Охотники на тъёрнов - Куно Ольга - Страница 65

К себе я вернулась в совершенно расстроенных чувствах. Никаких вестей от Винсента так и не поступало. До смены фазы рукой подать, и представления о том, как себя вести в ту ночь, я не имею. Вместо того, чтобы поговорить со мной наедине, Ирвин без всякого предупреждения притащил в дом постороннего человека, пойди ещё пойми, с какой целью, и продемонстрировал меня гостю, словно какую-то редкую диковинку. Участница королевского конкурса красоты в пленницах и любовницах одновременно.

Примерно в таких размышлениях меня и застал постучавший в дверь Ирвин.

— Стелла! — позвал он. — Я могу войти?

— Конечно, сэр Торендо.

Такое обращение само сорвалось у меня с уст. Я не двинулась с места, осталась сидеть на кровати, по-прежнему одетая к ужину.

Ирвин подошёл ко мне и сел рядом.

— Как ты? — спросил он, мягко проводя пальцем по моей щеке.

Я отклонила голову назад, избегая его прикосновения. Ирвин едва заметно нахмурился, но, видимо, не придал моему движению слишком большого значения и на этот раз потянулся к моим губам. Я отвернулась, а затем отсела подальше.

— Что-то не так? — спросил Ирвин, распрямляя спину.

— Разве? — изумилась я.

— Это ты мне ответь, — отозвался он, буравя меня взглядом.

— Всё чудесно, — холодно сказала я.

— Тогда почему ты ощетинилась колючками, как ёж?

Чудесное сравнение! Метафора на уровне! Вам бы стихи писать, господин тъёрн!

— Что вы, сэр Торендо, я вовсе не ощетинилась, — распаляясь, откликнулась я. — Просто пытаюсь разобраться в ситуации, чтобы правильно себя повести. Вы пришли, чтобы получить с меня плату за хорошие условия проживания, не так ли? Или, может быть, хотите предложить заключённую в качестве поощрения своему гостю?

Я и сама прекрасно понимала, что хватила лишнего, но остановиться уже не могла. Лицо Ирвина стало красным, как рак. Он резко поднялся с кровати.

— Понятно, — бросил он, смерив меня злым взглядом, после чего, громко топая, зашагал к выходу.

Я смотрела ему в спину, видела, как сжимается на ходу его кулак, как распахивается дверь.

— Ирвин! — Я отвела взгляд и уставилась в стену. Он остановился, всё ещё держа руку на дверной ручке. — Не уходи.

Он не двигался с места, но в комнату не вернулся и ко мне не поворачивался; я знала об этом, поскольку заметила бы движение боковым зрением. Даже несмотря на подкатившие к глазам слёзы.

— Неужели так трудно понять, что я просто до смерти перепугана? — проговорила я, по-прежнему глядя в стену.

Ирвин ничего не отвечал, и я не была уверена, что мои откровения сейчас уместны, и всё-таки продолжила говорить. Может быть, потому, что молчать уже просто не осталось сил. А может быть, это было своего рода извинением.

— Я долгое время была свободным человеком и ценила свою свободу. Теперь же меня ни с того ни с сего заключили под стражу, лишили всех прав, и я не знаю, что со мной будет завтра. Какое там завтра? Буквально через час. Я отлично понимаю, что меня могут казнить в любую минуту, стоит им там наверху решить, что так будет удобно для их политических игр. Я вздрагиваю каждый раз, как слышу топот копыт за окном. Я даже стала закладывать себе уши, чтобы не слышать его по ночам. Мне страшно и одиноко. Рядом не осталось никого, кто мог бы помочь — не только делом, даже словом! Мне даже совета не у кого спросить.

В какой-то момент Ирвин всё-таки повернулся в мою сторону и выпустил из пальцев ручку двери. Я замолчала и продолжила сидеть, глядя в стену, чтобы не демонстрировать красные глаза. Но это не помешало мне услышать, как он подошёл и снова сел на край кровати. Понимая, что долго отворачиваться не удастся, я вытерла глаза тыльной стороной ладони. Ирвин положил руки мне на плечи, стремясь повернуть меня к стене спиной, но я мотнула головой. Тогда он сжал мои плечи более настойчиво и без лишних церемоний развернул меня к себе. Я поспешила ещё раз промокнуть глаза.

Ирвин посмотрел на меня, как-то скептически покачал головой, после чего привлёк меня к себе. Я уткнулась ему в плечо.

— С чего ты взяла, что тебя могут в любую минуту казнить? — спросил он. — Можешь мне объяснить?

— Офицер сказал. Тот, который меня арестовал, — наябедничала я.

— Считай, что он уже в отставке, — бесстрастно произнёс Ирвин. — Это полная чушь. Знаю, твоё положение не самое приятное, но никто и никогда не убивает иностранцев, оказавшихся под арестом в военное время.

— Сейчас не военное время, — напомнила я.

— Тем более, — отрезал он. — Такая казнь может спровоцировать войну, а на это никто не пойдёт.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю. — Он погладил меня по спине. — Если начнётся война, Линзория проиграет. Так что, поверь мне, все будут сидеть тихо, как мышки. Короче, просто выкинь из головы эту чушь.

— Ладно, попробую.

Я распрямила спину, но вместо того, чтобы отстраниться, положила голову Ирвину на плечо.

— Извини, — тихо сказала я затем. Это слово далось мне с трудом. Не люблю просить прощения. — Я просто психанула.

— Да, я так и понял, — отозвался Ирвин. — Скажи на милость, с чего ты взяла, что осталась одна? Я с твоей точки зрения в счёт не иду? Я ведь специально добился того, чтобы тебя определили именно ко мне. Чтобы никто не смог нанести тебе обиду. Чтобы иметь возможность тебя защитить. А не затем, чтобы воспользоваться ситуацией, как ты тут вдохновенно намекаешь.

Я почувствовала, что снова краснею. В глаз попала ресница, и я подняла голову, пытаясь её вытащить. Ирвин выпустил меня из объятий, встал с кровати и прошёлся по комнате.

— Не стану скрывать, — заявил он затем, разворачиваясь ко мне, — я надеялся на то, что воспользоваться этой ситуацией в конечном итоге удастся. Что в этом предосудительного?

Я отчего-то засмеялась сквозь слёзы, с такой уверенностью в собственной правоте было высказано это признание. Действительно, что тут предосудительного?

— В конце концов, я мужчина, — продолжил Ирвин, если и смутившийся моей реакции, то не подавший виду. — А ты — понравившаяся мне женщина.

Я тоже поднялась, шагнула Ирвину навстречу, положила руки ему на плечи.

— Насколько понравившаяся?

Я не дала ему ответить, встав на цыпочки и прильнув губами к его губам. Руки Ирвина обхватили меня за талию.

— Безумно, — выдохнул он, снова целуя меня в губы.

На этот раз я сама потянула его к кровати.

— Потом опять станешь упрекать меня чёрт знаешь в чём? — осведомился он.

Руки с моей талии, однако же, не убрал.

— Не стану, — пообещала я. И, лукаво улыбнувшись, добавила: — Всё равно ты уже во всём признался.

Он снова не снял рубашку. Я попыталась стянуть её сама, но в тот момент Ирвин отвлёк моё внимание, а повторять попытку вторично я не стала. Впрочем, обвив руками его спину, откинув голову назад, до боли прикусив губу, я не слишком задумывалась о том, снял ли он с себя тот или иной предмет одежды.

— Просто не уходи, — прошептала я, запуская руки ему в волосы.

— Не уйду, — выдохнул он, передвигаясь чуть ниже, чтобы поцеловать мою шею.

Больше я ни о чём не думала.

И только потом, лёжа с Ирвином рядом, переплетя с ним руки, я всё-таки спросила:

— Что будет дальше?

Я имела в виду всё сразу — и мой плен, и то, что он — тъёрн, а я — человеческая женщина, и, может быть, что-то ещё.

— Ничего плохого, — откликнулся Ирвин. — Ещё неделя, от силы — две, вопрос с Монтарией как-то решится, и тебя выпустят. Ты, конечно же, захочешь немедленно уехать из Истендо, а скорее всего, и из страны. А учитывая твою гордость, думаю, ты и вовсе вознамеришься никогда сюда не возвращаться, чтобы земля Линзории не касалась твоих ног.

Я усмехнулась. Признаться, такие мысли меня уже посещали.

— Моей же задачей, — продолжал Ирвин, — станет найти способ убедить тебя остаться.

Я удивлённо повернула к нему голову и приподнялась на локте.

— Какой это? — подозрительно спросила я.

— Давай подождём, пока тебя выпустят, — не пожелал отвечать Ирвин. — Будем решать проблемы по мере поступления.