Белый свет - Рюкер Руди - Страница 6

— Слушай, как это получается, что ты стоишь ко мне ближе, чем я к тебе? — резко огрызнулся я.

Солнечный Рыб вскинул руки и вернулся к креслу.

— Ах какие мы чувствительные!

Мне стало стыдно.

— Извини. У меня полно проблем.

— Не сомневаюсь.

— У тебя есть книги о путешествиях в астрале? Одну такую написал парень по фамилии Монро.

— Имеются, — сказал Солнечный Рыб, махнув рукой в глубь магазина. — Последняя полка справа. — Он снова принялся созерцать дождь.

Я провел в глубине магазина почти час. За это время заглянуло и ушло несколько посетителей, в основном студенты, разыскивающие рекомендованную литературу. Солнечный Рыб с ними быстро управился.

Я прочитал кое-что из книги Монро, особенно те разделы, где говорилось, как нужно возвращаться в свое тело, если уж из него вышел. Но похоже, он не испытывал с этим тех проблем, что были у меня. Там стояло три экземпляра книги Монро, и я чуть не пропустил задвинутую за них тонкую брошюру. Я выудил ее оттуда, дивясь ее странному титульному листу:

САЙМИОН И КАК ТУДА ПОПАСТЬ. Ф. Р.

И все. Ни названия издательства, ни даты. Страницы были тонкими и скользкими. Значение инициалов тоже не ускользнуло от меня, и я заглянул в брошюру с мистическим чувством предвосхищения. «Саймион — это страна снов и отошедших душ», — гласила первая фраза.

Подробное описание и схемы Саймиона составляли всю первую часть брошюры. Столько я усвоить не мог, но схемы до сих пор у меня в памяти. Одна напоминала термометр. В голове у меня все плыло, когда я добрался до второй части. Я уже полчаса стоял неподвижно, и ноги стали неметь.

«В обычном пространстве, — начиналась вторая часть брошюры, называвшаяся „Как туда попасть“, — Саймион находится бесконечно далеко. Для спящего человека это не представляет никаких проблем, но для полностью бестелесного…»

— Ты еще там, Феликс? — дружелюбно крикнул Солнечный Рыб.

Мне нужна была передышка, и я подошел к нему с брошюрой.

— Сколько за эту?

Он с минуту разглядывал ее.

— Что такое Саймион?

— Она стояла за книжками Монро.

Он вернул ее мне.

— Считай, что она твоя, амиго. Я первый раз ее вижу.

— Тогда как она туда попала? — Я подумал про бумажку, которую нашел сегодня утром на своем столе.

Солнечный Рыб закончил зевок и откинулся в своем бледно-зеленом садовом кресле.

— Разные извращенцы все время что-нибудь подбрасывают. А может, доставка подкинула. — Он помолчал, потом заметил:

— Завтра в городе выступают «Мертвецы».

Единственное, что Солнечный Рыб по-настоящему любил, так это ходить на концерты «Благодарных мертвецов».

— Поедешь?

Он кивнул с улыбкой:

— Они будут играть всю ночь. В честь Хэллоуина.

Тебе стоит сходить.

Я мотнул головой и, сложив пополам, засунул брошюру в карман плаща.

— У меня и так мозги вываливаются.

Дождь был все еще слишком силен для прогулок" поэтому я решил заглянуть в «Каплю». У меня оставалось денег как раз на пару пива. «Капля» находилась на единственной в Бернко нежилой боковой улице и пользовалась определенной дурной славой. Здесь выпивали все городские наркоманы, и еще оставалось достаточно места для случайно забредших отщепенцев.

Единственным посетителем, кроме меня, был тощий работник с ближней фермы в резиновых сапогах до колена. Барменша поставила пластинку Джексона Брауна и, как и все остальные в Бернко, созерцала дождь.

— Вы, случайно, не преподаватель математики? — спросила она, когда я заказал большую кружку темного.

— Не знал, что это так заметно.

Она улыбнулась:

— Я — Мэри. Мой приятель изучает у вас геометрию.

Том Перчино. Он говорит, что это просто обалденно.

Я еще не знал студентов по именам, но попытался прикинуть, чьей подружкой могла быть эта девушка. У нее были прямые темные волосы и доброе овальное лицо, некрасивое из-за того, что подбородок был на сантиметр смещен набок. Что-то в ее облике навевало на мысли о Великой депрессии и пироге из крекеров «Ритц». У меня был только один студент, похожий на оки.

— Твой дружок — высокий парень с черными усиками? — Когда Мэри кивнула, я добавил:

— Да, я знаю его. — В своем курсе геометрии я довольно много говорил о четвертом измерении, а Перчино хотел писать курсовую по НЛО. Он утверждал, что этим летом видел один в Бернко. Пиво пощипывало язык, — Он увлекается НЛО, да?

Мэри наклонилась над баром:

— Он говорит, что вы сказали, будто они все прилетают из четвертого измерения.

Я осторожно хмыкнул:

— Не помню, чтобы я именно так говорил. — Мое положение здесь было достаточно шатким и без слухов о том, что я будто бы учил про НЛО. — Вообще-то я не очень люблю НЛО, — продолжал я. — Они слишком материалистичны. В смысле то есть, в реальности есть не только это… — Я жестом обвел бар, дождь, землю. — Но взять идею чего-то более высокого и свести ее к парню в машине, машине из космоса. Это жалкий материализм. Потустороннее все время рядом… — Я провел рукой по полированной поверхности стойки, разглядывая рисунок древесины. Голова стала совершенно легкой.

Барменше нравилась эта болтовня, но так сразу ее было не переубедить.

— Ага, — сказала она, — Точно. Но только вот мы с Томом действительно видели один этим летом. На Темпл-Хилл.

— На кладбище, что ли?

Она кивнула и продолжала:

— Мы увидели его, когда решили поспать там на свежем воздухе. Сначала он был как гриб, а потом вырос большой-большой и улетел. — Она вскинула руки. — Это было так красиво.

Я подтолкнул вперед свою пустую кружку, и она принесла еще пива.

— Это не самое достоверное свидетельство из тех, что мне приходилось слышать, — сказал я. — Может быть, вы действительно видели что-то, но почему это обязательно еще одна проклятая машина? Почему это не мог быть Бог, или Ангел, или живая энергия из измерения Зет?

— Но звук был как от машины, — сказала она и изобразила жужжание.

Мы оба рассмеялись. Зашла группа студентов, и она направилась их обслужить. Старый фермер все еще опирался на стойку бара и, уставившись в рюмку с виски, периодически поджимал свои тонкие губы. Я взял свое пиво и отошел к одному из столиков.

Первая порция согрела мой желудок, и мозг тикал, как часы. Я вспомнил совет Левина и решил подумать о математике, о проблеме континуума — проблеме, чье столетие мы вот-вот будем праздновать.

13 декабря 1873 года двадцативосьмилетний Георг Кантор извлек проблему континуума на свет Божий, доказав, что в пространстве имеется больше точек, чем натуральных чисел. Вопрос в том, насколько больше.

Любой непрерывный участок пространства называется континуумом, протяженностью. Отрезок линии, поверхность воздушного шарика, внутренний объем черепа, бесконечная вселенная — все это протяженности. Кантор установил, что если их рассматривать как множества точек, то все протяженности имеют одну и ту же степень бесконечности, которую он назвал "с". Степень бесконечности множества всех натуральных чисел называется алеф-нуль, а следующая, более высокая, степень бесконечности называется алеф-один. В 1873 году Кантор впервые доказал, что "с" больше, чем алеф-нуль. Даже если жить бесконечно плюс один день, невозможно приписать натуральное число каждой точке пространства. Проблема континуума заключается в том, чтобы выяснить, на сколько именно "с" больше, чем алеф-нуль. Кантор считал, что "с" должно равняться алеф-одному, то есть следующей бесконечности. Но никто не знает, прав ли он.

Сидя в «Капле», я рассматривал мысленные образы алеф-одного и "с", пытаясь сравнить их между собой, Сегодня алеф-один выглядел как целая уйма лестниц, каждая из которых была круче предыдущей, а "с" — как полый цилиндр. Я представлял, как лестницы выдвигаются из оси цилиндра, и пытался увидеть, смогут ли они его заполнить. Чего я только не поместил в этот цилиндр, все, что только можно, сделал поперечные сечения, а на каждом ломтике нарисовал концентрические круги. Я представил себе непрерывно растущий пузырь, какими на карикатурах изображают мысли человека, библиотеку с бесконечно длинными стеллажами. Я надеялся, что смогу найти доказательство тому, что "с" больше, чем алеф-один.