Путешествие на «Кон-Тики» (полный перевод) - Хейердал Тур - Страница 51

Мы все еще держались на воде.

Я расслабил на одно мгновение мышцы, а затем снова обхватил руками и ногами крепкую веревку. Кнут соскользнул вниз и, прыгнув, как тигр, присоединился к тем, кто стоял на ящиках под защитой каюты. Я услышал их подбадривающие крики, но в тот же момент увидел новую зеленую стену, которая встала из океана и, высоко вздымаясь, двигалась на нас. Я предостерегающе закричал и, вися на веревке, сжался в возможно более маленький и твердый комок. А в следующую секунду над нами снова был ад, и «Кон-Тики» совершенно исчез под массой воды. Волна тащила и толкала меня, со всей своей силой обрушиваясь на несчастный маленький комок человеческого тела. Вторая волна промчалась над нами, а затем третья — такая же.

Тут я услышал торжествующий крик Кнута, который теперь висел на веревочной лестнице:

— Взгляните на плот, он держится!

После трех волн только двойная мачта и каюта чуть покосились. Снова нас охватило чувство торжества над стихиями, и возбуждение от победы придало нам новые силы.

Затем я увидел следующую волну, которая, вздымаясь выше всех остальных, двигалась на нас, и, снова криком предупредив остальных, поспешно взобрался как можно выше на штаг и крепко повис на нем. Затем меня отнесло куда-то в сторону, и я исчез среди зеленой стены, которая высоко возвышалась над нами; товарищи; находившиеся дальше к корме и видевшие, как я исчез первым, определили высоту волны почти в восемь метров, а пенящийся гребень летел на пять метров выше той части водяной стены, в которой я исчез. Затем огромный вал настиг и их, и у всех нас была одна мысль — держаться, держаться, держаться!

На этот раз мы, должно быть, ударились о риф. Сам я чувствовал только, как изменилось натяжение штага, который, казалось, то резко изгибался, то вдруг ослабевал. Но, вися на нем, я не мог сказать, откуда доносился грохот ударов — сверху или снизу. Мы находились под водой лишь несколько секунд, но они потребовали от нас такой силы, какой в обычных условиях наше тело не обладает. В человеческом организме заключена сила, превышающая силу одних только мышц. Я решил, что если мне суждено умереть, то я умру в этом положении, повиснув узлом на штаге. Волна с грохотом налетела, пронеслась над нами и ушла, и когда ее рев слышался уже где-то рядом, мы увидели ужасное зрелище. «Кон-Тики» совершенно преобразился, как по мановению волшебной палочки. Того судна, которое мы знали в океане на протяжении недель и месяцев, больше не существовало; за несколько секунд наш уютный дом был разбит вдребезги, превратился в развалины.

На плоту я увидел только одного человека. Он лежал плашмя поперек конька крыши каюты, лицом вниз, вытянув руки в стороны, сама каюта была смята, как карточный домик, и сдвинулась к корме и правому борту. Этой неподвижной фигурой был Герман. Никаких других признаков жизни я не заметил, а горы воды продолжали с ревом мчаться рядом через риф. Тяжелая правая мачта была сломана, как спичка, и верхняя часть ее при падении продавила крышу каюты так, что теперь мачта со всеми снастями низко нависла над рифом с правой стороны. На корме рулевую колоду повернуло вдоль, а ронжину сломало; рулевое весло разбилось на куски. На носу фальшборт был сломан, как ящик из-под сигар, а вся палуба сорвана и, как мокрая бумага, прижата вместе с ящиками, бидонами, брезентами и другим грузом к передней стене каюты. Бамбуковые палки и обрывки веревок торчали повсюду, и все вместе производило впечатление полного хаоса.

Я весь похолодел от ужаса. Какой толк в том, что я выдержал? Если я потеряю хоть одного из товарищей здесь, у самой цели, все пойдет прахом; а сейчас, после последней схватки с волнами, я видел только одного человека. В это мгновение за бортом плота показалась скрюченная фигура Торстейна. Он висел, как обезьяна, на снастях мачты; ему удалось снова влезть на бревна и ползком взобраться на обломки, нагроможденные перед каютой. Теперь и Герман повернул голову и заставил себя улыбнуться, чтобы успокоить меня; но он не двигался. Я громко закричал в слабой надежде обнаружить местонахождение остальных и услышал спокойный голос Бенгта, который ответил, что вся команда на борту. Они лежали, держась за веревки, позади баррикады из упругого настила палубы, который переплелся самым причудливым образом.

Все это произошло в течение нескольких секунд, когда «Кон-Тики» обратным течением выносило назад из кромешного ада. Новая волна надвигалась на него. В последний раз я крикнул во все горло, стараясь перекрыть грохот: «Цепляйтесь!» — и это было все, что оставалось делать и мне; я повис на веревке и исчез под массой воды, которая нахлынула и пронеслась в течение двух-трех секунд, казавшихся бесконечными. Я чувствовал, что мои силы иссякают. Я видел, как концы бревен с шумом ударялись об острый уступ кораллового рифа, но не могли перебраться через него. Затем нас опять вынесло назад. Я видел также двух человек, которые лежали, распростершись поперек конька крыши, но никто из нас больше не улыбался. Я услышал, как позади хаотической груды бамбука спокойный голос произнес:

— Дело не пойдет.

Я и сам чувствовал себя обескураженным. Так как верхушки мачты все больше и больше наклонялась над правым бортом, я оказался висящим за плотом на слабо натянутой веревке. Надвигалась следующая волна. Когда она прошла, я почувствовал себя смертельно усталым, и у меня было одно желание: взобраться на бревна и улечься позади баррикады. Когда обратная волна отступила, я в первый раз увидел обнажившийся зубчатый красный риф под нами и заметил, что Торстейн, согнувшись пополам, стоит на блестящих красных кораллах и держится за пучок оборванных веревок, свисавших с мачты. Кнут, который стоял на корме, собирался также спрыгнуть. Я закричал, что все должны оставаться на бревнах, и Торстейн, которого унесло за борт напором воды, с ловкостью кошки прыгнул обратно на плот.

Еще две или три волны прокатились над нами, но они были не такие сильные. Что тогда происходило, я не знаю; я помню только, что вода, пенясь, налетала и отступала, а я сам опускался все ниже и ниже к красному рифу, на котором мы засели. Затем до нас стали долетать только крутящиеся гребни пены, пропитанной солеными брызгами, и я оказался в состоянии взобраться на плот; там мы все перешли на кормовой конец бревен, который выше всего выступал над рифом.

В это мгновение Кнут согнулся и прыгнул на риф, держа в руке свободный конец веревки, которая лежала на корме. Пока обратная волна отступала, он пробежал, пригнувшись, около тридцати метров по рифу и спокойно стоял, держась за конец веревки, когда следующая волна с пеной устремилась к нему, разбилась и широким потоком отхлынула обратно от плоского рифа.

Затем из полуразрушенной каюты выполз Эрик, ботинки были на нем. Если бы все поступили, как он, мы отделались бы дешево. Так как каюту не унесло за борт, а она оказалась придавленной и почти расплющенной под закрывавшими ее сверху брезентами, Эрик спокойно лежал, вытянувшись среди груза; он слышал, как над ним то и дело грохотали оглушительные раскаты, и видел, как пригибались книзу смятые бамбуковые стены. Когда упала мачта, Бенгт получил легкое сотрясение мозга, но ему удалось вползти в разрушенную каюту и улечься рядом с Эриком. Нам всем следовало бы лежать там, если бы мы могли заранее знать, как крепко будут держаться бесчисленные веревки и бамбуковое плетение, прижатые к основным бревнам давлением воды.

Эрик стоял наготове на кормовых бревнах, и, когда волна отхлынула, он подпрыгнул и также перебрался на риф. Следующая очередь была Германа, затем Бенгта. Каждый раз плот подталкивало чуть-чуть дальше, и, когда настала очередь Торстейна и моя, плот уже так прочно сидел на рифах, что не было необходимости покидать его. Все приступили к спасательным работам.

Мы теперь находились в двух десятках метров от того дьявольского уступа рифа, около которого и за которым разбивались катившиеся один за другим длинные валы бурунов. Коралловые полипы позаботились о том, чтобы построить атолл таким высоким, что лишь самые верхушки бурунов могли перелетать мимо нас и пополнять свежей морской водой лагуну, изобиловавшую рыбой. Здесь, с внутренней стороны рифа, было царство кораллов, и они отличались самой причудливой формой и окраской.