Тень воина - Перемолотов Владимир Васильевич - Страница 56

- Спасибо… Теперь я сам.

С этого мгновения начиналась совсем другая жизнь. Митридан мог оказаться за спиной в любой момент и отнюдь не с пустыми руками… Быть им узнанным Игнациус не боялся - не полагаясь на личины или прицепленные бороды маг, не пожалев ни себя ни времени попросту слепил себе для такого случая новое лицо и придумал шикарную легенду, в которую поверит и самый привередливый колдун. Делалось это отнюдь не для Гаврилы. Узнает его журавлевец, или нет - дело десятое. А вот мерзкий колдун Митридан о том, с кем ему придется встретиться догадаться никак не должен. Не должна рыба догадаться, что червяк - не просто червяк, а наживка.

Взобравшись на холм, он окинул взглядом горизонт. Ковер уже превратился в черточку, и волшебство пополам с ветром несли его к дому. Самое легкое было сделано.

Сосредоточившись, Игнациус произнес заклинание, запирающее его Силу в стеклянный пузырек. Несколько мгновений он с вполне человеческим удивлением смотрел на склянку в руке. Только что пустой и прозрачный, он словно наполнился туманом или паром, в котором изредка вспыхивали маленькие цветные звездочки. После этого ни один колдун и ни один маг, а значит и Митридан, не смог ли бы определить, что он из их числа. Это было хорошо, но зато теперь его защитой была не магия, а только руки и меч. Игнациус положил руку на рукоять.

- Надо рискнуть… - прошептал он. - Кто не рискует - живет долго, но не там где хочет…

Стоя на вершине скалы, Гаврила смотрел, как Солнце потихоньку уходит под воду. Оно, словно раскаленный в горниле лемех, медленно покрывалось водой, и даже, казалось, просвечивало сквозь нее. Гаврила вспомнил запах горелого металла, шипение пара и веселые прибаутки щербатого деревенского кузнеца, клещами топившего раскаленное железо. Пить больше не хотелось. Он чувствовал, что напился воды на десять дней вперед. Теперь он был не прочь, и наесться на столько же и прикрыть наготу, только вот сделать это было труднее, чем напиться.

Вода, которую он отыскал в расселине, не была похожа ни на что виденное им раньше.

Воскреснув и успев и прийти в себя, он увидел, как на его глазах портки словно бы сгнили, разъехались в руках, расползлись под пальцами осклизлыми хлопьями, и теперь он стоял, замотав чресла тем, что от них осталось, и думал, как выбираться из этих неприятностей. Нужно было либо идти к людям, либо ждать, когда они сами придут к нему.

Он еще не успел решить, как поступит, как из-за виднокрая, загороженного близким песчаным холмом, показался человек и вопрос решился сам собой. Человек шел один. Гаврила немного подождал, не покажется ли еще кто, но Судьба, видно решила, что ему и одного человека за глаза хватит. На мгновение Масленников задумался - прыгнуть вниз, как он делал это полтора десятка раз или спуститься, как нормальный человек и все же решил спуститься. Страха высоты в нем уже не было, но жалко было остатки портков. Если что, пришлось бы обходиться даже без повязки на чреслах.

Внизу он набросил покоробившуюся от морской воды, но сухую волчевку и поспешил навстречу пришельцу.

Человек вышел на него именно там, где он его ждал. Гаврила сперва посмотрел на рукоять меча, торчащую над левым плечом, и только потом - в лицо. Человек казался немолодым, но опасным.

"Наемник… Или воин не из простых…"- подумал Масленников. - "А ну как драться полезет?" Мысль мелькнула и пропала, не вызвав страха. Но пришелец драться не полез. Он остановился шагах в двадцати и спокойно посмотрел на Гаврилу. Масленников уже повидал разных людей и понимал, что встречный смотрит на него хоть и с высокомерием, но без вызова, словно изначально знал, что журавлевский смерд ему не ровня.

- Мир тебе, путник… - сказал, наконец, он.

- И тебе мир, - отозвался Гаврила. Гость сбросил на песок мешок, связку деревянных колышков и уселся на песок.

Он вытащил из мешка баклажку с водой и присосался.

Жара брала свое. На лице гостя проступили крупные капли пота. Он смахнул их тыльной стороной ладони и протянул баклажку Гавриле. Тот отрицательно качнул головой и опасливо отодвинулся. Запах пота еще не долетел до него, но он знал чем это обернется и поднял ладонь, стараясь угадать откуда дует ветер.

- Спасибо, добрый человек…

Тот не понял, придвинулся поближе.

- Держись от меня подальше, - остановил его Гаврила движением руки.

- Это почему? - заносчиво спросил пришелец. Видно было, что он не дурак подраться. Скрывать Гавриле было нечего.

- Я как мужской запах чую - сам не свой делаюсь.

- Содомит, что ли? - оживился воин, берясь за меч.

- Журавлевец… - не поняв этого оживления, отозвался Гаврила. Он вспомнил избу, длинные княжеские руки и, вздохнув, поправился. - Вообще-то с Киева я…

Гость слегка разочарованно вдвинул меч в ножны и тоскливо сказал.

- Не бойся. Я теперь как мужчина уже и не пахну.

Гаврила наклонил голову. Порыв ветра донес до него странный запах нездешних цветов.

- Это как так?

- А так…

Он не захотел говорить дальше об этом.

- Меня зовут Перетрий Митрофади…

Гаврила понял, что сказано это было явно, без желания его поразить. Просто назвался человек, однако это имя отозвалось в Гавриловой голове эхом воспоминания. Где-то он уже слышал это имя…

- Что-то я о тебе слышал, - сказал Гаврила. - Не помню что…

Гость пожал плечами. Причем пожал так, что неясно было, то ли его все кругом знают, то ли никому его имя неизвестно.

- Мне про тебя, один человек рассказывал!

- Кто?

Масленников вспомнил все и даже запах в подвале.

- Патрикий Самовратский! Мы с ним в одном уздилище сидели!

Перетрий кошкой отпрыгнул от него и выхватил меч. Два движения у такого молодца должны были слиться в одно - видал Гаврила как знающие люди такое делают - а тут не вышло.

- Теперь ты умрешь!

- Это как? - не понял Гаврила торжественности момента. - Зачем?

- Я тебя убью! - объяснил пришелец. - Раз ты друг этого мерзавца, значит и сам мерзавец!

Гаврила посмотрел на него и расхохотался. Грозить смертью тому, кто только что вот прыгал вниз и возрождался из кучи костей и кровавого мяса просто глупо. Не вдаваясь в объяснения, журавлевец подхватил горсть песка и бросил ее в лицо незваному гостю.

Песок хлестанул бойкого гостя по глазам и тот от неожиданности выпустил меч. Лезвие вонзилось в песок и застыло. Несколько мгновений он разводил руками, пытаясь отыскать его, но Гаврила не дал. Он легонько ткнул гостя в грудь и тот сел, раскинув по сторонам руки.

- Дурак, - поморщился Гаврила. - При чем тут я?

Гость тер руками глаза и шипел. Гаврила вспомнил Патрикия, его смех, когда тот рассказывал о своем враге и испытал что-то вроде сострадания к сидевшему перед ним бедняге.

- Ну и знаю я все про тебя… Только что так переживать-то? Коли есть у тебя враг, так убил бы его и делу конец…

Игнациус понял, что Гаврила все-таки изменился. Получить такой совет от него несколько дней назад было просто немыслимо. Маг, расставшийся с ним не так уж и давно помнил его неуклюжим деревенским увальнем, пугающимся всего чего только можно испугаться… А теперь перед ним предстал пусть и не воин, но человек готовый постоять за себя. Вон как песок-то как ловко швырнул… Главное ведь не то, что попал, а то, что догадался. Тому деревенскому пентюху, каким был Гаврила десяток дней назад, это и в голову бы не пришло.

Правда, значения эти перемены в характере никакого не имели. Главным был не Гаврила, а мешок с Митридановыми пожитками, который Игнациус все еще не видел…

"Поумнел, - подумал маг про новообретенного товарища. - Понял, наконец-то, что нечего перед каждым встречным нечего душу раскрывать…" В этой мысли жила надежда на лучшее. О том, что произойдет, если он ошибается, он думать не хотел. Во всяком случае, у него еще оставалось время, чтоб подождать немного. Завтра, когда они уйдут отсюда Гавриле придется либо взять с собой все ценное, что он прятал тут, либо рассказать магу, куда все подевалось.