство» сообщало и такое: «Своеобразную, мягко говоря, позицию занял в отношении тов. Орловой и начальник Одесского управления по делам искусств тов. Фишман. Когда директор филармонии тов. Подгорецкий обратился к Фишману за разрешением вопроса о гонораре Орловой, т. Фишман не нашел ничего лучшего, как посоветовать тов. Подгорецкому „оформить“ концерты Л. Орловой совместно с каким-нибудь ансамблем, квартетом, словом, как-нибудь прикрыть беззаконные требования артистки».

А еще говорят, что в советское время отсутствовала свобода печати! Ведь «Советское искусство» не могло не знать, что артистка, на которую оно поднимает руку, любимица не только всего советского народа, но и лично товарища Сталина. Однако не побоялось ведь! Как и тов. Подгорецкий в Одессе, который нашел в себе мужество отказаться от подобных комбинаций, справедливо квалифицируя их как жульничество.

«Всесоюзный Комитет по делам искусств (во куда махнули! – Ю. С.) должен заинтересоваться этим возмутительным делом, а тов. Орловой надлежит понять, что ее поведение недостойно звания советской артистки». Не только «тов. Орловой», но и тов. Александрову, который, естественно, бросился на защиту жены и кое-как, пользуясь своими немалыми связями, замял дело, а может, еще и поддал кому следует, тому же «Советскому искусству»…

20

Но одна, хоть и скандальная, публикация в «Советском искусстве» не могла, конечно, хоть сколько-нибудь поколебать мнение советского народа о своей любимице. Тем более кто это «Советское искусство» читал на том же, скажем, Челябинском тракторном заводе им. Сталина? Где актрису удостоили самой дорогой для нее, как она считала, награды: намного превышающим план поршневым, в честь ее, кольцом.

Об этом необычном подарке Орлова рассказала соседу по внуковской даче, поэту В. Гусеву; он написал о нем целую мини-поэму, и под названием «Кольцо» она была опубликована в «Правде» 1 мая 1937 года. И по ней – Гусев был мастером излагать события в их последовательности – можно проследить, как развивались события в Челябинске в декабре 1936 года:

О том, как разворачивались события дальше, послушаем уже не Гусева, а Д. Щеглова, назвавшего поэта почему-то Владимиром (на самом деле тот был Виктором), а челябинские поршневые кольца – «сакральными». «Далее в несколько умиленно-слезливом духе живописуется приезд актрисы и то, как „сели две тысячи человек в зал на тысячу мест“, затем, как она пела, „волнуясь вдвойне, втройне“, и наконец, явление старика Петрова с какими-то сакральными кольцами: