Для родины любимой! (Стихи и рассказы) - Полевой Борис Николаевич - Страница 2

— И вот секретарь докладывает: такой-то просит принять, — рассказывал начальник стройки, и ласковое, веселое выражение его глаз удивительно контрастировало с усталым, неподвижным лицом и будничным, деловым тоном. — Отвечаю: «Вы же знаете, что я наймом на работу не занимаюсь». — «Очень вас прошу, примите». А надо вам оказать, секретарь — женщина строгая, отнюдь не сентиментальная. А тут даже голос просительно дрожит. Вижу, что что-то сверхобычное. «Зовите». И является. Это он сейчас большой ватник носит, чтобы взрослее казаться, а тогда вошел совсем маленький парнишка. И заметьте, с достоинством вошел. И жалуется, что его не берут на работу. Говорю: «Правильно не берут, опоздал родиться лет на пять». Подает табель и эту газетку, которая совсем у него истрепалась. Вижу, тяга у него совершенно неистребимая. Фанатик какой-то. Он меня, признаться, этим подкупил, но я все же говорю: «Не торопись. Твое впереди, на твой век строек хватит. Тебе учиться надо». А он этак рассудительно и требовательно заявляет: «Вот вы студентов на практику принимаете? Вот и возьмите меня практикантом на время каникул». Этим он меня победил. Ну, думаю, в нарушение всех правил возьму. И взял курьером. А он, видите, как-то сам собой в порученцы выдвинулся. Светлая голова! А память какая!

И когда уже совсем перед рассветом мы выходили из темного здания на пустые улицы нового, недавно раскинувшегося в степи поселка, знаменитый строитель, жадно вдохнув свежий степной, попахивающий полынью воздух, сказал с мечтательной улыбкой:

— А каких они дел наворочают, такие-то вот, когда они вырастут и возмужают!

Борис Николаевич Полевой

Посылка с объявленной ценностью

В этот день с самого утра начальник одного из строительных районов Волго-Дона, инженер Илья Викторович Пастухов то и дело поглядывал на часы. На главном объекте наступал самый ответственный период. Инженер Пастухов, всегда гордившийся своей организованностью, вдруг начал ощущать, что сутки становятся коротковаты.

Накануне, поздно вечером, прибыли из Ленинграда монтажники. Вручив Илье Викторовичу свои командировочные удостоверения, они не захотели ехать в Дом для приезжающих, где для них уже были приготовлены комнаты, и стали просить, чтобы их немедленно, сейчас же отвезли смотреть строительство.

Признаться, и самому Илье Викторовичу не терпелось показать приезжим свое грандиозное детище, где им теперь предстояло установить и собрать машины, какие не доводилась еще монтировать ни одному механику в мире. Он сам вызвался сопровождать монтажников.

Осматривая бетонные громады, вырываемые из тьмы огнями прожекторов и оттого казавшиеся уже совершенно фантастическими, они так увлеклись, что вернулись к машинам, когда на востоке, над степью, уже разгоралась узкая оранжевая полоса.

Прощаясь с Ильей Викторовичем, старый инженер, возглавлявший группу монтажников, задумчиво произнес, стряхивая с плаща цементную пыль:

— Читал, читал вашу статью. Интересная статья! Но должен вас огорчить: не нашлось у вас, голубчик, слов, чтобы передать все величие, всю грандиозность вот этого…

Он повел рукой в сторону стройки, уже четко вырисовывавшейся в розовых утренних лучах.

— Я, как вам известно, строитель, а не публицист, — суховато ответил Илья Викторович, который, как и все редко выступающие в печати люди, очень гордился своей статьей.

Ложиться спать начальнику района уже не пришлось. Подъезжая, как и всегда, ровно в восемь к приземистому крылатому зданию правления, он мысленно распределил свой рабочий день так, чтобы выкроить время для короткого послеобеденного сна. Вечером предстояло очень ответственное совещание строителей и монтажников, и он понимал, что туда нужно прийти со свежей головой.

Вот почему, предупредив по телефону жену, что выезжает обедать, он с особой поспешностью спрятал в сейф бумаги и торопливо двинулся из кабинета, на ходу надевая плащ. Но тут его догнал начальник канцелярии. Протянув Илье Викторовичу какую-то бумажку, он грустно заявил:

— Не выдают. Категорически не выдают. Говорят: не можем. Должен явиться лично сам посылкополучатель.

— Что за дурацкое слово, какой посылкополучатель? — сердито отозвался Илья Викторович, продолжая натягивать плащ.

Начальник канцелярии упрямо следовал за ним:

— Посылкополучатель — это вы. А посылку мне не выдали, потому что она с объявленной ценностью. Видите: цена — пятьсот рублей. Уговаривал, уговаривал — ни в какую! Твердят одно: пусть явится сам посылкополучатель, имея при себе паспорт.

Только теперь Илья Викторович понял, в чем дело. Недели две назад в своей текущей, весьма обширной почте он обнаружил извещение о посылке. На штампе стояло: «Сочи». И сколько Илья Викторович и его жена ни раздумывали, так и не сумели они догадаться, кто и по какому поводу мог прислать посылку. Среди множества дел Илья Викторович дважды забывал о ней, и дважды почта присылала ему напоминание.

Вчера, после очередного напоминания, он поручил начальнику канцелярии выручить наконец посылку, и вот результат: нужно ехать самому. А времени до совещания осталось так мало!

С шумом захлопнув дверцу машины, Илья Викторович буркнул шоферу:

— Центральный поселок. К почте. Быстро!

Теперь он был уверен, что понял тайну неожиданной посылки. Наверно, кто-нибудь из сослуживцев по прежним стройкам, каких в послужном списке инженера Пастухова числилось немало, попал на курорт, вспомнил на досуге о совместной работе и решил порадовать старого товарища фруктами или бутылкой вина. Но почему посылка оценена в такую большую сумму?

И хотя предполагаемый друг, очевидно, желал сделать ему, Илье Викторовичу, приятное, инженер неприязненно думал о нем, с нетерпением следя за тем, как минутная стрелка вращается на красном мерцающем циферблате… «Не нашел более подходящего времени для презентов, чудак!» Несколько раз Илья Викторович порывался сказать шоферу: «Назад, домой», но, вспомнив, что за двумя напоминаниями почта пришлет третье… пятое, мысленно махнул рукой.

В почтовом отделении, у окошка, где выдавали и принимали посылки, стояло человек десять. Некоторые поклонились Илье Викторовичу, а находившийся у самого окна скреперист Иван Малыгин даже предложил ему поменяться очередями. Инженер отказался. Он был щепетильным в таких вещах и сам всегда негодовал на тех, кто куда-нибудь лез без очереди.

Впрочем, теперь ему было все равно. Заснуть после обеда явно не удастся, а сердиться на человека, пожелавшего сделать ему приятное, просто глупо. Придя к такому выводу, Илья Викторович сразу успокоился, принялся обдумывать предстоящее совещание и так увлекся этими своими мыслями, что прозвучавший из окошечка вопрос: «Что же вы стоите? Давайте извещение и паспорт» — застал его врасплох.

Посылка оказалась весьма объемистой и тяжелой. Перевернув ее, Илья Викторович услышал, как что-то глухо переместилось внутри ящика. Но что именно, по звуку невозможно было определить. «Действительно, фрукты или вино. Не морские же камушки будут слать из Сочи в посылке с объявленной ценностью», — подумал инженер. Он уже прочел на полотне, что отправил эту посылку Лямин Арсений Федорович, проживающий в санатории «Красный луч». Но кто этот Лямин, когда и где он его встречал, Пастухов не мог вспомнить.

Когда Илья Викторович, не раздеваясь, в плаще и шляпе, с громоздким ящиком в руках появился в столовой, жена ничего не сказала и только вздохнула, поглядев на укутанную шалью супницу, стоявшую посередине стола. Инженер шумно поставил ящик рядом с супницей и сказал как можно беззаботней:

— Принимай подарок из Сочи! Чувствую, фрукты и хорошее вино.

— А от кого?

— Не знаю. Какой-то Лямин. Арсений Федорович Лямин. Не помнишь такого?

Жена не помнила. Пока инженер, вооружившись топором, возился у ящика, она стояла возле и, наморщив брови, вопросительно повторяла: «Лямин? Лямин? Лямин?..» Нет, никакого Лямина она решительно не помнит.

Заскрипели вырываемые гвозди. Крышка сорвана. В ящике, бережно выложенном газетной бумагой, — какие-то аккуратные мешочки. Илья Викторович взял тот, что побольше, распорол суровую нитку, которой мешок был зашит, и на стол хлынул поток желудей. Тяжелые, юркие, они раскатились по скатерти, упруго застучали по полу. Пораженный, стоял Илья Викторович над россыпью коричневых лакированных желудей, напоминавших большие янтарные бусы.