Зарево над предгорьями - Гуров Игорь - Страница 19

— Не надо, пусть у тебя сохраняются силы, — важно ответил Вовка.

Они тронулись по дороге к Серному ключу.

— Попалась бы машина, — вздохнул Шурик, — попросились бы подъехать.

— Ни, машин тут нема, — отозвалась Валя. — Тут ехать некуда: горы кругом. На машинах надо в объезд, а там уж, наверное, немцы.

Она снова принялась было рассказывать о пережитом, но Вовка остановил ее:

— Знаешь что, Валя, не надо вспоминать тяжелое.

— Есть, товарищ командир! — серьезно ответила девушка.

— Может, отдохнем? — предложил Шурик, когда они прошли примерно с километр.

— Место неподходящее, — сказал Вовка: — воды нет. А потом, может, на бахчу или на сад набредем.

Через час они вышли к маленькой речке.

— Привал! — крикнул Вовка.

Вдоволь наплескавшись в ледяной воде, все трое уселись ужинать. Кабарда щедро снабдил мальчиков: в их ранцах оказались хлеб, сало, консервы, сахар и даже несколько брикетов концентрата «гречневая каша».

Мальчики набросились на еду, а Валя чуть притронулась: ей было неловко есть чужие продукты.

— Ты чего? — спросил Вовка.

— Спасибо, я уже наелась.

Но Вовка почувствовал, что это неправда. Тоном, каким Аметистый выговаривал провинившемуся бойцу народного ополчения, он сказал:

— В походе прежде всего дисциплина. Садись и ешь. — И положил перед девушкой хлеб и большой кусок сала. — Пока не съешь, не пойдем.

Поев, Вовка улегся на спину и заставил так же лечь своих спутников.

— Выше ноги поднимите. Так лучше всего отдыхать. Нас в батальоне народного ополчения учили.

Солнце клонилось к горизонту. Два мальчика и девушка снова двинулись в путь. Лес становился все гуще и гуще. Солнце зашло, начало быстро темнеть.

— А где же мы будем ночевать? — спросил Шурик.

От усталости он еле шел, да к тому же сильно натер ноги, хотя и не признавался в этом.

— Может, на полевой стан набредем, — неуверенно сказал Вовка.

— Ни, — вмешалась Валя, — я спрашивала. Жилья здесь до самого Серного ключа нема, и колхозных станов тоже. Придется в лесу ночевать либо всю ночь идти.

— А ты сможешь?

— Ни, — призналась девушка. — Очень уморилась. Я уже две ночи не спала.

— Вот то-то! — воскликнул Вовка, как будто уличил Валю в том, от чего она долго отказывалась. — И мы не спали.

— Значит, в лесу? — упавшим голосом проговорил Шурик.

— Ты не бойся, хлопчик, — сказала Валя. — Ничего страшного нема.

Неподалеку от дороги они нашли подходящую для ночлега полянку. Вовка дал Вале складной нож, Шурика вооружил кинжалом, а сам вытащил клинок.

— Режьте ветки!

Через полчаса на полянке высилась большая куча веток. Вовка уложил их ровными рядами и застелил сверху буркой: получилась широкая и даже мягкая, будто пружинная, тахта.

— Я остаюсь дежурить, — сказал он. — А вы спите. Валя, возьми черкеску.

— Нет, так нельзя, — не согласилась девушка. — Ты замерзнешь в одной рубашке.

— Так у меня ж гимнастерка есть. Сейчас надену.

— Ты потом меня разбуди, я подежурю, — проговорила Валя. — Только чего дежурить?.. Если фашисты появятся, что мы сможем сделать?

— Эх, нет Верного! — вздохнул Шурик. — С ним ни капельки не страшно… А волки тут есть?

— Ни, хлопчик, — ответила Валя. — Тут их и зимой мало, а сейчас они далеко ушли. Где тут волку, когда кругом такая страсть?

Успокоенный Шурик быстро заснул.

Вовке тоже очень хотелось спать. Чтобы не уснуть, он принялся ходить вокруг маленького лагеря.

Кусты и деревья, такие простые и понятные днем, стали таинственными, грозными. Кажется, за каждым стволом, под каждым кустом сидит притаившийся фашист, готовый вот-вот выстрелить или вскочить и кольнуть кинжалом. Вот под кустом лицо человека в каске. Вовка попятился, бросился было к Вале и Шурику. Но, пересилив страх, держа на изготовке мелкокалиберку, пошел прямо на человека в каске… «Да это просто пень», — облегченно вздохнул он.

Теперь Вовка уже спокойнее шагал вокруг спящих.

Ночной холодок все больше забирался под гимнастерку. Вовка начал ходить быстрее.

Издалека донеслись глухие взрывы, и над лесом встало багровое зарево. «Горит город, — понял Вовка. — Эх, гады! Попался бы хоть один! Стрельнул бы в глаз, так почувствовал бы, фашист!»

С дороги послышался топот ног, скрип повозок, неясный разговор. «Вдруг немцы?» — внутри у Вовки похолодело.

Стараясь не шуметь, он пополз к дороге. Не дойдя до нее нескольких метров, мальчик услышал, как кто-то громко желал Гитлеру ни дна ни покрышки. «Наши, беженцы! — прошептал Вовка, чувствуя, как страх отпустил его. Он повернулся и пошел назад.

А по дороге в это время проходил партизанский отряд Качко.

Чуть рассвело, Вовка решил двигаться дальше. Он тронул за плечо Валю. Девушка тут же вскочила на ноги.

Вдвоем они принялись будить Шурика. Он мычал что-то невразумительное, отбрыкивался, переворачивался с боку на бок, но не открывал глаз. Проснулся он лишь после того, как Вовка сердито прикрикнул.

Вовка начал надевать ранец, но Валя воспротивилась.

— Нет, командир, так не годится. И ночь ты не спал, и вчера нес самое тяжелое, и сегодня то же хочешь. Нельзя так. Изведешься, тогда всем нам худо будет.

Она отобрала у него и ранец, и винтовку, и бурку.

Ноги Шурика за ночь разболелись настолько, что этого уже нельзя было скрыть. Тяжело было идти и Вале, поэтому продвигались они очень медленно. К счастью, Серный ключ оказался близко; около полудня они вошли в поселок.

Дома, дворы, берега речки были заполнены толпами беженцев.

— Дальше пойдем с народом, — сказал Вовка. — А здесь надо отдохнуть как следует. Генерал говорил, отсюда начнется самое трудное.

Вовка полностью забрал в свои руки командование их маленькой группой. Валя и Шурик беспрекословно подчинялись. За вчерашний день они успели убедиться, что делает он все именно так, как нужно.

— Вы сидите тут, у реки, — проговорил Вовка, — а я пойду в поселок. О дороге расспрошу и, может, продуктов куплю.

С кем ни заговаривал Вовка, все это оказывались пришлые люди, которые ничего не знали о дальнейшей дороге. В поисках местных жителей он забрел на базар.

Базар, как ни странно, был многолюден и обилен. Вскоре мальчик понял, почему это: продавали те, кто решил никуда не уходить.

Впрочем, странная это была торговля.

Вот худенькая женщина подошла к старому адыгейцу, продающему масло. Старик назвал баснословно малую цену, какой и до войны не было, но женщина побрела дальше. Тяжело опираясь на посох, старик пошел за ней.

— Пачему нэ бэрешь? — спросил он на ломаном русском языке.

— У меня нету столько денег, — робко сказала женщина.

— Нэ надо столько, — заволновался старик, — половину давай. Еще ментше давай. Тэбе масло надо, кушать надо.

Кончилось тем, что адыгеец взял для приличия несколько рублей и вручил женщине большой кусок масла и горшок меду, уходя с базара, он поглаживал белую бороду с таким довольным видом, как будто совершил самую выгодную продажу в жизни.

Потом старик что-то вспомнил и побежал догонять женщин.

— Пачему без денег сидишь? Пачему голодная ходишь? В доме отдыха эвакопункт. Туда иди.

Какая-то старуха продавала стеганку. Вовка вспомнил, как мерзла ночью в легком платьице Валя, и подошел к старухе.

Когда стеганка была куплена, он спросил:

— Бабушка, а где бы чулки купить?

— А зачем хлопцу чулки? — Старуха подозрительно посмотрела на него и, поджав губы, ворчливо добавила: — Хоть бы сейчас озоровать перестали.

— Да это не мне, бабушка! Девочка с нами идет, ей холодно ночью.

Старуха сразу подобрела.

— Ах вы, болезные мои, — запричитала она, — да чтоб ему, проклятущему гитлеряке, за вашу маяту на ежаке весь век сидеть да живых ершей с хвоста глотать! Да хай ему шакалы кишки повыедают!..

— Так где ж, бабушка, чулки найти? — прервал ее проклятия Вовка.