Реал - Рюкер Руди - Страница 4

На этот раз от бедняги Курта не осталось даже чего-то, что можно было бы куда-нибудь отнести. Гимми соскребли с пола всего, может быть, одну унцию крови и фрагментов кожной ткани. Заморозив для архива образец ДНК, Гимми выдали Уиллоу останки для кремации, которая поместила прах в маленькую пятиугольную урну из земляничника. Сейчас эта урна стояла перед собравшимися на небольшом китайским коврике.

Встала Изольда и рассказала еще кое-что о том, каким Курт был в детстве. Бабушка Изольда была небольшого роста, вся седая, но голос имела уверенный и сильный.

— Курт был большой умница, — сказала Изольда. — Знал гораздо больше своих сверстников. Он был стеснительный и никогда много не говорил на людях, в особенности о том, в чем был не согласен с другими, но я все видела по тому, как блестели его глазищи — он знал получше многих. Он знал гораздо больше учителей, которые его учили, и всю жизнь провел за тем, что исследовал мир идей. Ничто другое для него не имело значения. Я часто говорила ему: «Фил, ну почему ты не напишешь диссертацию и не защитишься, ведь ты работаешь в университете?» «Мама, у меня нет времени, — отвечал мне он. — Я слишком занят». На самом деле все, чем он занимался и чем он любил заниматься, это сидеть в кресле и глядеть на солнечные лучи. Он всегда был слишком занят. Может быть, Курт заранее знал, что ему отпущено меньше времени, чем нам всем остальным.

Изольда тихо рассмеялась, но в смехе ее было больше слез. Она вытерла глаза.

— Курт так радовался своему открытию, этим своим измерениям и вово. Я надеюсь, что в будущем всему этому еще найдется применение. Мы все пытаемся понять и объяснить его смерть. Что случилось? Я хочу верить, что Курт знал причину — или где-то все еще знает ее. Мой сын был исследователем.

После говорила Уиллоу. Гимми полностью оправдали Уиллоу, и на ней не было теперь никаких подозрений; в качестве причины смерти был указан странный электрический феномен, возможно, шаровая молния, или коронарный заряд, источником которого явилось проекционное оборудование голографического вово в доме Курта и Уиллоу. Уиллоу была потрясающе эффектна, очень стройная и привлекательная в своем черном шерстяном костюме. Черты ее лица, окаймленные блестящими черными волосами, были совершенно спокойные и идеально правильные.

— Курт был лучший человек, которого я когда-либо знала, — сказала Уиллоу. — Он не должен быть забыт. И я хочу сделать так, чтобы память о нем осталась надолго. Спонсорские фонды школы Басс согласны основать трастовый школьный фонд памяти Курта Готтнера. Анонимные пожертвователи согласились начать перевод наличности, и к сегодняшнему дню уже состоялось несколько поступлений. Прошу вас так же делать свои вклады.

— Уиллоу сможет продать все и вся, — шепнул Фил на ухо Джейн.

Через некоторое время слово взял представитель администрации Басс, доктор Пек, по привычке выстроивший в одну цепочку набор дежурных банальностей из официальных школьных выступлений перед советом спонсоров.

— Басс — это одна большая семья… Курт Готтнер был квинтэссенция… острый и быстрый ум, и всегда открыт внешнему миру… отведено специальное место… у вас есть уникальная возможность… Школьный фонд имени Курта Готтнера…

Фил просто не мог больше это слушать. Вокруг было много народа, люди стояли и сидели в креслах, поэтому ему нетрудно было подняться, выскользнуть из собрания и отправиться в сторону школьного здания, где родителями учеников Басс был приготовлен просторный стол с канапе и где уже терлись ученики помладше. Поминальное пиршество. Фил окинул стол профессиональным взглядом. Он мог бы исполнить эту работу гораздо лучше, но и так сойдет. Он съел фаршированное яйцо и треугольник поджаренного хлеба с искусственно выращенной лососиной. Вдали целовал зады родственникам усопшего представитель городского собрания, умиляющийся тем, как «облагораживающе» в общем и целом действует наличие школы Басс на городок Пало-Альто.

Фил толкнул стеклянную дверь и вошел в школу, вспоминая о годах, проведенных здесь. Он добрался до восьмого класса, и все это время отец высился впереди фигурой недостижимого гения, обучающего учеников старших классов математике и ювви-графике. Ева беззаботно хлопотала дома, заботилась обо всей их семье и одновременно занималась семейным бизнесом — управляла через ювви камерой-стрекозой, которая летала среди оливковых рощ и разговаривала с фермерами по-гречески. Это были такие спокойные и приятные годы. Маленькая семья, легкие и быстрые дни.

Фил двинулся дальше по скрипучему дощатому полу, рассматривая вывешенную в несколько рядов выставку картин учеников начальной школы. Сколько сердец; не удивительно, ведь Валентинов день. В понедельник все эти сердца будут сорваны со стен, их сменят весенние цветы. Или, возможно, мертвые президенты. День Отмывания Головы Президента, George Birthington's Washday, как любил называть это мероприятие его прежний учитель английского — игра слов, которую Фил воспринимал как классический образец искусства жонглирования смыслами. Внутри старой школы царил знакомый запах. Да, в Басс царила тишь и благодать, пока не пришла Уиллоу. Она появилась тут наподобие яркой сороки-воровки, выхватившей из толпы учителей блестящего отца Фила, чтобы отнести его в свое гнездо.

— Вы преподаватель?

Фил вздрогнул от неожиданности, с трудом отрываясь от своих мыслей. Перед ним стояла стройная темноволосая девушка примерно одних с ним лет. Линии ее скул были странным образом заострены, глаза сияли чистым светом, а рот выдавал ум и приятный характер. Единственной неидеальной чертой ее внешности был нос, несколько больше обычных размеров, хотя и совсем не портящий спокойный овал ее лица.

— Я? Нет, но мой отец преподавал здесь..

— О господи, извините, значит, вы сын Курта Готтнера, да? Вам, наверное, очень тяжело сейчас, и вы не знаете, куда деваться?

— Да, верно. Спасибо. Меня зовут Фил. Фил протянул руку.

— А я — Йок.

— Какое хорошее и простое имя. Вы каким-то образом знакомы с моим отцом?

— Нет, просто я приехала к Терри и Тре Диезам и пришла сюда вместе с ними, чтобы оказать уважение. Тре так гордится знакомством с вашим отцом, тем, что они работали вместе, что все время только о нем и говорит. Ваш отец, должно быть, был великий человек. Ужасно, что вово убило его.

— Это какой-то кошмарный сон. У нас все теперь боятся спать дома. Я сплю в мотеле с четверга… сегодня ведь суббота, верно?

— Да. Время теперь для вас течет по-другому, так? Моя мать умерла на Рождество — и это еще одна причина того, почему я здесь — после ее смерти мне казалось, что свет повсюду горит слишком яркий и время совсем не движется. В первую неделю я даже начала курить, потому что сигареты помогали как-то убить время. Там, откуда я прилетела, курить практически невозможно.

— Сигареты — вот это выход! — иронически воскликнул Фил. — Дай я себе волю, то, наверное, набрался бы выпивки и наркотиков до бесчувственности. Но я рад, что не стал этого делать. Мне жаль, что твоя мать умерла. Ты говоришь, она умерла на Рождество?

— В самое Рождество. Она была дома одна. Мне до сих пор неловко перед ней.

В глазах Йок появились слезы.

— Бедная Йок, — сказал Фил, решив развить тему, причинявшую им обоим такую боль. — И ты права, вокруг все действительно кажется слишком ярким. Словно раскрашенным светящимися красками. Более реальным, чем обычно. Прах моего отца покоится на маленьком коврике на лужайке перед школой, и большая его часть сейчас неизвестно где, скорее всего он и на самом деле умер, и я тоже когда-то умру. Это…

Фил обвел вокруг рукой помещение старой школы, туман на улице и собравшихся на поминки людей.

— Это то место, где протекает наша жизнь. Мы все — словно муравьи под лишайником. Наша Земля покрыта тонким слоем мха, и в нем мы все живем, а с нами все остальные живые существа.

— Лишайник? — улыбнулась Йок, вытирая глаза. — На этой неделе я впервые увидела настоящий лишайник — который растет в лесу, а не то, чем начинены внутри молди. Терри отвезла меня показать лес у Большой бухты. Как говорят фермеры: «Альга Алиса отдала свой лишайник Фредди Грибку, а свадьбу они сыграли на валунах».