Тайны поселка Званцево - Валевский Александр Александрович - Страница 22

— Вы бы, ребятки, сходили по малину-то. Ножки у вас молодые, быстрые… Ягоды нынче в лесу много.

— Заметано! — говорит Пашка. — Завтра с утра двинем, а?

— Я по грибы люблю, — замечает Гошка.

— Нет, ягодкой полакомиться — это дело! — причмокивает языком Виктор.

— Ну, ладно, — соглашается и Гошка. — А вы лес знаете? Не заблудимся?

— Вот еще! — смеется Пашка. — Да что мы, маленькие, что ли?..

Ну, утром пошли. Кто с корзиной, кто с бидоном, а Виктор еще в придачу старый алюминиевый чайник прихватил. «Это, говорит, для очень спелой, чтоб сок не вытек».

Ушли после сытного завтрака, так что никакой еды с собой не взяли. Только предусмотрительный Гошка сунул в корзинку пару слоеных булок да несколько сухарей.

Идут по тропинке вдоль рощ и лугов и друг другу разные охотничьи байки рассказывают про птичьи да звериные лесные повадки. Вначале всё пустяковые истории вспоминали, а потом на страшные рассказы перешли. Пашка вспомнил случай с его матерью, как ей однажды довелось в лесу с медведицей повстречаться. А медведица-то с маленькими медвежатами была… Ох, опасное дело! К счастью, ветер дул подходящий, не учуяла зверюга человека, обошлось… Гошка «выдал» жуткий рассказ про рысь, как она на спину охотнику с дерева прыгнула…

— Рыси и у нас тут, под Лугой, водятся, — подтвердил Пашка. — Я в газете читал…

И начал новую историю о том, как одна девочка — школьница в лесу заплуталась. Пришлось ей две ночи на дереве ночевать. Так и сидела, а волки вокруг дерева стояли и подвывали от жадности, да зубами лязгали.

Виктор всё слушал, молчал, да уж, видно, невмоготу стало. Паренек был трусоват.

— Ну вас, — говорит, — обоих к бесу. Перестаньте! Идти неохота! Что за удовольствие!

Тут, как на грех, какая-то грузная лесная птица из-под ног у него с грохотом в воздух поднялась. Совсем перепугала парня.

А Гошка смеется:

— Смотри, Пашка, он и впрямь побледнел. Не бойся, Витенька-малышечка, здесь кроме зайчат да белочек никто не водится.

За разговорами-то не заметили ребята, как малинник промахнули. Какие-то несказанные заросли начались. Когда выходили из дому небо было чистым, солнышко припекало. Только редкие облачка на небе тихо плыли в прозрачной синеве. Тишина кругом. А теперь, как в лес поглубже ребята зашли, стемнело. То ли от густой листвы и хвои, или, может, солнце за тучку зашло. Но друзья на это не обратили внимания. Заросли малины стали попадаться. Кусты такие могучие, высокие, — хоть стремянку ставь. Ягода всё крупная, сочная, чистая.

Собрали килограмма по два. Хотели было уже передохнуть немного, вдруг слышат грохот в стороне.

— Ой! Это что за новости еще! — говорит встревожено Виктор. — Я терпеть не могу грозы! Ходу, ребята, к дому!

Глянули ребята на небо, а его всего тучами заволокло. Не понять, с какой стороны и солнце-то было.

— Вот тебе на! — встревожился Виктор и ребят затормошил. — Да что вы расселись. Сейчас ливень начнется. Пашка, Гошка, вставайте!

— Так сразу и побежали! — огрызнулся Пашка. — Пускай мочит. Не сахарные! Тут ягод вон еще сколько…

А Виктору уже не до ягод. Он с беспокойством вокруг оглядывается — готов бы идти домой, да не знает, в какую сторону.

Между тем дождь и впрямь над лесом собрался.

Молнии начали сверкать. Одна такая зажглась, что всю округу осветила. Прожгла зелеными зигзагами потемневшее небо, и сразу всё притихло вокруг: ни птичьих голосов не слышно, ни жужжанья шмелей. Помолчало так секунду-другую, а потом как ахнет громина, да такой злющий, с треском, словно землю расколол. Виктор на траву повалился.

— Ой, — кричит, — боюсь я! Убьет, честное слово! Несчастье какое! Спрятаться негде!

— Лезь под елочку, — советует Гошка. — Под маленькую не опасно. И не замочит там. Видишь, какая у нее хвоя частая.

— Ну тебя с твоими елочками! — негодует Виктор. — Не дождь страшен, а молнии. Вот как трахнет по макушке…

— Дурень какой! Говорят же тебе, что под маленькой не опасно.

А Пашка тем временем кусты малины от ягод очищает, да и говорит, как бы невзначай:

— Молнии каждую минуту на всем земном шаре убивают шесть человек. Я в старом календаре читал…

От этих слов Виктору совсем не по себе стало… Прикорнул он за мшистым бугорком и со страхом на небо поглядывает.

Дождь начался, вначале редкий, а потом припустил. Трудно стало малину собирать: ягода намокла, скользит в руках.

Пашка даже плюнул с досады:

— Вот незадача!

Но делать нечего. Видно, не переждешь. Надо домой идти. Только — где дом? В какой стороне? Вот вопрос. Собирая ягоду, крутились ребята по лесу и ориентировку утратили. Где север, где юг — не поймешь, — солнца-то нет.

— Ерунда! — отрезал Пашка. — Я этот лес лучше школьного двора знаю. Айда за мной!

Тронулись в обратный путь. А дождь не утихает, наоборот, силу начинает набирать. Идти по лесу трудно — от каждого прикосновения к листве да к кустарникам словно из-под душа водой брызжет. Уже час ребята идут, а лес всё гуще становится, и конца ему не видно. Завалы да ямы какие-то пошли, всюду бурелом.

Виктор и так на каждом шагу спотыкался, охал да вздыхал, а тут и совсем раскис, заскулил:

— Ой, чувствую я, погибнем мы… В джунгли какие-то зашли. Что делать-то, что делать?!.

Два раза он корзинку ронял, все ягоды свои порастерял. Да и собирать не стал — не до того ему!

А Пашка всё бодрился:

— Ерунда! Не маленькие! С препятствиями-то даже интересней! За мной, ребята! Прибавь ходу! Сейчас на дорожку выйдем.

А дорожки нет как нет.

Начал Пашка ребят без толку то направо, то налево водить. Бросается из стороны в сторону, нервничает, злится уже:

— Пропади всё пропадом! Будет ли конец когда-нибудь этой лесной глуши!..

Только Гошка — «хитрый Ежик» — ни слова не говорит, знай посвистывает, будто ему и усталость и непогода — всё нипочем. Выдержанный паренек был, стойкий.

Шли так без малого еще час. Видят — дело плохо. Завел их незадачливый проводник в какие-то глухие дебри.

Виктор чуть не плачет:

— Вот заплутали… Погибнем теперь. Хищные звери нападут… Это вы оба виноваты — накаркали, как вороны, про рысей да медведей…

Пашка в другой бы раз обругал его, а то и подзатыльника дал, а тут уж молчит. Оглядывается по сторонам, плечами пожимает — что, дескать, за места такие нехоженые, незнакомые?

— Что ж, — говорит, — я не спорю: виноват, с пути сбился. Сам не знаю, куда теперь идти!..

Услышав это признание, Виктор повалился на хлюпающую, мокрую кочку и начал хныкать:

— Зачем только пошел я на свою погибель… Как спастись? Ой, как спастись-то теперь?!.

— Да замолчи ты, мокрая курица! — рассердился Пашка. — Перестань выть сейчас же, а то я тебя шлепну по затылку!

— «Шлепну, шлепну!» — передразнил его, плача, Виктор. — Полез в проводники, чучело! Всегда вперед лезешь: «Я да я!» Нахал! Надо было Ежика проводником пустить. Он умный!

— Нет, я тебя, верно, поколочу! — крикнул выведенный из терпения Пашка. Он уже взял в руки мокрую корягу, но Гошка его остановил:

— Спокойно, ребята! Я берусь вывести из леса. Только чур — не сбивать меня, и друг друга не травить.

Присел «Ежик» на мокрый, чавкающий мох, снял с головы промокшую кепку, потер в задумчивости свой рыжий затылок и говорит:

— У меня в корзине есть еда. Разделите ее поровну на троих. А я пока всё обмозгую — что к чему…

Пашка и Виктор послушно занялись дележкой. А потом подкрепились ребята, «заморили червячка». Сидят усталые, мокрые и грязные и на Гошку с надеждой смотрят.

А Гошка прожевал последний сухарик и неторопливо говорит:

— Значит так: шоссейная дорога проходит с севера на юг. Наш поселок находится на востоке. Это ясно. Требуется определить: где тут юг, где север. Давайте компас искать.

Виктор обрадовался: